Ее тщедушность контрастировала с необычайной деликатностью и великодушием.

Она сразу приступила к делу.

— Когда вы покинули Францию?

— Пять лет назад, мадам.

— Значит, пять… Я пока не знаю, как буду действовать, но решение найду обязательно. Постараюсь добыть для вас страховку. Разумеется, вы останетесь в больнице.

Для вас это шанс.

Маленькая женщина ушла, одарив меня на прощание внимательным взглядом поверх очков, от которого хотелось жить. Оставшись одна в палате, я думала о хорошем, настраиваясь на роды.

Схватки становились все интенсивнее. Медсестра сказала, что для операции я слишком слаба, поэтому мне сделают стимулирующую капельницу, и я смогу родить самостоятельно.

Это меня устраивало как нельзя лучше. Как это отличалось от предыдущих родов! Оставаться в сознании и помогать рождению своего ребенка! Какое счастье!

Роды благодаря Господу прошли легко, без мучений.

Вскоре я держала в руках хорошенького мальчика.

Женщина из службы социальной помощи принесла сумку с детскими вещами, игрушками и продуктами.

Я думала, что успею обзавестись всем этим до родов.

Жизнь распорядилась иначе.

В больнице я абсолютно ни в чем не нуждалась, только скучала по детям. Ко мне относились как к королеве, а к малышу как к принцу. Представитель социальной службы получила для меня медицинскую страховку на срок до шести месяцев.

Здесь я провела две недели. Отдохнув, окруженная заботой врачей, я набрала несколько килограммов и обрела здоровый цвет лица.

Но настало время готовиться к отъезду. Так не хотелось покидать этот островок благополучия и внимания!

В то же время я хотела поскорее увидеть детей, мне их так не хватало. Я уезжала, обещая вернуться с ними.

Работники больницы пожелали мне счастливого пути, и я горячо поцеловала женщину из службы социальной помощи, благодаря за то, что она позволила мне почувствовать себя счастливой. Моего сына положили в нагрудный рюкзачок, и машина «скорой помощи» отвезла меня в аэропорт. Вот это сервис!

Полет прошел нормально, экипаж был приветлив, но сразу после посадки я почувствовала себя зажатой в тиски. Алжирский климат мгновенно стер французское благополучие. Я узнавала суровые, изможденные лица жителей своей страны. Неохотно надела вуаль.

Какое-то время я думала, что это последствия родов, но потом поняла — я опять отказывалась от себя как от личности.

Меня встречал муж. Увидев меня с ребенком, он побежал навстречу и с гордым видом взял сына на руки.

— Привет, Захария! Ты самый лучший!

Меня же он просто чмокнул в лоб. За время, пока мы не виделись, мы успели стать друг другу немного чужими.

По дороге я рассматривала красочные пейзажи моей земли. Алжир можно было бы назвать красивой страной, если бы не его обитатели, которые делали тамошнюю жизнь невыносимо сложной. Что особенно хорошо у них получалось, так это сеять в сердцах страх и ненависть. У кого была возможность уехать, давно это сделали. Тот, кто этого не смог, просто пытался выжить всеми возможными способами.

Я торопилась к детям, так хотела рассказать дочерям о Франции и о тех замечательных людях, которых я там встретила.

Мелисса увидела меня первой и с криком: «Мама приехала!» — бросилась ко мне в объятия.

— Мама, мы так по тебе соскучились! Я не хочу, чтобы ты еще уезжала. Мы так долго тебя ждали!

— Обещаю, что больше не уеду. Как вы?

— Хорошо, только этот проклятый телефон постоянно звонил. А так все в порядке.

Она прыгала на одной ноге вокруг себя, и я, счастливая, прижала ее к груди. Ничто в мире не могло сравниться со счастьем увидеть детей. Моя семья была и до сегодняшнего дня остается моим самым главным богатством.

Радость оказаться дома заставила меня забыть на какое-то время о горестях. В тот же вечер с Хусейном и Норой мы серьезно обсудили перспективы переезда во Францию. Хусейн уже был в курсе нашей предыдущей неудачной попытки, поэтому обещал сделать все возможное, чтобы мы уехали. Самое большое препятствие заключалось в том, что Мелиссе было только двенадцать лет, и для того чтобы пересечь границу, ей по-прежнему требовалось разрешение биологического отца. В Алжире совершеннолетняя девушка, то есть если ей исполнилось восемнадцать и она не замужем, может ехать из страны без разрешения. Нора уже могла ехать, но Мелисса…

Выхода не было, и мы в который раз отложили осуществление нашего плана, с головой окунувшись в повседневные заботы.

