— Я буду обращаться с тобой с величайшей заботой. Ты будешь жить в одной каюте с первым помощником капитана, и меня заверили, что он не храпит. Смотри на это с другой стороны, Чалмерс, — сказал Джеред, открывая кухонную дверь и входя внутрь. — Могло быть хуже. Я мог бы похищать чью-то чужую жену. А эта — моя собственная.

Он дождался, пока ее свеча погаснет, потом надо было убедиться, что Тесса заснула. Она же может закричать при его появлении или сделать что-то еще, чтобы привлечь внимание родителей. Меньше всего он хотел объяснять им, почему собирается украсть свою жену у них из-под носа. Эта идея осенила его в один из тех затуманенных бренди моментов, когда он настойчиво искал выход из создавшегося положения.

Его наследником теперь был его племянник — мысль, которая ему не особенно нравилась. Не то чтобы он имел что-то против него. Тот, без сомнения, был идеальным ребенком, красивым, здоровым, учитывая наследственность Мэндевиллов. Но он, Джеред, сам еще довольно молод, и нет никаких причин, почему они с женой не могли бы обеспечить герцогству наследника без особых усилий с их стороны.

Тот факт, что она фактически не хотела его знать, создавал неприятную ситуацию, которую следовало изменить. После нескольких недель, проведенных в одиночестве, она будет понимать его лучше, К тому же ему теперь стало ясно, как обращаться с ней. Теперь они заживут счастливо, и всю эту чепуху о добре и зле можно будет просто отбросить как философскую трескотню.

Жизнь, как он считал, всегда можно начать сначала. С чистого листа.

Дверь ее гостиной Джеред нашел без особых проблем. Если нужно, он мог бы передвигаться по Киттридж-Хаусу с завязанными глазами. На самом деле он и проделывал это много раз, когда они со Сьюзи и детьми слуг играли в дождливые дни. Странно, он мог вспомнить много ребят, которые впоследствии выросли и остались в Киттридж-Хаусе. Взрослые мужчины и женщины, занявшие места своих родителей. Некоторые отсутствовали по вполне уважительным причинам: юноши ушли на войну, девушки вышли замуж и родили детей. Его мать была великодушной хозяйкой, брала на работу женщин с детьми, иногда принимала целые семьи. Продолжается ли это сейчас? Как странно, что он не знал.

В спальне было темно, но его жена не спала. Она сидела неподвижно в центре большой кровати, повернувшись лицом к двери.

— Здравствуйте, Джеред.

— Тесса, у вас что, кошачьи глаза?

— Только в полнолуние.

Он улыбнулся: молодец Тесса — сохраняет оптимизм, даже шутит.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Вы уже много раз спрашивали меня об этом с тех пор, как мы поженились.

— Это легко понять. Меня волнует здоровье супруги. Вы уже оправились от ран?

— Меня считают образцовой пациенткой. Киттридж-Хаус целительно действует на меня.

— Никаких обмороков, озноба?

— Я вполне здорова, Джеред, но вы же пробрались посреди ночи в мою комнату не для того, чтобы спросить об этом? Было бы достаточно и записки.

— Возможно, — сказал он, ощущая, как улучшается его настроение. — И дело в том, что я собираюсь вас похитить. Очень сожалею, моя дорогая, но это совершенно необходимо. — Он стянул с кровати стеганое одеяло и укутал ее.

— Вы серьезно?

— Да, и я должен поблагодарить вас за ваше хладнокровие. Я вообще-то подготовился к тому, что вы будете возражать.

— Как? Вы прихватили кляп, чтобы заткнуть мне рот?

— Глупышка, — сказал он с улыбкой, — я собирался зацеловать вас до бесчувствия.

— О!

Он завернул ее в одеяло и спокойно вынес из комнаты.

Эта афера была осуществлена с удивительной легкостью. Джеред мысленно отметил для себя: необходимо сделать выговор дворецкому за то, что тот не прячет хотя бы столовое серебро. Если вор мог так просто войти в его дом, удивительно, что его до сих пор не обчистили до нитки.

Жаровня в карете уже давно остыла. Одеяла, которые он взял с собой, были почти такими же холодными, если не считать мехового, которым он укутал Тессу.

— Надо было мне подумать о том, чтобы захватить ваш плащ, но, боюсь, я не слишком хорошо все продумал.

