— Мой отец? — пробормотал я, чувствуя огромное облегчение и одновременно все более усиливающееся желание громко рассмеяться. — Вы считаете, что он…

— Он был медиумом, да, — подытожила леди Одли. — Так же как и вы, мой дорогой.

Я снова склонился над письменным столом, делая вид, что просматриваю содержимое ящика. Леди Одли, конечно, ни о чем не догадывалась и, увидев, как мои брови предательски поползли вверх, расценила это по-своему. Но при этом все было отнюдь не так весело, как мне тогда казалось. Прежде всего могли бы возникнуть проблемы, если бы по приезде на кладбище Сэйнт Эймс мы вдруг обнаружили бы там одну из недостающих частей мозаики, чего я как раз и боялся. Пока, к сожалению, мне не удалось собрать все это в единое целое, но интуитивно я чувствовал, что происшествие в моем доме тесно связано с судьбой племянницы леди Одли Макферсон.

Я был на седьмом небе от счастья, когда в мою дверь постучал Говард и нетерпеливо потребовал, чтобы я поторапливался.

Утро встретило нас холодом и ужасным лондонским туманом. Влажное покрывало нависло над городом, и трава на газонах блестела так, будто ее присыпали мельчайшими кристалликами. Когда Рольф наконец-то выехал из конюшни и остановился перед воротами, я невольно ускорил шаг и, опустив плечи, пошел к карете. Говард и леди Одли, которые вышли из дома вместе со мной, тоже поспешили, чтобы побыстрее уйти с холода и залезть в карету, где они будут по меньшей мере защищены от ветра.

Мной овладело странное чувство. С одной стороны, я волновался, почти предвкушая радость от того, что после двух месяцев довольно скучной жизни богатого бездельника я наконец-то займусь своим делом. С другой — я испытывал неясное беспокойство, которое граничило со страхом.

Говард занял сиденье напротив меня. Я с нетерпением закрыл дверцу после леди Одли и подождал, пока Рольф сложит наш багаж и сядет на место кучера. Вскоре я услышал, как щелкнула его плеть, и карета сдвинулась с места.

Мы медленно пересекли Эштон Плэйс, повернули на север и, когда лошади согрелись и размяли свои мышцы, поехали быстрее. Довольно долго мы ехали в полном молчании. Леди Одли объяснила, как добраться до Сэйнт Эймса, и на какое-то время умолкла. Сэйнт Эймс еще недавно был небольшим городком, до которого лет десять назад или больше дошел быстро разрастающийся Лондон. Сейчас он превратился в часть огромного мегаполиса, как и многие другие маленькие поселения.

Около получаса мы ехали по пустынным утренним улицам города на Темзе, когда вдруг карета так резко остановилась, что я чуть не упал с сиденья. Говард тоже какое-то время пытался сохранить равновесие, затем вскочил, в ярости распахнул дверь и закричал Рольфу:

— Какого черта там происходит?

Рольф что-то ответил, но я, не разобрав его слов, однако же увидел, что гнев на лице Говарда сменился удивлением. Я жестом успокоил леди Одли, встал и с любопытством выглянул из кареты. Говард высунулся с другой стороны и задрал воротник, укрываясь от сильного порыва ветра. Я инстинктивно прикоснулся к молочному кристаллу на рукоятке моей шпаги, которую во время поездки небрежно держал зажатой между коленями.

— Что случилось? — спросил я, обращаясь к Рольфу.

Рыжеволосый великан пожал плечами и указал вперед.

Улица уже не была такой пустынной, как полчаса назад. Недалеко от нас, шагов за двадцать до нашей кареты, был виден чей-то силуэт. В слабом утреннем свете можно было различить только неясные очертания человеческой фигуры. Глядя на выпрямившегося и неподвижно застывшего посреди улицы человека, я понял, что он оказался здесь явно не из любопытства. Судя по его уверенной позе, он руководствовался вполне определенной целью, и эта цель каким-то образом касалась меня. Я это сразу почувствовал, а потому был уверен, что он ждал именно нас.

Когда силуэт сдвинулся с места, превратившись из серой тени с расплывшимися очертаниями в человека, я увидел рыжеволосого парня лет двадцати. В своей оборванной одежде и с лицом, которое наверняка не умывали уже целый месяц, он выглядел как какое-то порождение ночи.

