Дом имел форму Галактики. Конечно, это был виртуальный дом, но степень его детализации и качество отрисовки превосходили всякое воображение, и хотя внутренние масштабы, в каких он отвечал реально существующей Галактике, заметно разнились от одной комнаты к другой и от одного момента времени к иному, общий эффект вполне отвечал замыслам существ, вызвавших его к жизни, так что пространство это им казалось родным и хорошо знакомым.

А жили в этом доме Разумы Культуры, искусственные интеллекты высочайшего уровня, самые сложные разумные существа этой цивилизации, значительно превосходившие мощью интеллекта остальных ее обитателей, одни из самых сложных и высокоразумных существ всей пангалактической метацивилизации.

Дом был построен так, чтобы отмечать местопребывание каждого Разума в реальной Галактике, и Разумы, обосновавшиеся на хабитатах ближе к Ядру, расположились в луковицебразном многослойном центре дома, а те корабельные Разумы, что предпочитали странствовать по пустынным окраинам галактических рукавов, обычно появлялись в одном из внешних крыльев дома, часто состоявших всего из одной комнаты. Учитывались также интересы Разумов, не желавших разглашать свое истинное местонахождение: они населяли специально сооруженные для них под фундаментом дома помещения и общались по специальным каналам.

В обычном восприятии дом казался обставленным с поразительной роскошью и пышностью — стилистически они восходили, как правило, к старым традициям барокко, — украшенным богатейшими орнаментами. Каждая комната была размером с собор, деревянные стены покрывала искуснейшая резьба, а ширмы — причудливые узоры; натертые до блеска паркетные доски были украшены полудрагоценными камнями, потолки — декорированы металлическими панелями и отделаны редчайшими минералами. Населяли (обычно полупустой) дом аватары Разумов, которые, естественно, могли принимать форму почти любого известного объекта или живого существа.

Здесь были отменены занудные ограничения трехмерной перспективы, так что каждая из тысяч комнат просматривалась изо всех остальных, если не через дверные проемы, то через щели в стенах, экраны или картины, которые при внимательном рассмотрении предоставляли детальнейший обзор даже самых дальних помещений. Разумы, конечно, воспринимали пребывание в четырех измерениях как самое что ни на есть обыденное занятие, так что никаких проблем с этими топологическими трюками у них не было. Ловкость рук и никакого волшебства.

Единственным ограничением, пришедшим в Галактический Дом из базовой Реальности, было то досаднейшее обстоятельство, что даже в гиперпространстве никакое излучение не может распространяться с бесконечной скоростью. Поэтому для того, чтобы вести обычный разговор с другим Разумом, надо было сперва оказаться с ним в одной комнате или хотя бы на относительно небольшом расстоянии. Даже двум Разумам, находящимся в одной и той же пустой комнате, было бы тяжело перекрикиваться друг с другом. Задержка становилась слишком заметной.

На более значительном расстоянии приходилось ограничиваться сообщениями. Они обычно имели форму деликатно поблескивавших в воздухе перед получателем символов, но это не являлось правилом: Разумы — как в целом, так и в частности — отличались иссушающей воображение изобретательностью, а многие отправители славились крайне эксцентричными выходками. Так, не были чем-то необычным стремительные балетные пары, состоявшие из инопланетян-многоножек, чьи пламеневшие, но неопалимые, причудливо искривленные тела на мгновение принимали, допустим, форму марейнских символов.

Ватуэйль никогда не бывал в этом месте, только слышал о нем, да и то в самых общих чертах. Он часто пытался вообразить себе, на что оно в действительности может быть похоже, а теперь просто стоял и глазел вокруг, ошеломленный, бессильный подобрать слова хотя бы для приблизительного описания его неслыханной, дикой, яростной роскоши и невероятной сложности. Ему подумалось, что, наверное, эта задача по силам лишь поэту.