Вскоре Нора сообщила, что при помощи соседки нашла работу в гостинице класса люкс на окраине столицы. Новость меня обрадовала и обеспокоила одновременно, ведь теперь ей придется работать время от времени и по вечерам. Даже то, что ее будут привозить домой служебным транспортом, не гарантировало безопасности в пути. Но и держать дочь возле себя я больше не могла. Нора помогала мне по дому и с малышами, но она должна была жить собственной жизнью. Я подбодрила ее, зная, что расплачиваться буду собственными нервами. Я боялась засад: террористы одевались в военную форму, останавливали машины, убивали пассажиров и похищали молоденьких девушек. Каждый вечер со страхом я ждала возвращения старшей дочери. Увидев ее живой и здоровой, я благодарила Господа и получала удовольствие от ее рассказа о прошедшем рабочем дне и радовалась оттого, что у нее проснулся интерес к жизни вне семейного кокона.

Однажды, когда я допоздна не ложилась, ожидая Нору, пришел Хусейн, от которого пахло женскими духами. Присмотревшись к мужу, я увидела, что воротник его рубашки испачкан губной помадой. Я страшно разозлилась. Теперь мне стали понятны его поздние возвращения со службы.

Припомнила я и случай во время родов, когда он оставил меня одну. Что это было тогда? Работа или объятия другой женщины? Этого я так никогда и не узнала.

Хусейн признался, что у него есть любовница, с которой он не желает расставаться, потому что она ему тоже дорога. Тот вечер стал началом конца наших отношений, и потихоньку мы стали отдаляться друг от друга.

Обвинив его в неверности, я перенесла недовольство на себя за то, что не смогла удержать мужа. Упрекала себя за неуравновешенность и частую несдержанность.

Неудивительно, что он пошел на сторону, устав от моей обеспокоенности и вечных страхов. Об истинных причинах его поведения я у него так и не спросила.

Как-то вечером, когда Хусейн уже спал, а я ждала Нору, зазвонил телефон.

— Шлюха не может родить никого, кроме другой шлюхи. Твоя байстрючка скоро попадет в засаду. Ты не увидишь ее больше!

Я бросила трубку, словно та обожгла мне руку. Нора действительно опаздывала, и меня охватила тревога. Я несколько раз обошла вокруг дома, а потом, взяв себя в руки, села смотреть телевизор. Отвлечься на телепередачу не удалось. Вдруг я услышала шум открывающейся двери — это была Нора, целая и невредимая. Я хотела обнять ее, но неожиданно она расплакалась. Мне не терпелось поскорее узнать, что же произошло, но я сдержалась.

— Мама, мне страшно за свою жизнь!

— Успокойся, а когда тебе станет лучше, ты мне все объяснишь.

Отдышавшись, Нора стала рассказывать.

— Водитель автобуса спас меня от смерти. За несколько метров до патруля он понял, что это переодетые террористы, и велел спрятаться под сиденья. Самир и Амин набросили на свои колени куртки, чтобы меня не было видно. Я лежала на полу автобуса, не смея пошевелиться, и дрожала от страха. Хотя друзья прикрыли место, где я пряталась, я понимала, какой опасности подвергаюсь.

Автобус замедлил ход и остановился. Я перестала дышать, чтобы лучше слышать каждый звук — ведь мне ничего не было видно. Внезапно чей-то грубый голос спросил, есть ли в автобусе девушки? Казалось, что время остановилось. Я молилась, просила Господа помочь мне. Вокруг автобуса что-то происходило, но я не знала, что именно.

Меня бросало то в жар, то в холод, я была готова к самому худшему. И вдруг среди звуков я различила вой полицейской сирены. Господь внял моим молитвам. Террористы убежали, спасаясь от полиции, а я смогла наконец вздохнуть и выбраться из убежища. Мне повезло. Я горячо поблагодарила водителя и своих друзей.