— Он пострадал? — спросила она, обращаясь к широкой спине Кэмерона.

— Нет, с ним все в порядке. Потерял подкову, а, старина? — Он потрепал коня по шее. — Поезжайте выше к руинам. Эмми знает дорогу.

Бет судорожно сглотнула, она еще не отваживалась ездить одна, но решила, что когда-то надо начинать. Она тронула Эмми, и старая лошадь не спеша двинулась по тропинке к вершине холма.

Становилось жарко, воздух застыл между деревьями. Бет вытерла лицо и ехала в надежде, что в руинах гуляет прохладный ветерок. Вскоре она увидела их: живописные каменные здания, заросшие мхом. На плоских стенах были маленькие оконца и искусно разбитые кирпичи. Теперь Бет поняла, почему эти руины воздвигли именно в этом месте. Открывавшийся отсюда вид был потрясающим.

Одна за одной земля волнами откатывалась все дальше и дальше к видневшемуся вдали плоскому серому морю. Ручей с журчанием бежал к развалинам и там падал вниз.

— А ты уверен, что у Феллоуза нет ничего нового? — раздался в руинах голос Харта, и Бет замерла.

— Я уже сказал, — ответил ему Йен.

— Ты ничего не сказал. Нам надо поговорить об этом. Почему ты не рассказал мне о Лили Мартин?

— Я хотел, чтобы она была в безопасности. — Наступило молчание. — Я ничем не смог ей помочь.

Лили Мартин, так звали женщину, убитую на Ковент-Гардене. Бет вспомнила ночь, когда Йен уехал в Париж. Феллоуз тогда был уверен, что Йен убил ее.

— Почему ты не рассказал мне об этом? — повторил Харт.

— Чтобы ей не грозила опасность, — упрямо ответил Йен.

— От Феллоуза?

— Отчасти.

— От того, кто убил Салли Тейт? — спросил Харт.

Снова наступило молчание, нарушаемое лишь журчанием ручья внизу.

— Йен, ты знаешь? — едва слышно спросил Харт.

— Я знаю то, что я видел.

— И что это было? — нетерпеливо спросил Харт.

— Кровь. Она вся была залита кровью; и мои руки были в крови. Я пытался стереть ее со стен, с постели. Она была как краска….

— Йен, посмотри на меня.

Йен удалялся, его слова затихали вдали.

— Я знаю, что я видел, — тихо произнес он.

— А Феллоуз знает?

Йен снова помолчал, потом сказал уже более уверенно:

— Нет.

— Тогда зачем ему нужна Бет?

— Не знаю. Однако она нужна ему, но я ее ему не отдам.

— Очень благородно с твоей стороны, — сухо заметил Харт.

— Если она замужем за мной, твое имя защищает и ее. Семью Маккензи не должен беспокоить Ллойд Феллоуз.

— Я помню.

— Он пытался заставить ее шпионить за мной, — продолжал Йен.

— Вот как? — резко изменился тон голоса Харта.

— Бет отказалась. — По голосу Йена чувствовалось, что он был доволен. — Она прогнала его. Моя Бет его не боится.

— А ты уверен, что она отказалась?

— Я был там. Но в случае…

Снова пауза, и Бет затаила дыхание.

— В случае чего?

— Жена не может свидетельствовать против мужа, не так ли?

Харт помолчал.

— Прости меня, Йен. Иногда я забываю, как ты умен.

Йен ничего не ответил. А Харт снова заговорил:

— Ты прав, Йен. Это к лучшему, что она на нашей стороне. Но как только она сделает тебя несчастным, в ту же минуту ваш брак становится недействительным. Ее можно заставить молчать, если сумма денег окажется достаточной. Все имеет свою цену.

Бет было больно дышать, все расплывалось у нее перед глазами. Она повернулась и, ничего не видя, пустила Эмми вперед, радуясь тому, что стук копыт лошади был почти не слышен на мокрых листьях.

К горлу подступала тошнота. Бет прижалась к рыже-коричневой гриве, предоставив лошади искать дорогу домой. Бет с трудом вспоминала поездку в Килморган. Она узнала дом, лишь когда он внезапно предстал перед ее глазами, — длинное строение словно затаилось в долине, его окна блестели, как следящие за всеми глаза.

Кэмерона нигде не было видно, вероятно, он искал потерянную подкову жеребца, и это вполне устраивало Бет. Появился высокий рыжеволосый конюх, взял поводья Эмми, и Бет услышала, как она вежливо поблагодарила его. Собаки выбежали встречать ее, но она была не в силах приласкать их, и они повернулись и неспешно направились обратно в конюшни.

