Ошеломленный этой мыслью, Бастьен прервал поцелуй и, чуть отстранившись от Терри, взглянул на стеклянную дверь «Хилтона». За стойкой администратора стояли трое сотрудников отеля, но только один из них занимался клиентом. И наверное, можно было бы без труда получить ключ от номера уже через минуту после того, как они войдут в отель, а потом… Но Бастьен тотчас же отбросил эту мысль. Нет, Терри не из тех женщин, которых приглашают в отель, — он прекрасно это понимал. А если бы он все же предпринял столь глупую и примитивную попытку соблазнить ее, то уже через несколько минут ему пришлось бы гадать, куда исчезла женщина, которую он только что целовал.
Но желание его с каждым мгновением усиливалось, и он еще несколько раз возвращался к этой же мысли, однако каждый раз приходил к одному и тому же заключению: нет, это был бы неправильный шаг — слишком поспешный. Но с другой стороны, было ясно: они уже дошли до такой степени возбуждения, что сейчас следовало либо останавливаться… либо все-таки идти в отель.
Еще раз поцеловав Терри, он крепко обнял ее и снова прижал к себе. С минуту они так и стояли, обнимая друг друга. Наконец, решительно отстранившись, Бастьен хрипловатым голосом проговорил:
— Пора идти домой.
— Домой? — эхом отозвалась Терри, и в голосе ее прозвучала печаль.
Бастьен невольно вздохнул; ему стало понятно, что и она не хочет, чтобы все так быстро закончилось. Он опять взглянул на вращающиеся двери «Хилтона», но тотчас отвел глаза, в очередной раз преодолевая соблазн.
— Да, пора, — пробормотал он, снова вздохнув.
Терри провела пальцами по его груди и прошептала:
— Что ж, наверное, действительно пора возвращаться. Ведь уже почти рассвело.
Бастьен посмотрел на светлеющее небо, затем взглянул на часы. О Боже, уже половина шестого! Скоро совсем рассветет. А они все еще стоят здесь и обнимаются, словно влюбленные подростки.
— Пойдем быстрее. — Бастьен взял Терри за руку. — Ты хочешь пройтись — или взять такси?
Терри покосилась на таксистов — те, по-прежнему ухмыляясь, наблюдали за ними. Густо покраснев, она ответила:
— Пожалуй… лучше пройтись.
Бастьен с улыбкой кивнул:
— Что ж, пройдемся.
Терри шла, опустив голову и не глядя по сторонам, и ее смущение казалось Бастьену довольно странным и в то же время очаровательным. Он прожил на этой грешной земле уже более четырех сотен лет, и его совершенно не волновало, что подумают о нем люди. Он до сих пор считал, что и Терри это безразлично, — оказывается, ошибался. Да, действительно странно… Она совершенно не переживала из-за того, что в какие-то моменты может показаться смешной, но, по-видимому, поцелуи на глазах у досужих зевак ужасно ее смущали. Бастьен похвалил себя за то, что все-таки сдержался и не предложил Терри зайти в отель — ведь даже мысль о том, что водители всех этих такси точно будут знать, куда и зачем они пошли, наверное, привела бы ее в ужас.
— Пахнет чем-то вкусненьким, — сказала Терри. Остановившись, она осмотрелась. Увидев на противоположной стороне улицы пикап передвижной кофейни, спросила: — Ты не голоден?
Бастьен едва не застонал. Не голоден ли он? Да он просто умирал от голода! Но вовсе не от того голода, который имела в виду Терри. Осторожно обняв ее за плечи, он сказал:
— Если хочешь, я куплю тебе чего-нибудь. Ты сможешь перекусить до прихода домой.
Терри проснулась, проспав всего лишь четыре часа. Но как ни странно, она чувствовала себя замечательно — свежей, бодрой, голодной и счастливой. Да-да, счастливой!
Она размышляла над значением этого слова, когда чистила зубы и принимала душ. Терри всегда считала себя счастливой. Во всяком случае, так она полагала до приезда в Нью-Йорк. Но сейчас, встретившись с Бастьеном, она обнаружила, что ее прежнее ощущение счастья скорее напоминало душевное спокойствие и безмятежность. Терри любила свою работу, свой дом и своих друзей, но она всего лишь плыла по жизни, полностью полагаясь на волю волн и течения. Ныне же она, как опытный серфингист, взлетела на самый гребень волны и теперь с восторгом и ужасом скользила по ее крутому склону, готовому поглотить любого, кто ошибется или испугается. Впервые в жизни Терри поняла, что такое настоящее, подлинное счастье. Сейчас она чувствовала себя совсем молодой, сильной и красивой. Более того, она чувствовала себя желанной, чувствовала, что живет полной жизнью.
