Анаплиан снова включила все поля, спрятавшие машину и окутавшие ее пузырем защищенного воздуха. До этого она направлялась к центру, туда, где, вероятно, располагались цитадель и дворец, но теперь передумала и полетела вдоль стены цитадели, на некотором отдалении от нее, наблюдая за натиском победителей и отходом защитников города вместе с жителями. Одновременно она старалась следить за схватками мелких групп и отдельных солдат.

Наконец креслолет опустился на плоскую с низким ограждением крышу скромного здания: внутри совершалось изнасилование, а в углу прятался ребенок. Четверо солдат, ждавших своей очереди, недовольно посмотрели на Анаплиан, когда она возникла словно ниоткуда. Их лица, поначалу хмурые, стали расплываться в многозначительных, чтобы не сказать – неприятных, улыбках. Тогда она, скупо улыбаясь им, вытащила из наплечной кобуры блестящий пистолет и стала проделывать в их туловищах отверстия размером с голову. Первые трое свалились спиной вперед с крыши на улицу – мешки с костями в кровавой луже. У четвертого было время среагировать – он пригнулся и рванул куда-то вбок. Небольшая часть боевого снаряжения Анаплиан вступила в действие, нацеливая пистолет быстрее, чем сделала бы она сама, и одновременно обмениваясь данными с самим оружием, чтобы настроить площадь поражения и рассеивания. Четвертого солдата размазало по крыше – месиво из плоти и крови. С его умирающих губ сорвался пузырящийся вздох.

Мужчина, насиловавший женщину, смотрел на Анаплиан с открытым ртом. Она сделала несколько шагов вперед, чтобы стрелять наверняка, не опасаясь ранить женщину, а потом нажала на спусковой крючок и снесла насильнику голову. Ребенок уставился на мертвого солдата и на несчастную жертву под его дергающимся телом, из которого хлестала кровь. Анаплиан сделала успокаивающее, как думала, движение рукой. «Подожди», – сказала она на языке, который должен был быть родным для ребенка, и пинком сбросила солдата с женщины, но та оказалась мертвой. Солдаты засунули ей в рот тряпку, видимо чтобы не слышать криков, и женщина задохнулась.

Джан Серий Анаплиан на секунду опустила голову и чертыхнулась на нескольких языках – как минимум один происходил из местности в тысяче световых лет от города, – потом снова повернулась к ребенку. Это был мальчик. Глаза его было широко открыты, на грязном лице – подтеки слез. Он был голеньким, не считая куска материи на бедрах, и Анаплиан подумала, что после женщины должен был наступить его черед. Или его просто собирались сбросить с крыши. Или оставили бы в живых. Может, солдаты не хотели убивать и женщину.

Она чувствовала, что ее должно трясти. Без боевого снаряжения так и случилось бы. Она секретировала спокойнин, чтобы снять шок.

Джан Серий Анаплиан убрала пистолет – мальчик, похоже, не распознал в нем оружия – и, подойдя к ребенку, присела на корточки. Она хотела утешить, успокоить мальчика, но не знала, что ему сказать. Из открытого лестничного пролета в другом углу крыши донесся топот.

Анаплиан подняла мальчика, взяв его под мышки. Тот не сопротивлялся, только лишь попытался подтянуть ноги к груди и обхватить их руками – в такой позе она и увидела его впервые. Мальчик был легонький, от него пахло потом и мочой. Анаплиан повернула его и прижала к груди, садясь в креслолет. Машина снова обхватила ее, проверяя надежность креплений.

На крышу выскочил, грохоча сапогами, солдат с арбалетом. Анаплиан вытащила пистолет и прицелилась в него, а тот – в нее. Но тут она покачала головой, выдохнула: «Да пошел ты!» – и нажала на кнопки. Аппарат взмыл в воздух. Ребенка она прижимала к себе. Стрела глухо ударилась о нижнее поле машины и отскочила прочь.

– И что же вы собираетесь с ним делать? – спросил автономник Турында Ксасс.

Они находились на высокой скале, расположенной с подветренной стороны от прежнего удобного наблюдательного пункта на вершине утеса и удаленной от него настолько же, насколько тот был удален от города. Ребенку – звали его Тоарк – было велено не подходить к краю скалы, но все же за ним наблюдала ракета-разведчик. Кроме того, Турында Ксасс дал мальчику свою самую старую и небоеспособную ножевую ракету, потому что она состояла из множества видимых частей – ее короткие секции щелкали и поворачивались в руках мальчика, который удовлетворенно ворковал, разбираясь с новой игрушкой. Пока что ракета спокойно переносила такое обращение с собой.

