— Тогда, миледи, можете считать мою ложу в полном вашем распоряжении. Здесь дают довольно много пьес, которые, я уверен, вам понравятся.

От этого заявления сестры Кроуфорд онемели. Это и правда был непринужденный царственный акт со стороны Джереда, действительно великодушный жест. Тесса одобрительно улыбнулась ему.

— Почему-то я думаю, что вы здесь не ради пьесы, Тесса.

— Я здесь по той же причине, что и вы, Джеред. Чтобы развлечься, разумеется. А вам разве не весело с вашими друзьями?

— Несомненно.

— С вами сегодня очень красивые дамы. Значит, вы завели новую любовницу? — Ее улыбка была сияющей.

— Будьте уверены, Тесса, что когда я сделаю это, вас это не будет касаться. — Он словно дал ей пощечину.

— Значит, вы пока еще присматриваетесь. Проводите конкурс на эту роль? Соискательницы стараются?

Его серьезный взгляд немного рассмешил ее. В этот момент нужно было либо плакать, либо смеяться, а она, разумеется, предпочла бы привести его в ярость своим весельем, чем доставить удовольствие своими слезами.

— Тем не менее дама, сопровождающая меня, обладает замечательными талантами. — Его глаза были такими холодными, что легко могли заморозить ее. Если не считать того, что такое заявление имело эффект, противоположный тому, на который он, очевидно, рассчитывал. Она не чувствовала себя ни в какой мере запуганной этим взглядом. Честно говоря, Тесса была в ослепляющей ярости. До такой степени, что, возможно, слишком возвысила свой голос, забыв, что в театре звук разносится очень хорошо.

— Она что, стоит на голове, когда вы имеете ее, Джеред? Пожалуйста, расскажите, мне будет к чему стремиться. Возможно, я смогу цитировать Овидия, облизывая ваш член. Хотя, я подозреваю, было бы еще большим подвигом, если бы это было на латыни. Не ваш член. Овидий.

Две сестры шокированно вздохнули хором и онемели. Театр затих. На сцене Макхит, Бен и Мэтт забыли о представлении и с разинутыми ртами смотрели на ложу Киттриджа.

Она в очередной раз оказалась в эпицентре скандала.

Его глаза уже не были холодными. В них горел гнев.

Тесса почувствовала, что ее вырвали из кресла руки, распаленные яростью. Ну, она определенно привлекла его внимание — и еще по меньшей мере трех тысяч человек. Если бы можно было сейчас сделаться невидимкой, мечтательно подумала Тесса. Джеред буквально вытолкал ее из ложи, протащил вниз по парадной лестнице и запихнул в карету.

Тессе удалось сказать что-то про сестер Кроуфорд, это дало ей несколько минут передышки, когда Джеред вышел из кареты, чтобы распорядиться насчет их возвращения домой. Но очень скоро он вернулся и уселся напротив нее. Хорошо, что он не зажег фонарь.

Какие-то звуки проникали снаружи: стук лошадиных подков по мостовой, кто-то засмеялся, кто-то закричал. Лондонская ночь такая неспокойная! Но даже такая, она была предпочтительнее атмосферы в карете. Очень долго он ничего не говорил, но это была не успокаивающая тишина. Тесса ощущала его ярость, чувствовала ее, как будто это был дикий зверь, вырывающийся из клетки.

— У вас что, вообще нет мозгов?

Она мрачно посмотрела на него в темноте.

— Ну подумаешь, Джеред, если я вызвала пересуды нескольких людей? Ваши собственные действия тоже под вопросом. Я думала, вы похвалите меня за мое поведение, поскольку оно до вашего появления было безупречным. Разве не гак?

— Не переворачивайте все с ног на голову, мадам. Здесь обсуждается не мое поведение.

— Сплетни порождаются складом вашего характера. Люди будут говорить, что вы ревнуете свою бедную деревенскую жену, зачем-то полезли в ее ложу. Все это мелочи. Конечно, вы, Джеред, могли бы жить полноценной жизнью, а вместо этого якшаетесь с идиотами и привозите в театр шлюху.

— Она знает эту пьесу едва ли не наизусть.

Это что, он так шутит? Тесса сжала губы, ее слова были бы слишком опрометчивы, чтобы произносить их вслух. «О, если бы ты только подумала об этом раньше. Сможешь ли ты когда-нибудь снова посетить театр? В этой жизни точно нет. Если только переодетой, в маске».

