– Ты какой-то мрачный, – заметила Мари Клер с недовольной гримаской.

Вздохнув, Дэниел Катере обернулся к сестре: та небрежно лежала на диване в гостиной. Ее длинное черное платье на тонких бретелях восхитительно контрастировало с безупречно белоснежной обивкой мебели. На изящных запястьях девушки мерцали серебряные браслеты.

– Только испортишь мне вечеринку, – надула она губки.

– А что, всем плясать вокруг тебя? – огрызнулся брат.

– Разумеется, – пожала точеными плечами Мари Клер.

Самовлюбленная красавица сестра с младых ногтей отличалась редкостным эгоизмом, видимо считая, что умопомрачительная внешность компенсирует отсутствие иных достоинств. Дэниел давно смирился с таким поведением, а потому просто отвернулся, зная по опыту, что препираться бесполезно. Однако Мари Клер грациозно встала с дивана и тронула брата за плечо. Дэниел удивленно обернулся – сестра нервно хмурилась, на лбу между бровями залегла морщинка.

– Понимаешь, сегодня будет Ричард… Хочется, чтобы все прошло безупречно, – объяснила она.

Дэниел насмешливо улыбнулся.

– А! Фаворит нынешнего дня!

– Не смей его так называть! – выпалила, вспыхнув, Мари Клер.

Но молодой человек не мог удержаться от подколок – в конце концов, она же родная сестра. Святое дело немного ее пошпынять!

Прости, запамятовал. Действительно, ты встречаешься с ним уже третью неделю!

– Между прочим, мы встречаемся три месяца! – ответила она, гневно сверкая глазами.

Видя ее яростный взгляд, Дэниел счел за лучшее прекратить насмешки.

Ты… э-э… серьезно на счет него?

Мари Клер уверенно кивнула.

– Но он же… псих, дебошир! Такие мужчины не для семейной жизни.

Я смотрю на это иначе, вскинула она голову.

– А Ричард?

– Уже сделал предложение.

Вот оно что! Тогда ясно. Мама, я так понимаю, еще не знает? Чудненько… – Дэниел криво усмехнулся, представляя, какой нагоняй ожидает сестрицу.

– Расскажу ей сегодня вечером.

Брат вздохнул.

– Ты же знаешь, его со дня на день призовут в армию.

И что с того? Мари Клер вызывающе вздернула подбородок.

– А то – вдруг Ричард не вернется?

– Вернется! – твердо отрезала она, хотя вид у нее был не слишком уверенный.

Девушка скрестила руки на груди, на запястьях звякнули тоненькие браслеты.

– И?.. Может, тогда он тебе не особенно понадобится? Я имею в виду, допустим, ты его дождешься, а он приедет из Вьетнама калекой?

Мари Клер залепила брату звонкую пощечину. Несмотря на то что щека горела а возможно, именно из-за жгучей боли, – у Дэниела появилось к сестре уважение: возможно, она все-таки взрослеет… Впрочем, в роли жены он по-прежнему с трудом ее представлял.

Слабо улыбнувшись, Дэниел вышел из комнаты и поднялся к себе в спальню. Там он запер дверь, медленно выдвинул ящик письменного стола… Из-под поддона с ручками и скрепками молодой человек вытащил завернутый в черный шелк древний манускрипт в кожаном переплете. Шелк украшала прекрасная вышивка: серебряная хищная птица и лилии.

С легким волнением он открыл книгу на заложенной прежде странице и вновь принялся за чтение. Манускрипт был на старо-французском, но Дэниел, обладая склонностью к языкам, читал и писал по-французски с шести лет, так что трудностей с пониманием старинного текста у него не возникло.

Благодаря рукописи, найденной днем раньше, он и выяснил, что принадлежит к ведьминскому роду. Собственно, это не оказалось для него такой уж неожиданностью.

Их семья всегда отличалась от остальных: у всех имелась склонность к предвидению грядущих событий, а самому Дэниелу не раз снились вещие сны. Когда пару лет назад умер отец, характер властной, решительной матери стал еще хуже. Кроме того, у нее появилась привычка непрерывно бормотать себе под нос и сидеть часами на чердаке в полном одиночестве. Однажды Дэниел поднялся к матери. Застигнутая врасплох, она торопливо запихнула в старый сундук какой-то предмет, а сыну грозно велела убираться вон. Загадочным предметом оказалась та самая рукопись, которую он теперь внимательно, с интересом, читал. Сюжет напоминал волшебную сказку, причем невероятно запутанную, только злую ведьму олицетворяла целая семья по фамилии Деверо – правда, в книге они назывались колдунами, но в чем заключалась принципиальная разница между этими понятиями, Дэниел пока не разобрался.