– Понятия не имею, – призналась Анаплиан.

– Выпустить его на свободу? – предложил автономник. – Отправить назад в город?

– Нет, – вздохнув, ответила женщина. – Он все время спрашивает, когда проснется мамочка, – добавила она тихо, почти шепотом.

– Вы по собственному почину ввели программу обучения для Особых Обстоятельств, – напомнил автономник.

Анаплиан оставила это без внимания.

– Мы поищем безопасное место и оставим его там, найдем семью, которая сможет его воспитать, – сказала она, сидя на корточках; полы плаща раскинулись по земле.

– Не надо было забирать его, – сказал автономник, перекрывая все еще сильный ветер; он понизил эмоциональную составляющую и говорил теперь медленно, чтобы речь его звучала скорее аргументированно, а не саркастично.

– Я знаю. Но в тот момент, похоже, выбора не было.

– Ваш креслолет говорит, что вы – как бы поточнее выразиться? – явились нападавшим и защитникам города, словно безумный, если не сказать бессильный, ангел, а потом устремились вниз и унесли маленького Тоарка.

Анаплиан бросила гневный взгляд на креслолет, хотя послушная, но лишенная интеллекта машина не имела выбора: она была обязана отвечать на вопросы автономника.

– А кстати, что вы тут вообще делаете? – спросила женщина Ксасса.

Она просила оставить ее на этот день в одиночестве, чтобы пронаблюдать за падением города. Это была вина Анаплиан – все закончилось именно так из-за ее действий, да и общий план разрабатывался при ее участии. И хотя она совсем не желала такого развития событий, опасность разграбления города существовала изначально; однако Анаплиан вместе с другими решила все же рискнуть. Все могло пойти еще хуже, но и случившееся было зверством, жестокостью, за которую Анаплиан несла свою долю ответственности. Достаточно, чтобы испытать угрызения совести и не остаться в стороне, – она решила, что должна своими глазами видеть этот ужас. В следующий раз – если он будет, если ее не уволят за необдуманные, эмоциональные действия – Анаплиан прежде всего учтет опасность резни.

– Нас вызывают, – сказал автономник. – Надо лететь на «Квонбер». Джерл Батра ждет. – Поля его просияли холодно-синим цветом. – Я вызвал модуль.

Анаплиан смущенно посмотрела на него:

– Слишком уж скоро.

– Чтобы вас потом не порицали за развязывание войны или спасение прелестных сироток. Этот вызов предупреждает ваши выходки.

– Батра хочет лично видеть меня? – спросила Анаплиан, нахмурившись.

– Я знаю. На него это не похоже. – Он покачал корпусом слева направо – эквивалент пожатия плечами. – На нее. Или как там правильнее?

Анаплиан поднялась, потерла рука об руку:

– Тогда не будем задерживаться.

Она подозвала мальчика, который все еще пытался разобрать на части безмолвную ножевую ракету. На краю скалы, словно из ниоткуда, возник модуль.

– Вам известно, что означает его имя? – спросил автономник, когда ребенок робко подошел к ним.

– Нет, – сказала женщина и чуть приподняла голову – ей показалось, что издалека донесся запах гари.

– Тоарк, – сказал автономник; мальчик вежливо возвратил ракету. – На так называемом старом языке…

– Госпожа, когда проснется моя мама? – спросил мальчик.

Анаплиан улыбнулась далеко не самой убедительной – она понимала – своей улыбкой.

– Не знаю, – ответила она и, взяв мальчика за руку, повела его в уютную, спокойную кабину модуля.

– Везунчик, – сказал автономник ей вслед.

Модуль вышел из зоны теплых ветров пустыни и сквозь разреженную атмосферу устремился в космос, а потом, облетев полпланеты, вернулся в атмосферу – прежде чем Тоарк перестал удивляться тому, каким чистым он стал и как быстро это случилось. Анаплиан попросила мальчика постоять недолго на месте, закрыть глаза и не обращать внимания, если будет чуть-чуть щекотно, а потом шлепнула ему на голову немного моющего геля. Гель потек вниз, и Тоарк принялся извиваться, когда вокруг его пальцев образовались маленькие колечки, которые покатились к подмышкам, а потом назад. Анаплиан очистила его маленькую набедренную повязку, добавив геля; но мальчик больше не хотел ее носить и выбрал мешковатую рубаху из голографического каталога. Больше всего его удивило, когда рубаха тут же выпрыгнула из шкафа.