Замечательно иметь то, что тебе действительно дорого. Но как же страшно все это потерять.
Выйдя из-под душа, она обмотала волосы полотенцем для рук и быстро вытерлась широким, как простыня, банным полотенцем. Завернувшись в него, словно в саронг, Терри подошла к зеркалу и сдернула с головы маленькое полотенце. Взяв щетку, она начала приводить в порядок волосы.
Поначалу Терри почти не смотрела в зеркало и в общем-то ни о чем не думала — просто машинально расчесывала волосы, выполняя привычный утренний ритуал и приводя себя в порядок, перед тем как появиться на людях. Но уже через минуту она начала всматриваться в свое отражение, и ее рука, энергично расчесывавшая влажные волосы, сначала стала двигаться все медленнее, а потом и вовсе замерла.
Опустив руки, Терри уставилась на свое отражение в зеркале. Пожалуй, впервые за долгое время она столь пристально разглядывала себя. Все последние годы она только на секунду заглядывала в зеркало — и то лишь для того, чтобы убедиться, что волосы в порядке, а нос не нуждается в припудривании, так что в конце концов она забыла, как выглядит и какой предстает перед людьми.
И вот теперь, посмотрев на себя совсем другим взглядом, Терри увидела то, что, наверное, должен был увидеть Бастьен, — большие зеленые глаза, длинные волосы цвета красного дерева, чуть припухлые губы и слегка вздернутый носик. Если разглядывать черты лица по отдельности, то в ней не было ничего особенного — по крайней мере так всегда считала сама Терри, — но все вместе выглядело довольно мило.
Терри невольно улыбнулась — сейчас она видела перед собой женщину, прекрасно знавшую, что она желанна. Более того, Терри знала, что никогда еще не выглядела так хорошо. И выглядела она так благодаря Бастьену Аржено. Потому что именно он заставлял ее чувствовать себя желанной. И это при том, что он даже не попытался переспать с ней…
Этот мужчина водил ее в музей, ходил с ней по магазинам, был с ней в театре и пригласил на ужин. Он провел с ней всю ночь, смеясь и весело болтая. Правда, потом они больше часа обжимались и целовались у «Хилтона». И тогда она едва не потеряла над собой контроль. Но в конце концов они образумились и, быстро перекусив в передвижной кофейне, вернулись в пентхаус. Бастьен довел ее до двери спальни, которую она занимала, еще раз страстно поцеловал, затем чуть хрипловатым и полным страсти голосом пожелал ей спокойной ночи… и отправился в свою комнату. И это было самое чудесное свидание в ее жизни. Бастьен позволил ей почувствовать себя особенной — и не только потому, что был чрезвычайно любезен и внимателен, но и потому, что даже не попытался затащить ее в постель. Похоже, Бастьен Аржено действительно не искал очередного любовного приключения, а значит, она в самом деле нравилась ему. А он очень нравится ей. Так что выходит, все у нее в этот вечер и в эту ночь было замечательно, и ей наверняка будет очень больно, когда придется уезжать. Возможно, будет даже больнее, чем после смерти Йена. Потому что сейчас она уже понимала, что ее чувства к Йену были скорее юношеским увлечением. По сути, оба они были детьми, которые легко порхали по жизни, пока на Йена не обрушилась ужасная болезнь. И тогда все стало очень серьезно, и для своего мужа Терри, по существу, превратилась в заботливую мать — истинно по-матерински заботилась о нем и ухаживала за ним до последнего мгновения его жизни.
А вот с Бастьеном все было совсем по-другому. То, что она начала испытывать к нему, никак нельзя было назвать обычной увлеченностью интересным мужчиной. И чувство, растущее в ее душе, нисколько не походило на дружбу — в этом тоже не было ни малейшего сомнения. Бастьен Аржено становился для нее… жизненно необходимым, потому что только он позволял ей чувствовать себя настоящей женщиной.