— Несомненно, это не включено в учебник по похищению людей, — сухо заметила она.

— Поверьте мне, если бы таковой существовал, Чалмерс прочитал бы его от корки до корки.

— Он тоже в этом замешан?

— Он прячется как трус у кучера. Боится предстать перед вами, я так думаю.

— Что вы делаете, Джеред?

Она говорила не о его попытках согреть ее руки и не о том, что он заткнул одеяло в угол кареты, где сильно дуло.

— Я хочу быть с вами, Тесса. Не в Лондоне. Не с вашими родителями, наблюдающими за мной каждую секунду. Вспомните, у нас же так и не было свадебного путешествия. Вы сделаете мне такое одолжение?

— Что у вас на уме? Вы жалеете меня? Сочувствуете? Или просто вас мучает совесть?

— Все эти понятия очень абстрактны, Тесса. Жалость, сочувствие... Таких слов нет в моем лексиконе. А что до моей совести, я и сам не знаю, есть ли она у меня.

Он подоткнул одеяло, желая, чтобы ночь не была такой холодной, чтобы гостиница оказалась не так далеко. Не дай Бог, она заболеет.

— Дайте мне несколько недель, это все, о чем я прошу.

— Джеред, я не собираюсь причинять вам боль. Но хочу, чтобы вы меня поняли. — Она поднесла руку к его холодной щеке. — Не надо никакого свадебного путешествия. Я хочу домой.

Он вздохнул.

— Тогда мужайтесь, Тесса, вместо этого вы едете в Шотландию.

Увидев здание гостиницы, Джеред испытал облегчение. Он зажег фонарь, и они оба прижимали к нему руки, чтобы хоть немного согреться. Но холод усиливался, и вскоре они уже видели внутри кареты пар от своего дыхания.

Шотландия? Вот уж куда она не собиралась! Но ее слова никак не повлияли на его решимость. Вместо этого он просто сгреб ее в охапку и понес по лестнице.

Влечение к запретному!

Он похищал свою собственную жену. Джеред улыбнулся, забавляясь нелепостью ситуации. Она должна была бы криком поднять на ноги весь дом, а не покорно повиноваться его плану.

Опасно быть так близко к Джереду.

Он появился на пороге ее комнаты, и ее руки чуть было не потянулись к нему по своей собственной воле, как будто что-то внутри ее приказывало: «Обними его, пожалуйста. Прижми крепко к себе». Как глупо!

«О, Джеред, что ты сделал со мной?»

Он был сейчас даже красивее, чем на портрете. Прядь темных волос падала на его лоб. Она едва сдержалась, чтобы не убрать ее на место. Джеред улыбался, когда уютно устраивал ее в кресле у камина. Потом пошел к двери и запер ее. Помешал кочергой в камине, чтобы пламя было жарче.

— Я никогда не видела, чтобы вы это делали, — сказала она, невольно очарованная его непринужденными жестами, загорелой рукой, держащей трут. Раньше он всегда звал слуг.

— Я кое-что умею, Тесса. Хотя и герцог. — Его голос был жесткий, с той ноткой, которую она уже научилась различать. Герцогская властность. Аристократизм. Может, он учился всему этому с колыбели?

Он улыбнулся, глядя на выражение ее лица, и снова отвернулся, чтобы заняться огнем.

— Вы знаете, сколько людей работает в Киттридж-Хаусе?

— Почему-то я уверен, что вы скажете мне это.

— Сто двадцать три.

Джеред удивленно поднял бровь:

— Так много?

— Все эти люди предназначены исключительно для вашего удобства, вашего благополучия, самого вашего существования.

— Кажется пустой тратой человеческих усилий, не так ли?

Он встал, отряхнул руки о брюки и улыбнулся как-то по-особому доверительно.

— Как-то я спросил отца, почему мы нанимаем так много слуг. Я, честно говоря, не мог это понять. Все-таки как-то неуютно, когда столько глаз смотрят в мою сторону. Отец объяснил, что, если мы начнем экономить, одну из молодых горничных придется уволить. Она, в свою очередь, не сможет поддерживать свою семью, что может означать, что им придется отправиться в работный дом. Вы знаете «Сказки Матушки Гусыни», Тесса? Слышали такую — «Не было гвоздя»?