В зал вошел хореограф мистер Спанрид, и Джаннет выкинула из головы все посторонние мысли. Это всегда удавалось ей просто блестяще, но сегодня потребовало значительных усилий.
— Девушки, я очень рад, что именно вы прошли отбор, так как считаю вас самыми талантливыми из претенденток, — начал мистер Спанрид свою вступительную речь. — Я рад, что комиссия все-таки прислушалась к моему мнению. Сначала я бы хотел с вами познакомиться. Я зачитаю ваши имена по списку, а названные выйдут вперед и скажут нам, как им будет приятнее, чтобы их называли. Я знаю по собственному опыту, как неприятно, когда искажают твое имя. Меня, например, все зовут Эдди, хотя я с самого начала знакомства прошу называть меня Эдвардом. Это, кстати, относится и к вам. Итак, начнем.
Девять девушек уже представились, подошла очередь Джаннет. Она приготовилась выйти вперед, как вдруг открылась дверь и в зал вошел еще один человек. Джаннет пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы никто не догадался, что творится у нее на душе. В зал вошел тот, кого она не ожидала здесь увидеть, да и, если честно, после того, чему вчера стала свидетелем, не хотела бы видеть больше никогда.
Антонио легким кивком поприветствовал девушек и повернулся к мистеру Спанриду.
— Простите, что прервал ваше занятие, но я бы тоже очень хотел познакомиться с этими очаровательными созданиями, ведь нам предстоит работать вместе.
— Конечно, мистер Бреттоли. Я представлю вам наших танцовщиц. — Мистер Спанрид сделал это, почти не заглядывая в список, память у него, судя по всему, была отменной. — А теперь последняя девушка, с которой мы сами еще не успели познакомиться. Мисс Салли Уэстли.
Джаннет сделала шаг вперед. Она через силу мило улыбнулась и сказала:
— Я бы хотела, чтобы меня называли Джаннет. Мое полное имя Салли Джаннет Уэстли. Все мои знакомые называют меня обычно Джаннет или уменьшительным Джи. Я к этому уже привыкла, поэтому, если кто-то назовет меня Салли, я не обижусь, а просто могу не откликнуться.
— Спасибо, Джаннет, — сказал мистер Спанрид. — А теперь, юные леди, позвольте представить вам владельца кабаре «Звездная Италия». Мистер Антонио Бреттоли.
Антонио поочередно улыбнулся девушкам. Улыбнулся он и Джаннет. При этом в его глазах не мелькнуло и тени узнавания. Антонио делал вид, что никогда ее не видел, да еще так старательно, что Джаннет задумалась, а не приснились ли ей их знакомство и трехчасовой разговор?
Простившись, Антонио покинул зал. Мистер Спанрид начал занятие, которое до самого обеда больше не прерывалось никакими вторжениями.
Джаннет вышла из зала очень уставшая. Наконец-то она смогла избавиться от навязчивых мыслей об Антонио, но какой ценой! Для отдыха ей теперь понадобится как минимум трое суток, а не три часа обеденного перерыва. Единственным утешением послужили слова мистера Спанрида, что трудно будет только первую неделю. Правда, подумав, он добавил, что, когда начнутся выступления, станет еще труднее. Джаннет забавлял его пессимизм. Мистер Спанрид наверняка нашел бы общий язык с Лиз, предположила Джаннет и вздохнула: как не хватает ей сейчас поддержки Лиз!
Джаннет вышла на улицу. Она была так погружена в свои мысли, что чуть не подпрыгнула, когда услышала резкий автомобильный клаксон. Темно-синий спортивный «BMW» остановился рядом с ней. Улыбка Антонио была похожа на свет июньского солнца.
— Я же говорил, что мы встретимся, мой Ангел.
— Я уже вам говорила, что давно никто не верит, что я — ангел.
— Ты права, зачем принимать на веру то, что можно доказать. В качестве доказательства предлагаю тебе пообедать со мной. — Антонио вышел из машины, чтобы открыть дверцу для Джаннет. Она не шелохнулась. — Ангел, советую тебе поторопиться, ведь перерыв у вас всего три часа, а уже прошло двадцать минут. Эдди всегда здорово сердится, если девушки опаздывают.
— Во-первых, если вы, мистер Бреттоли, являетесь его другом, называйте мистера Спанрида Эдвардом, как он того хочет, а во-вторых, я бы не хотела вас компрометировать.
— Вот это уже интересно. Как вы, мисс Уэстли, можете меня скомпрометировать? Уверяю вас, мои друзья и знакомые могут только похвалить меня за такой великолепный выбор.