Неприятное предчувствие, похоже, начинало оправдываться. Я внимательно осмотрелся вокруг: мы давно уже выехали из центральной части города и находились в менее спокойной части Лондона. На улице больше никого не было.

Я с тревогой наблюдал за рыжеволосым парнем, который вразвалочку приближался к нам. Он медленно подошел к карете и, ничуть не стесняясь, бросил оценивающий взгляд на Говарда. Потом он уставился на меня и наконец посмотрел на Рольфа.

— Простите? — сказал я.

Конечно, это было глупо с моей стороны, но, как мне показалось, именно такой реакции рыжеволосый парень и ждал. На его лице промелькнула нервная улыбка. Я почувствовал, что от него пахнет дешевым вином, и невольно отшатнулся.

— Это вы Крэйвен, да? — спросил он. — Рональд Крэйвен.

— Роберт, — поправил его я и, нахмурившись, спросил: — Мы знакомы?

Парень замотал головой и приблизился ко мне на один шаг. Я с трудом подавил в себе желание снова отступить в сторону, чтобы не дышать его перегаром.

— Нет, — сказал он. — Но у меня есть для вас письмо.

Он засунул руку в карман своей слишком большой, явно с чужого плеча, рабочей куртки, вытащил из него измятый конверт и протянул мне. Когда я хотел взять его, парень резко отдернул руку назад.

— Женщина, которая просила передать его, сказала, что вы заплатите мне за это один фунт, — заявил он.

— Один фунт?

Я наморщил лоб и смерил его долгим недоверчивым взглядом. Фунт — это целая куча денег, и при определенных обстоятельствах такая шутка могла оказаться весьма неуместной. Но кто мог пошутить со мной в городе, где я почти никого не знал?

— Дай ему фунт, — раздался спокойный голос.

Говард так тихо обошел карету, что я даже не услышал, когда он стал рядом со мной. Краем глаза я заметил, как напрягся Рольф. Казалось, он боялся, что рыжеволосый парень может напасть на нас.

Я немного подумал, кивнул головой и вытащил из кармана однофунтовую купюру — столько зарабатывал рабочий в порту за три дня.

Парень протянул мне письмо, вырвал у меня из руки банкноту и с торжествующей улыбкой запихнул ее в тот же карман, из которого достал письмо. Я с любопытством повертел письмо в руках.

С первого же взгляда на конверт я понял, что это действительно не шутка, как и не подлая выдумка грязного уличного бродяги, который таким способом решил заработать себе фунт. На конверте не был указан отправитель, но мелким корявым почерком было написано: «Для Роберта Крэйвена».

— Кто дал вам его? — спросил я. — И когда именно?

— Да пару минут назад, — ответил парень. — Какая-то странная женщина с темной кожей, почти как у арабки, знаете? Подозвала меня с другой стороны улицы. Мне показалось, что она хотела над вами подшутить.

Я бросил взгляд на другую сторону улицы. Но разумеется, женщины там уже не было. Можно было, конечно, пойти туда, чтобы поискать ее. Однако у меня было предчувствие, что я знаю, кто она такая.

— Спасибо… Спасибо вам большое, — сказал я.

Но парень и не собирался уходить.

— Что вам еще нужно? — спросил я. — Свои деньги вы уже получили.

— Она еще сказала, что я должен подождать, пока вы его вскроете. — Бродяга ухмыльнулся. — Я правда не знаю, почему эта женщина так сказала, но она очень настаивала.

Мы обменялись с Говардом недоуменными взглядами, и я вскрыл конверт. В нем был небольшой, аккуратно сложенный лист бумаги. На нем было написано всего лишь несколько слов: «В следующий раз это произойдет с тобой».

Несколько секунд я изумленно смотрел на лист бумаги, а затем, разозлившись, резко развернулся и рявкнул, обращаясь к рыжеволосому:

— Что это за бред? Если это шутка, то она весьма неудачная, молодой человек!

Парень злорадно ухмыльнулся, но остался на месте. Похоже, он и сейчас не собирался никуда уходить.

— А еще она сказала, — продолжил он, не спуская с меня глаз, — что вы должны подождать, пока я уйду. Она так и сказала. Якобы вы сами знаете почему. Честное слово, мистер.