Бет не помнила, как вошла в дом и поднялась в спальню, в которой они спали вместе с Йеном. Она закрыла дверь перед горничной, спешившей помочь ей. Затем разделась и легла в постель.

День был в разгаре, и солнце, проникая сквозь окна, ярким светом заполняло комнату. Бет лежала неподвижно, положив руку на живот, без корсета она, наконец, могла позволить себе дышать. Несколько слезинок скатились по ее лицу, затем высохли, и у нее жгло глаза. Ей показалось, что она слышит ироническую усмешку миссис Баррингтон.

Бет так и лежала, пока не услышала, что пришел Йен. Тогда она закрыла глаза, не желая видеть его.

Бет лежала в тени полога, ее темные волосы разметались по подушке. Йен смотрел на длинные коричневые пряди, словно шелковые змейки расползавшиеся по белым простыням. Шесть прядей лежали вытянувшись, семь прядей пересекали их под причудливыми углами, а еще три лежали на ее светлой сорочке. Ему нравился этот рисунок, и он некоторое время рассматривал его.

Подол сорочки загнулся, обнажая ее икры с мускулами, окрепшими от верховой езды. Он наклонился и, дотронувшись до нее, вздрогнул, почувствовав, что она липкая и холодная.

— Бет, ты заболела?

Веки Бет задергались, но она на него не посмотрела.

— Нет.

Йен замер, легкая головная боль нарастала у него в голове. Ему всегда было трудно понять, что чувствует другой человек, но страдания Бет проникли даже в его голову.

— Ты упала? — Он сел на кровать рядом с ней. — Ты испугалась? Скажи мне.

Бет приподнялась, ее спутанные волосы упали на ее пышную грудь.

— Йен, пожалуйста, расскажи мне, что случилось в ту ночь в Хай-Холборне.

Она еще не кончила говорить, а он уже затряс головой. Столько людей хотели обсуждать это — Феллоуз, Харт, Бет. Харт в этот день снова спрашивал, что сделал Йен, пытаясь проникнуть в тот ящичек памяти Йена, который тому хотелось запереть навсегда.

«Не заставляй меня видеть…»

Бет сжала его пальцы.

— Пожалуйста, мне необходимо знать.

— Не надо.

— Надо, мне надо понять.

— Забудь об этом, — хрипло прозвучал в тишине его голос. — Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня так, как смотрела, когда мы впервые встретились, до того, как ты узнала.

— Как я могу? Как я могу не знать? Я твоя жена. — Она отпустила его руку. — Ты и не собирался когда-нибудь рассказать мне, не так ли, пока об этом не рассказал Феллоуз? И сколько времени ты молчал?

— Сколько мог.

— Ты хоть немного доверяешь мне?

Йен отвел глаза, его внимание привлекла тень листвы на оконной раме.

— В этом деле я никому не доверяю.

— Кроме Харта.

— Тем более Харту, — мрачно сказал он.

— Ты думаешь, я кому-нибудь расскажу то, что ты говоришь мне?

Он бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвел глаза, но успел увидеть в ее голубых глазах слезы.

— Феллоуз просил тебя.

— И ты поверишь в то, что я расскажу? Я знаю, что поверишь. Но Феллоуз не может заставить меня дать показания, не так ли? Жена не может свидетельствовать против ужа. Я слышала, как ты объяснял это Харту.

Сердце Йена забилось сильнее. Он повторял в уме каждое слово, которым обменялся с Хартом на развалинах. Она была там, должно быть, проезжала на лошади мимо. И остановилась послушать.

— А где был Кэм? Он был с тобой? Он слышал?

Бет удивленно раскрыла глаза.

— Нет, его конь потерял подкову. Слышала только я. Больше никто. Я слышала, ты говорил о ее крови. Я слышала, как ты говорил Харту, что женился на мне для того, чтобы не давать Феллоузу возможности использовать меня против тебя. Это правда? — пролепетала она с нервным смешком. — Конечно, правда. Ты не умеешь лгать.

Воспоминания нахлынули на него, ужасные и ясные. Вот он возвращается в комнату, на простынях лежит белое тело Салли, на ее лице удивление, руки, ноги залиты кровью, крашеные рыжие волосы раскинулись на подушках в том же порядке, как и змейки на подушке Бет.