Наконец Кэмпбелл сфотографировала всех на свой телефон и отправила снимок в магазин Тиму. Он ответил сообщением:

Девочки очень любили своего отца, но при этом надеялись, что Тим, который водил дружбу со всеми тренерами школы, не сдержит свое обещание.

И тут на пороге возникла Луна в черных армейских ботинках и кружевном платье до пола, похожем на чей-то гамак.

– Наша стильная Луна, – ухмыльнулся Дрю.

– Детский сад какой-то, – парировала та. – Я не пошла бы на школьный вечер, даже если бы мне за это заплатили. Мне не верится даже в то, что я вообще хожу в школу.

– Но у тебя одни отличные оценки! – удивилась Мерри.

– Это не по собственному желанию, – отмахнулась Луна. – Мерри, а ты знаешь, что у тебя оранжевая аура? Она излучает любовь и способна исцелять людей. Зато ваши ауры темные, – обратилась она к Саше и Мэллори. – Это указывает на тревогу.

– Кто это определяет? – поинтересовалась Мэллори. – Существует какая-то шкала значений ауры?

– Ничего подобного, – покачала головой Луна. – Это просто знаешь. То есть ты знаешь это, если знаешь, – уточнила она.

– Да, учитывая твои нагие танцы, ты должна в этом разбираться, – кивнула Мэллори.

– Еще одно слово об этом – и я нашлю на тебя сны, от которых у тебя волосы дыбом встанут, да так и останутся стоять, – пригрозила Луна.

«Если бы ты только знала…» – подумала Мэллори.

И тут в комнату, рыча, как грузовик, вбежал Оуэн, необыкновенно хорошенький в своей яркой пижаме с маленькими пингвинами. Лицо Луны тут же преобразилось.

– Привет, мужичок! – воскликнула она, подхватывая его на руки. – Собрался на бал?

– Луна, – прошептала вдруг Мерри. – А ты знаешь, что отец твоей матери каждую ночь стоит в ногах ее кровати. Он очень расстроен. Он знает о марках, которые она продала еще до его смерти, думая, что он находится в коме.

Луна уставилась на Мередит, которая, вообще-то, говорила чистую правду. Затем ее лицо снова приняло свое обычное скучающе-высокомерное выражение.

– Не будь дурой, – презрительно произнесла она.

– Будь осторожна, – продолжала Мерри. – Этот шум на чердаке – вовсе не мыши. Это Грэмпс ищет свои марки.

Кэмпбелл, которая ничего этого не услышала, обняла дочерей, а потом Сашу.

– Жаль, что твоей мамы здесь нет, – улыбнулась она девушке. – Она бы тобой гордилась.

– Это ничего, – вздохнула Саша. – Я уже давно перестала быть маленькой девочкой. Но я все равно очень счастлива, что сегодня вечером вы позволили мне стать частью своей семьи. – Она замахала рукой и запрокинула голову, чтобы слезы не покатились по щекам. – Кто бы мог подумать, что я такая нюня. Я не должна грустить в такие вечера, как этот. Слезами горю не поможешь. У меня есть сестра. Она учится в колледже. Когда я окончу школу, я буду жить с ней.

– Ты очень мужественная, – восхищенно произнесла Мэллори. – Я и представить себе не могу, как это – потерять всех близких.

– Не всем повезло так, как тебе, Мэллори, – сообщила дочери Кэмпбелл. – И не всем удается вырасти в окружении любящих родителей, тетей и дядей. У тебя до сих пор живы все родственники, за исключением одной бабушки.

Мать Кэмпбелл погибла от несчастного случая, когда близнецы были совсем маленькими, а ее отец жил то в Вирджинии, то во Флориде.

– Ваша мама невероятно добра ко мне, – кивнула Саша. – Я ей очень благодарна. Одиночество – это ужасная вещь.

– Поехали! – предложил Дрю. – Ваша бабушка будет сердиться. Вы же знаете, как высоко она ценит пунктуальность.

Бабушка Гвенни предложила приготовить обед для близнецов и их друзей, как для того, чтобы помочь им сэкономить на ресторане, в котором им ни за что не предложили бы такой шикарной еды, какой собиралась угостить их она, так и для того, чтобы полюбоваться их нарядами. Единственной вещью, подогревающей бабушкино тщеславие, была ее стряпня, основанная на фамильных рецептах.