Он принял облик мужчины панчеловеческого типа, высокого и худощавого, в форме космического маршала. Он стоял посредине просторной комнаты, напоминавшей изнутри пустынный скалистый пляж, а в целом пропорционально отвечавшей Доплиоидному Спиральному Фрагменту, и смотрел, как что-то вроде массивной люстры медленно спускается с потолка. Если приглядеться внимательнее, то и весь потолок состоял преимущественно из таких люстр. Когда середина нижней секции поравнялась с его головой, люстра — буйство прихотливо закрученных спиралей и штопоров разноцветного стекла — остановилась.

— Космический маршал Ватуэйль, приветствую вас, — сказала она; голос был мягким и вежливым, звонким, словно колокольчик, вполне подходящим к такому случаю. — Мое имя Заив. Я Разум-Концентратор и занимаюсь главным образом делами секции Квиетус. Мои спутники представятся сами.

Ватуэйль обернулся и увидел двух гуманоидов, парящую в воздухе огромную синюю птицу и существо, больше всего похожее на грубо вырезанный и безвкусно размалеванный манекен чревовещателя. Оно восседало на маленьком многоцветном воздушном шаре. Он не заметил их появления.

— Я — Застывшая усмешка, — сообщил сереброкожий гуманоид. Было в облике этого аватара что-то женское. — Я представляю секцию Нумина.

Оно/она кивнуло/кивнула/поклонилось/поклонилась.

— Очаровашка со шрамом,— сказала синяя птица. — ОО.

— Сторонник жестокого обращения с животными,— сказал второй гуманоид, выглядевший худощавым мужчиной. — Я представляю интересы Рестории.

— Лабтебриколефил [37], — сказал манекен. Было похоже, что у него какие-то проблемы со звуком «л». — Я гражданское лицо. — Он помедлил и зачем-то добавил: — Эксцентрик.

— А это, — сообщила люстра по имени Заив, когда все остальные выжидательно воззрились в одну сторону, — Нарядившийся для вечеринки.

Нарядившийся для вечеринкиоказался маленьким оранжево-красным облачком, более или менее постоянно парившим над головой синей птицы.

— Нарядившийся для вечеринки,— сказала Заив, — находится на неопределенном расстоянии от нас и также не примет активного участия в этом деле. Его вклад в беседу будет спорадическим.

— Более чем вероятно, что скажет он полную чушь, да и то задним числом, — заметила синяя птица, представлявшая Очаровашку со шрамом. Она воздела гордую голову, украшенную роскошным плюмажем, чтобы посмотреть на оранжево-красное облачко, но никакого видимого отклика не последовало.

— Мы вместе, — сказала Заив, — образуем нечто вроде Комитета Оперативного Реагирования Специальных Агентств, или, во всяком случае, составляем его локальную ячейку. Есть и другие заинтересованные стороны, чья забота о собственной безопасности ничуть не уступает нашей, однако они будут слушать нашу беседу на расстоянии и, возможно, сочтут нужным что-то добавить от себя. Требуются ли вам дополнительные разъяснения касательно наших рангов или иных терминов?

— Нет, спасибо, — ответил Ватуэйль.

— Мы подразумеваем, что вы посланы к нам как представитель высшего стратегического уровня командования Альтруистов по вопросам нынешней битвы за Ад. Так?

— Именно, — подтвердил Ватуэйль.

— Итак, космический маршал Ватуэйль... — протянула синяя птица, лениво помахивая короткими крыльями — слишком лениво, чтобы эти движения могли удержать ее в воздухе... если бы дело происходило в базовой Реальности. — Вы сообщили, что вопрос, с которым вы сюда прибудете, не терпит отлагательств. Что же вы такое хотите нам сообщить?

— Это касается войны за Преисподнюю, — сказал Ватуэйль.

— Да это как бы самоочевидно, — сказала синяя птица.

Ватуэйль вздохнул.

— Вы наверняка заметили, что Альтруисты проигрывают сражение.

— Разумеется, — сказала птица.

— И мы пытались взломать вычислительные субстраты Гееннистов.

— И об этом мы тоже догадались, — сказал худощавый мужчина.