— Он не унаследует состояния родителей, поэтому должен быть внимателен к родственникам. — Ирен, сжав ручки в кружевных перчатках, поднимает глаза на брата. Она всегда такая робкая, даже когда пытается за кого-нибудь заступиться. — У него нет твоих преимуществ.
— И все равно нужно иметь хоть какую-то гордость, — настаивает Лейтон, как всегда совершенно забывая о том, что сам-то бежит вслед за матерью, как послушная собачонка.
Нед рядом со мной пробормотал:
— Вермишелина.
Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться. Это прозвище Нед дал Лейтону внизу, в помещении для прислуги, и оно к нему сразу прилипло. Лейтон как раз такой: тощий, бледный и вялый. Во время учебы в университете Лейтон был даже привлекательным и немного мне нравился, но потом я стала постарше и во всем разобралась. Да и цветение юности поблекло в нем куда быстрее, чем это случается с другими.
— Вам повезло вообще получить какое-то место с вашей-то непочтительностью. — Миссис Хорн, еще более раздраженная, чем обычно, сердито посмотрела на нас обоих, подгоняя вперед свою подопечную — малышку Беатрис, рожденную леди Региной под самый климакс. Несмотря на свои всего лишь четыре года, Беатрис уже носила соломенную шляпку с лентами стоимостью в мое годовое жалованье, даже немного дороже. — Вы оба, двигайтесь поживее! Большая честь, что вас взяли в такое путешествие, да и вообще, ничего более возбуждающего вы за всю жизнь больше не увидите. Так что потрудитесь как следует выполнять свою работу!
«Это не будет самым возбуждающим из того, что я увижу за свою жизнь!» — поклялась я себе. Взять хотя бы вчерашний вечер, и встреча с волком и тем привлекательным молодым человеком — уж не знаю, как это можно назвать, но что оно возбуждало, так это точно.
И потом, я уже настроила себе планов на будущее — планов куда более захватывающих, чем все, что эта Хорн может себе вообразить.
Но улыбаться нельзя. Я представила себе старые картины маслом, что висят на стенах в Морклиффе, тех заплесневевших предков, одетых по моде прежних веков и заключенных в массивные багеты, с которых буквально сочится позолота. Мое лицо должно быть таким же безмятежным, как у них. Непроницаемым. Семейство Лайл и миссис Хорн ничего не должны заподозрить.
Мы с Недом послушались миссис Хори и поспешно зашагали вслед за семейством, являясь такой же частью демонстрации их богатства и власти, как и их одежда. Он — лакей Лейтона. Такую работу я не пожелала бы и своему злейшему врагу, уж не говоря о славном дружелюбном Неде. У него длинное худое лицо, рыжие волосы и похожие на ручки молочного кувшина уши, но он все равно совершенно очарователен. Нед — один из немногих знакомых мне молодых людей. Один из тех, с кем я вообще знакома. Но мы с ним никогда не увлекались друг другом. Честное слово, после стольких лет совместной службы он мне как брат.
Миссис Хорн я знаю столько же, сколько Неда, так что, наверное, должна сказать, что она мне как мать. Да только вряд ли она может быть кому-то матерью. Невозможно представить себе, чтобы женщина холодная и угрюмая, как миссис Хорн, подарила кому-нибудь жизнь или занималась тем, чем обычно занимаются, чтобы обзавестись ребенком. (Мы зовем ее миссис, но это просто почетный титул; совсем не обязательно иметь мужа, чтобы называться «миссис», достаточно быть по-настоящему старой, считает миссис Хорн.) Она горничная леди Регины, а по существу выполняет роль экономки в Морклиффе. Выше ее по рангу только дворецкий, но он настолько дряхлый, что с ним мало кто считается.
Большую часть времени миссис Хорн запугивает меня. Она обладает абсолютной властью над моей жизнью, решает, что и сколько мне нужно съесть, сколько часов спать, должна ли я остаться в доме и работать или меня следует вышвырнуть прочь и позволить умереть с голоду.
«Но больше никогда, — подумала я, стараясь не улыбаться прямо в ее самодовольное сморщенное лицо. — Еще неделя, и все изменится».