— А как вы думаете, та женщина, с которой вы вчера целовались около «Звездной Италии», тоже одобрит ваш выбор?
Антонио рассмеялся, но, увидев, что его смех вызывает у Джаннет ярость, сразу стал серьезнее.
— Прошу тебя, Ангел, поедем пообедаем, и я все тебе объясню.
Губы Джаннет дрожали то ли от ярости, то ли от еле сдерживаемых рыданий. В ответ она смогла только кивнуть.
— Вот и замечательно, — сказал Антонио. — Предлагаю поехать обедать в «Спагетти». Может, там мой Ангел вспомнит, что мы перешли на «ты»?
— Я помню, как кто-то меня уверял, что совершенно свободен.
— Ангел, я прошу тебя, это не такой легкий разговор!
Лицо Антонио исказила гримаса боли, и Джаннет мгновенно передумала препираться. Что же такое могло случиться в жизни этого преуспевающего человека?
В молчании они ехали до ресторана. Джаннет казалось, что ничто не сможет нарушить эту тишину, и они так и будут ехать всю жизнь. Несколько минут пути превратились в пытку.
Когда они сели за столик, Антонио сам сделал заказ за обоих, но Джаннет с удивлением обнаружила, что все блюда полностью соответствуют ее вкусам.
— Вот видишь, — сказал Антонио, грустно улыбаясь, — я уже могу угадывать, чего тебе хочется, а ведь мы знакомы всего несколько суток. — Он сделал паузу. — Понимаешь, Ангел, я не знаю, с чего начать этот разговор, знаю только одно: ты имеешь право знать все. Если после того, как я закончу, ты не захочешь ехать со мною в Италию, я пойму, ведь даже ангелы-хранители иногда оставляют своих подопечных. — Он снова замолчал, собираясь с мыслями. — Когда мне исполнился двадцать один год, я встретил Мадлену. Она казалась мне прекрасной, вероятно потому, что была ко мне, юнцу, благосклонна. Думаю, она уже тогда смогла разглядеть мой талант. У каждого есть дар от Бога: ты танцуешь, я — делаю деньги. У Мадлены сильно развито обоняние, особенно если речь идет о банкнотах. Любая женщина, если ей это надо, может завлечь мужчину в свои сети. Я был еще очень молод, хотя это, как позже сказал мой отец, не являлось оправданием. Наш роман протекал весьма бурно. Однажды Мадлена пришла ко мне в слезах и сообщила, что ждет ребенка. Я хотел в этот же день на ней жениться и поэтому пошел к отцу просить благословения. Меня воспитали в католических традициях, я не мог не пойти к нему, хотя мне до сих пор не ясно, принес ли мне этот поход больше пользы или вреда. Отец страшно разозлился, он заявил, что если я собираюсь тащить в семью первую попавшуюся шлюху, то могу это делать и без его согласия. Я тогда не поверил ему, но подозрение закралось в мое сердце, отец никогда не бросал слов на ветер. Я сказал, что мне ничего другого не остается, потому что Мадлена ждет от меня ребенка. Такого скандала наша семья давно не видела. В общем, я ушел из дому. Друзья помогали мне первое время, а дядя дал мне кредит на открытие первого ресторанчика. Деньги я ему вернул уже через полгода. У меня родился сын. Как я уже говорил, Мадлена не прогадала: я обеспечил ей достойную жизнь, но моей женушке захотелось приключений. Когда я застал жену в нашей спальне с другим мужчиной, то просто предупредил, что на первый раз еще могу простить. Я думал, что сам в этом виноват, потому что слишком много времени уделял работе. Я стал чаще бывать дома, делал Мадлене подарки, но она уже вошла во вкус. Во второй раз застав ее с любовником, я не смог удержать себя в руках, ударил ее и потерял из-за этого сына. На суде, когда решался вопрос о том, с кем из родителей останется мальчик, основным доводом Мадлены было то, что такой изверг, как я, избивавший ее чуть ли не ежедневно, не может воспитывать ребенка. Суд поверил несчастной женщине. Теперь я вижу сына девять дней в году: на Рождество, на Пасху и одну неделю летних каникул. Чаще встречаться с сыном Мадлена мне не позволяет, мальчику сейчас двенадцать, ему нужен отец, а я не могу ничего сделать, закон на ее стороне. Мадлена знает, что я очень тоскую по Стивену. Она пытается вернуть меня, шантажируя ребенком. Вчера ты видела ее. Эти поцелуи значат не много, я уже не так падок на женские прелести, тем более что от частого употребления разными хозяевами они портятся. — Антонио невесело усмехнулся.