– Ты прав! – почти закричала Мерри, пользуясь возможностью оборвать ужасно растянувшуюся фотосессию.

– Ваш экипаж подан! – сообщил Дрю, обращаясь к Мэллори и оборачивая ее плечи накидкой Кэмпбелл.

«Тойота» Дрю, которую он прозвал Зеленым Чудовищем и которая после пробега в сто восемьдесят пять тысяч миль все еще была на многое способна, некогда могла похвастать серебристым цветом, но нынче была перекрашена в самый уродливый оттенок, как в каком-то фильме ужасов. Но Дрю ею очень гордился и тщательно о ней заботился. Ее появление не единожды спасало близнецов в такие моменты, когда, казалось, надеяться им было уже не на что.

«Кажется, что все это было так давно», – подумала Мэллори.

Вечер был просто изумителен. Небо украшали звезды, и, хотя ее дыхание тут же обращалось в пар, холода Мэлли не ощущала. Они горланили песни, подпевая включенному на полную мощность радио, всю дорогу до Белл-Филдс, где на обширном ранчо жили бабушка и дедушка Бринны. Их гостеприимный дом совершенно не походил на шикарные особняки, увеличивавшиеся в размерах по мере приближения к престижному району Хэвен-Хиллс. Один из этих особняков принадлежал родителям Нили. Как кремовая крепость, он раскинулся на самой вершине горы. Из его окон открывался вид на город и окружающие холмы.

Бабушка с дедушкой купили новый дом ради прилегающего к нему участка. Их старый особнячок в два с половиной этажа с четырьмя спальнями, в котором теперь жили Мэлли и Мерри с родителями и братьями, был для них слишком велик. Они продали его Тиму после того, как у них с Кэмпбелл родились близнецы.

Сестры знали, что дедушка не меньше трех раз обратит внимание гостей на то, что все, за исключением креветок и муки, выросло в их с бабушкой саду, и что да, если бы у них была корова, они вообще могли бы не покупать продукты. («И трубопровод на Аляску», – иногда шептала сестре Мэллори, когда дедушка Бринн чересчур увлекался). Разумеется, в этот раз все было точно так же, только почему-то совершенно не раздражало, а, напротив, показалось близнецам очень даже милым.

Всякий раз в обществе бабушки Мэллори начинала грустить, думая о том, о чем никогда не задумывалась в других ситуациях.

Дедушка и бабушка старели.

Мэлли и Мерри могли поступить в разные колледжи, хотя сейчас это казалось совершенно невообразимым.

Оуэн скоро заговорит предложениями. Адам по росту уже догнал сестер.

Войдя в столовую с клубничным тортом, бабушка наклонилась к Мэлли и прошептала:

– Не переживай. Такие мысли – обычное дело для девочек твоего возраста. Как говорит твоя мама, это биология. Кстати, передай ей, что я не собираюсь опрокидываться. Я не понимаю, в чем ее проблема. Впрочем, я совершенно точно знаю, в чем ее проблема. Кэмпбелл всегда была слишком самостоятельной и независимой. Мне кажется, она опасается того, что я начну наводить ревизию в банках с консервацией. Я могу хоть каждый день смотреть за Оуэном, целый год или даже больше, если потребуется. Скажи ей, пусть и не думает о том, чтобы приглашать эту Мелиссу Хардести.

– Дело не только в Мелиссе Хардести. Этих бебиситтеров и без нее слишком много, – вздохнула Мэлли.

– Признаюсь честно, Мэллори, я с тобой полностью согласна, – продолжала бабушка. – А я не из тех, кто станет возводить напраслину на порядочных людей. Мне не нравится, что о моем внуке заботится целая толпа народу. Особенно сейчас, когда ему нездоровится. Я от этого совершенно не в восторге. Кэмпбелл считает, что все будет ништяк, но я с этим не согласна.

– Так ты считаешь, что это не ништяк? – переспросила Мэллори, стараясь не расхохотаться.

– Нет. К тому же мои услуги гораздо дешевле. Я буду делать это бесплатно. Готова поклясться, Кэмпбелл относится ко мне, как к старухе. Я наблюдаюсь у доктора Хардести, и мне известно, что ее дочь курит, притом не только обычные сигареты, но еще и ганджубас впридачу.

– Бабушка!

Мэллори проиграла битву и прыснула со смеху.