Чем ближе мы подходили к пароходу, тем легче становилось идти. Сначала пришлось пробираться среди обычных любопытствующих зевак, но теперь все шли в одном направлении, стремясь на борт. Пароход нависал над нами, выше, чем церковный шпиль, выше, чем все, что я видела до сих пор. Он казался больше и величественнее, чем грязный океан.
Леди Регина помахала кому-то из своих светских друзей и произнесла слишком небрежным тоном:
— Хорн, ты должна знать, что вы трое поплывете в третьем классе. Полагаю, стюарды покажут вам, как туда попасть.
Мы с Недом не удержались и испуганно переглянулись. Даже тонкие губы миссис Хорн искривились в неудачной попытке скрыть разочарование. Когда семейство Лайл отправилось в морское путешествие в прошлый раз, десять лет назад, слуги жили с ними в первом классе: «Пуховые перины, мягкие, как облака, — рассказывали они, — а еды больше, чем вы видели на своем столе за всю жизнь». Мы тоже на это надеялись. Некоторые хозяева заставляют своих слуг путешествовать вторым классом, но третий класс — это неслыханно.
— Мы будем заперты там, внизу, с кучей чертовых иностранцев, — пробормотал Нед.
Это и вправду звучало ужасно, но я напомнила себе, что на самом деле это ничего не значит.
Лейтон помахал своим друзьям — те как раз приближались. Наверняка тоже пассажиры. У них будет несколько дней в океане на разговоры, но, конечно же, им требовалось немедленно обменяться комплиментами. Пока они разговаривали, у меня заболели руки, и я просто мечтала поставить шляпные коробки на землю. Ирен будет не против, зато миссис Хорн такого не допустит. Я понадеялась, что мышцы, наработанные за много лет, пока я скребла полы, меня не подведут.
Тут леди Регина сказала:
— Тесс, поставь шляпные коробки. О них позаботится миссис Хорн.
Миссис Хорн выглядела оскорбленной, возможно, потому, что теперь ей придется управляться с маленьким ребенком и четырьмя шляпными коробками. Я тотчас же выполнила распоряжение леди Регины и приготовилась к очередному поручению, — ясное дело, нет никакого смысла спрашивать, не заметила ли она, как я устала. Ей плевать. Единственная причина, по которой мне велено отложить какое-то дело, — это дать мне другое.
Леди Регина щелкнула пальцами, и один из нанятых ею носильщиков протянул мне резную деревянную шкатулку, куда тяжелее, чем все шляпные коробки, вместе взятые. Ну вот что у них там может лежать? Я сумела ухватиться за небольшие железные ручки, хотя изгибы металла нестерпимо врезались мне в ладони.
— Да, миледи? — спросила я.
Слова вырывались прерывисто, будто я только что взбежала по склону холма; прошлой ночью я слишком перенервничала из-за странного случая с волком и толком не выспалась, так что сегодня устала быстрее, чем обычно.
— Это нужно отнести в нашу каюту немедленно, — заявила леди Регина. — Мне не нравится, что она слишком долго находится в порту, здесь вокруг чересчур много всякого сброда. Стюарды на борту покажут тебе, куда идти. Мы распорядились насчет сейфа в нашей каюте, в него ты и поставишь шкатулку. И не вздумай оставить ее на столе. Ты меня поняла?
— Да, миледи. — Мне не полагалось говорить ей ничего, кроме «да» и «нет».
Леди Регина уставилась на меня так, будто я каким-то образом нарушила правила. Она красивая женщина, но ее яркая красота — роскошные каштановые волосы и резкие черты — не передалась дочери. Шляпка с широкими полями, густо украшенная плюмажем и шелковыми цветами, составляла разительный контраст с моим потрепанным черным платьем горничной и белым льняным чепцом.
— Мне не хочется отправлять тебя туда одну, — резко произнесла она. — Но не думаю, что ты сможешь унести столько коробок, сколько Нед, и, кроме того… ты ведь не сбежишь, нет?
— Нет, миледи.
Ее полные губы изогнулись в высокомерной усмешке.
— Полагаю, ты все же немного лучше своей сестрицы.
Мне показалось, что меня обварили кипятком или, быть может, вышвырнули на улицу в метель в самый холодный зимний день. От ярости кожа моя запылала, словно оказалась тесна для моего тела, а во рту пересохло. Я бы с радостью сорвала эту шляпку с головы леди Регины. А вместе со шляпкой вырвала бы ей клок волос.
