Я хотел уже ответить, но не успел.

Через открытую дверь до нас донеслись жуткие звуки. Вначале это было похоже на отдаленный вой волка, заглушаемый ветром и искаженный пустотой. Но затем страшное завывание перешло в пронзительный, какой-то изломанный, чужой звук, принадлежавший существу неведомого нам мира. Это был невообразимо дикий и враждебный крик, в котором явственно звучала вековая злоба на всех и вся.

Торнхилл побледнел. Его глаза расширились, губы начали дрожать, и он, не сказав ни слова, повернулся к часам. Его словно застывшие движения казались неестественными.

— Нет! — в отчаянии прохрипел я. — Не идите туда, Торнхилл!

Но даже если он и услышал мои слова, то никак не отреагировал — или просто не смог отреагировать. Медленным шагом, будто им управляла беспощадная невидимая сила, инспектор направился к часам. Я вскочил, бросился к нему и попытался оттянуть его назад. Не удержавшись, я посмотрел внутрь часов. То, что я увидел, заставило меня замереть: стены и пол исчезли, а там, где недавно была тайная библиотека моего отца, теперь простирался мир ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. Мир, который погиб двести миллионов лет назад. Я успел заметить, что в одном месте, пока еще далеко от нас, поверхность почвы зыбилась и подрагивала, напоминая потрескавшуюся кожу огромного отвратительного зверя. Черные волны тревожно колебались, и в их движении ощущалась какая-то болезненность.

В этом колебании улавливался определенный ритм, но его нельзя было назвать содроганием в обычном смысле слова. Страшная черная живая масса дрожала так, будто что-то ползло прямо под поверхностью почвы, — медленно, тяжело, но целеустремленно и неотвратимо. Что-то громадное и невероятно сильное…

— О Боже, Крэйвен, — что это?

Торнхилл так сильно сжал мое плечо, что я вскрикнул от боли и отбросил его руку в сторону. Но он даже не заметил этого и продолжал смотреть на ужасную картину, сопровождавшуюся странным колыханием почвы. Нечто ужасное, ползущее под зыбкой трясиной, направлялось к нам.

— Что это, Крэйвен? — со стоном повторил Торнхилл.

Мне показалось, что теперь не я, а он балансирует на грани безумия.

А черные пористые волны постепенно приближались. Темное, очевидно, бесформенное тело настойчиво пробивало себе дорогу сквозь вязкую субстанцию… Затем последовал беззвучный взрыв. Черная трясина вздрогнула, будто внутри нее разорвалась минометная граната, и от могучей силы разлетелась клочьями. Ошметки мерзкой грязи величиной с кулак выстрелили в нас, забрызгали ковер и стены, оставляя за собой длинные черные следы, как от крови.

Страшное существо, большое, с расплывчатыми очертаниями, вырвалось из черного болота, издавая ужасное рычание. На короткий миг мне показалось, что я увидел извивающиеся щупальца спрута и искаженную морду зверя с кроваво-красным глазом, уродливым клювом попугая и острыми зубами. Затем видение исчезло, и существо вновь предстало перед нами — черное, бесформенное, огромное. Оно пошатывалось, как медведь, а темная липкая масса стекала с него тонкими струйками, похожими на дрожащие нити.

Краем глаза я увидел, как рука Торнхилла залезла под жилет и вновь вынырнула из-под него с длинноствольным пистолетом. Не осознавая своих действий, я быстро повернулся к инспектору и бросился на него всем телом. Револьвер выстрелил возле моего правого уха с таким звуком, от которого, казалось, могли полопаться барабанные перепонки. Но пуля, не причинив никому вреда, попала в потолок, а Торнхилл и я рухнули на пол.

Когда я снова поднялся, черное существо уже наполовину вылезло из часов. Оно все так же шаталось и вздрагивало. Когда большие куски трясины, напоминающей черный гной, отвалились от тела и скатились по черепу, мы увидели человека, лицо которого было искажено гримасой невообразимого ужаса. Это отвратительное донельзя создание вдруг заговорило. В его голосе вряд ли было что-то человеческое, — казалось, в нем отразились все муки ада.

— Помогите… мне, — прохрипел он. — Вы должны… мне… помочь!