— О? «Жена — гинея, что идет с клеймом супруга в обращенье». Что-то в этом роде? Я предпочитаю: «Игроки и разбойники обычно очень добры со своими шлюхами, но они настоящие дьяволы со своими женами». Это, кажется, очень кстати, вы не согласны?

— Вы, Тесса, очевидно, недостаточно воспитанны для светского общества.

Нет, она ошибалась. В его голосе не было юмора. Он был как сланец, твердый и крепкий, ломкий при прикосновении.

— Поэтому меня надо отправить в Киттридж, — парировала она. — Какой удобный предлог для вас!

Они уже были у дома. Слишком быстро. Теперь Джеред снова оставит ее; на этот раз он не вернется до рассвета. Тесса знала это так же хорошо, как и то, что это рассчитанный жест, чтобы заставить ее стать такой женой, как он хотел. Молчащей, покорной. Отсутствующей.

Это уж чересчур!

Она подождала, пока он поможет ей выйти из кареты, прошла мимо него, ничего не сказав. Лестница была слишком высокой, слишком длинной. Она остановилась посередине и потянулась к китайской вазе, стоявшей там в нише. Она была почти три фута высотой. Прелестная фарфоровая вещица.

Тесса взяла ее и бросила.

Осколки чего-то ужасно острого полетели ему в лицо. Она швыряет в него вещи! Да это же китайская ваза, которая хранилась в их семье страшно сказать сколько лет!

Он почувствовал, что опять закипает, как будто кто-то поднес фитиль к пороху. Нет, точно надо было ее выпороть. Опять, непрошеное, пришло воспоминание о ее почти идеальном заде, с изящнейшими изгибами и этой ее гладкой розовой кожей. А потом другое воспоминание. Ее голос в театре, ее насмешливый тон, когда она поставила весь свет на уши. А дядя еще его называет диким.

— Я больше не хочу, чтобы вы так обращались со мной, Джеред. — Ее голос был довольно тихим, но в таком тоне вещала бы кошка перед тем, как броситься на хозяина с оскаленными зубами и выпущенными когтями. «С меня достаточно, — как будто говорила она, — твоих ласк и твоего надоедливого приставания. Оставь меня в покое!»

Он был уверен, что неправильно понял, но после еще одного взгляда на ее лицо решил, что нет. Его жена была более чем расстроена. По красным пятнам на ее щеках он мог только сделать вывод, что она смущена. Или даже, как ни трудно в это поверить, в ярости.

— Вы мой муж, а мужья не унижают своих жен.

Он только смотрел на нее.

— Вам жаль эту проклятую вазу, а не меня! — Она и правда уперла кулаки в бока и зло уставилась на него. Тесса что, действительно орет на него? Как быстро все меняется!

Джеред пошел вверх по лестнице, оценивая ее настроение. Бросать, к счастью, тут больше нечего. Он обнял Тессу, поймав в ловушку ее руки, и приподнял так, что ее глаза оказались на уровне его глаз. Безусловный подвиг, поскольку его жена была не такой уж хрупкой. Грациозной — да. Пышногрудой — безусловно. Миниатюрной? Нет. Он прижал ее к стене, думая, что хоть это остановит ее скандальное поведение. Нет, его жена огляделась, как будто ища новое оружие.

— Прекратите! — заорал он, только этот крик прозвучал подозрительно сдавленным. Однако он обладал уникальной способностью воздействовать на Тессу. Та замерла. Джеред стиснул зубы, закрыл глаза, а потом открыл их несколько секунд спустя, чтобы обнаружить, что выражение ее лица не изменилось ни на йоту. Она все еще хмурилась, а ее губы были сжаты сурово и укоризненно, странным образом напомнив ему его старую няню, которая так же смотрела на него, когда была ужасно раздражена. Скрываемые стыд и смущение вырвались наконец на поверхность, и он понял, что испытывает все эти чувства из-за своей жены. Еще один грех в ее копилку.

— Да что с вами такое? — Вот теперь это был действительно крик. Она заморгала, словно смущенная вопросом и смотрела на него так, будто он был психом из больницы Святой Марии Вифлеемской, — взгляд, в котором смешались в равных долях жалость, раздражение и отвращение.