Услышав за дверью странное царапанье, он подпрыгнул как ужаленный и резко крутанулся на стуле – дверь была закрыта, да и шум вроде стих. Едва Дэниел опять взялся за манускрипт, в коридоре раздался торопливый топот.

– Очень остроумно, Мари! Обхохочешься! – крикнул он.

Снова царапанье… Дэниел решительно вскочил, быстро распахнул дверь – никого. На лбу выступил холодный пот, волосы на голове зашевелились от ужаса.

– А, все эта чертова рукопись… – пробормотал он, закрывая дверь.

Неожиданно комната затряслась, Дэниела швырнуло на пол, грудную клетку пронзила невыносимая острая боль – и тут же грянул жуткий, безумный хохот. Перекатившись на спину, молодой человек с мучительным стоном схватился за бока. Перед глазами, как в тумане, плавало маленькое белое личико.

– Мари?

– Не Мари-и-и, не Мари-и-и, мы одни-и-и, мы одни-и-и, – пропел неизвестный голосок.

Проморгавшись, Дэниел увидел зеленое чешуйчатое существо: рост не выше фута, колючие глазки, большой острый нос, длинные тонкие ноги, лысая заостренная голова – и ни клочка одежды. Существо вскочило на стул, захлопнуло костлявыми пальчиками манускрипт, скатилось на пол и ринулось под кровать.

Дэниел же, стеная от боли, тем временем пытался сесть. Он огляделся по сторонам в надежде найти хоть какое-то оружие, но ничего подходящего поблизости не оказалось.

Ты кто? – спросил он в пустоту, торопливо осматривая комнату.

– Какоф. Так меня зовут, так меня зовут, о Дэниел Каор!

– Моя фамилия Катере. Да что ты за тварь? – выкрикнул Дэниел, стараясь успокоиться.

Он подполз к кровати и, приготовившись к возможной атаке, осторожно приподнял покрывало.

– Что ж-же ты за ведьмак, раз не узнаеш-шь бес-с-са? – прошипел Какоф, оскалив зубы.

– Никакой я не ведьмак! Моя мать…

Тварь с визгом бросилась вперед. Молодой человек попытался увернуться, но не успел – Какоф прыгнул ему на живот, схватил за грудки и наклонился к самому лицу, почти вплотную. В нос Дэниелу ударил запах прелой травы.

– Она не уме-е-ет, она развлекаетс-ся, – пропело существо. Она ищет з-знание, которое воскресит твоего отца. Но это не для нее. Она не ис-с-стинная Каор, не из этого рода. А вот ты настоящий Каор! Только и тебе я не с-скажу! Таким, как ты, я не отвечаю! – сорвался на визг Какоф.

Бесенок стукнул Дэниела кулаком по гудящим ребрам, тот снова взвыл от боли.

– Мой хоз-з-зяин прикончит тебя, твоих детей и детей твоих детей!

– Но у меня нет детей! – выпалил молодой человек, пытаясь сбросить с себя Какофа.

Тварь вонзила в него острые когти – Дэниел опять скорчился.

– Нету? – удивленно склонил голову набок Какоф. Ну тогда хозяин прикончит тебя на глазах твоих детей, а потом ис-с-стребит всех потомков рода Каор, где бы они ни находились!

– Да нет уже никаких Каор. Род давным-давно вымер!

– Пока нет, – прошипел бесенок, на губах его выступила пена, – Но вымрут обязательно!

Существо впилось ему в плечо зубами – боль тысячами игл пронзила все тело Дэниела, раздирая его на части. Неожиданно, точно со стороны, молодой человек услышал свой отчаянный вопль на французском:

– Tais-toi![2]

На долю секунды бесенок удивленно распахнул глаза – и сгинул в облаке дыма. Дэниел с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, направился в ванную. Прежде чем стянуть рубашку, он предусмотрительно закрыл дверь на замок. И плечо, и грудь были в крови. Когда Дэниел попытался промыть рану, с губ невольно сорвался мучительный стон.