Меня поразили не слова, которые я услышал, а голос этого существа. Невольно вскрикнув, я подскочил. Я узнал этот голос, как узнал и искаженное ужасом лицо.

Это был голос Рольфа.

— Черт возьми! Ван дер Гроот, вы можете сидеть спокойно?

Слова многократным эхом отразились от стен и сводчатого потолка подвала, и Говард краем глаза заметил, как суровый страж, приставленный к пленникам, с подозрительной настороженностью уставился на них. Его взгляд был быстрым и холодным, но он даже не шевельнулся.

Ван дер Гроот застонал, когда Говард начал ощупывать пальцами его опухшую нижнюю челюсть.

— Вы… мне делаете очень больно, — пробормотал он.

— Это сейчас пройдет.

Поддерживая голову фламандца левой рукой, Говард продолжал ощупывать его челюсть пальцами правой, пока не нашел определенный нервный узел. Затем, не говоря ни слова, он сильно и быстро нажал на него. Ван дер Гроот взвыл от боли, оттолкнул от себя руку Говарда, но уже в следующее мгновение замер с ошеломленным выражением на лице.

— Что… вы сделали? — пролепетал он. — Боль исчезла!

Говард усмехнулся, качая головой.

— Ничего особенного, — ответил он. — Всего лишь небольшой прием. Возможно, вы даже сможете как-нибудь освоить его. — Говард пронзительно посмотрел на него и добавил: — Если проживете достаточно долго, чтобы подняться выше ранга наемного убийцы.

Глаза фламандца сузились от гнева.

— Вы прекрасно знаете, что я не наемный убийца, Лавкрафт, — жестко произнес он.

— Неужели? — с улыбкой отозвался Говард. — А что же вы собирались сделать с Рольфом и мной?

— В любом случае это было не убийство.

— Называйте это как хотите, — ответил Говард, — но результат все равно один и тот же.

— А вот и нет, — запротестовал ван дер Гроот. — Вы были приговорены к смерти и укрылись от справедливого наказания. Вас удивляет, что за вами прислали людей?

— Нет, — сухо ответил Говард. — Но мне весьма неприятно осознавать, что на меня науськивают таких бездарностей, как вы и ваш мнимый доктор Грей. — Он сурово посмотрел на фламандца и спросил: — Приговорен? Каким же это судом, уважаемый?

— Так постановил совет глав ордена. Над ними стоит лишь высшее правосудие сотворения.

— И вы верите в это, не так ли?

Последовала продолжительная пауза: ван дер Гроот не знал, что ответить. Он сразу почувствовал, что в голосе Говарда не было и тени насмешки.

— Конечно, — наконец вымолвил он. — Зачем вы спрашиваете, Лавкрафт? Вам ведь хорошо известно, что никто из нас не действует, руководствуясь корыстолюбием или другими низкими побуждениями. Вы же сами были одним из нас, пока… пока не предали орден. — Последнюю часть фразы он произнес с каким-то упрямством и украдкой взглянул на воина крепости дракона, одетого во все черное. Однако глаза его, казалось, видели совсем другое.

— Предательство? — Говард пронизывающе посмотрел на фламандца. — Какого рода предательство вы имеете в виду?

Ван дер Гроот, помедлив с ответом, нехотя объяснил:

— Ну… мне сказали, что вы предали орден. К тому же я собственными глазами видел приговор с печатью и подписью самого высшего главы ордена.

— И этого, по-вашему, достаточно? — Говард улыбнулся, но его улыбка была печальной. — Теперь, вероятно, все, что я вам скажу, не имеет никакого значения. Но уверяю вас: я не предавал ни ордена, ни его братьев. Я просто выполнил обет молчания. Даже Рольф ничего не знает о моем… прошлом.

— Я не верю вам и нисколько не сомневаюсь в вашей вине, — в сердцах ответил фламандец. — Глава ордена не будет выносить ошибочный приговор.

— А он этого и не делал, — сказал Говард. — С его точки зрения, у него не было другого выбора, и потому он решил уничтожить меня. Признаться, я хорошо понимаю, почему он принял такое решение, но, естественно, не разделяю его мнения. Поэтому я даже не испытываю к нему ненависти.

— Но что же вы тогда сделали, если не предавали орден? — Ван дер Гроот с нескрываемым любопытством уставился на Говарда.