Объединив наши усилия, мы с трудом закрыли дверцу, ощущая, как тяжело она поддается нам. И дело было не в том, что нам что-то мешало, нет; казалось, сама дверца изо всех сил сопротивляется и не хочет закрываться. Создавалось впечатление, будто бьешь кулаками в вату. Когда наконец латунный замок часов закрылся, я услышал что-то похожее на тихий мучительный стон. Говард снова повернулся к куче умирающих животных и, брезгливо сморщившись, поднял одного маленького грызуна за хвост.

— Взгляни-ка, — сказал он.

Закусив губу, я присел рядом с ним на корточки, проглотил ком, стоявший у меня в горле, и попытался подготовиться к отвратительному зрелищу, на которое мне придется смотреть. По моему телу прошла дрожь. Крыса была мертвой, но теперь, когда я нашел в себе силы более тщательно осмотреть ее, я увидел, что она скончалась не от ран.

Как ни странно, никаких повреждений не было. Но при этом мертвое тельце выглядело так ужасно, что сам маркиз де Сад не смог бы заснуть, увидев его. То, что я принял за ужасные раны, на самом деле были большими блестящими пятнами, на которых, как мне показалось, мех рос вовнутрь, а переломанные конечности и внутренности, торчащие наружу, были своеобразной жестокой шуткой природы.

Потом до меня дошло, что это было не одно из бесчисленных животных, которые заполонили всю комнату и которые так жестоко погибли, но армия ужасных уродцев, пришедших сюда через врата, находившиеся внутри часов.

За окнами забрезжил рассвет, но мы все еще сидели вместе, и никто из нас даже мысли не допускал о том, чтобы пойти в свою комнату и лечь спать. Было уже пять часов утра — время, когда я обычно ложусь спать, а некоторые люди, наоборот, поднимаются с постели. Остаток ночи мы потратили на то, чтобы убрать дохлых крыс и навести в комнате хотя бы относительный порядок. Нельзя сказать, что нам удалось это сделать. Запах гнили еще месяц будет стоять в библиотеке, тем более что весь ковер был покрыт темными пятнами. Однако я был доволен и тем, что нам удалось сделать все это, не разбудив прислугу. Женщины и мужчины, служившие у меня, успели ко многому привыкнуть, но несколько сотен дохлых крыс, которые из ниоткуда появились в моей библиотеке, стали бы для них слишком большим испытанием.

Я схватил дрожащими руками чашку с давно остывшим кофе, сделал один глоток и посмотрел на Говарда, который закурил свою, наверное пятидесятую, сигару за эту ночь. Он попытался оправдать это тем, что запах табака перебивает вонь, стоявшую в комнате. И хотя теперь здесь пахло обгоревшейтухлятиной, я не стал с ним спорить.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Рольф. — Ты же говорил, что вратабольше не работают.

Тлеющим концом сигары Говард указал на дохлую крысу, которая лежала на письменном столе, прикрытая листом бумаги.

— Вероятно, они теперь функционируют уже не так, как это было раньше, — задумчиво произнес он. — Посмотри-ка на эту крысу. Я подозреваю, что это была вполне нормальная крыса до того, как она зашла во врата.

Мой желудок судорожно сжался, и я почувствовал, как его содержимое поднялось до горла.

— Я… не понял, — устало сказал я.

Говард ухмыльнулся. Некоторое время он смотрел мне в глаза, потом глубоко затянулся и наконец соизволил ответить:

— Я немного знаю о вратах, — начал он.

— Но очевидно, намного больше, чем знаю я, — резко прервал его я.

Говард наморщил лоб.

— У меня есть причины, чтобы не рассказывать тебе об этом, — пробормотал он. — Ты еще не созрел для этого.

Тут я вскипел.

— Да, но я достаточно созрел для того, чтобы расстаться с жизнью! — выпалил я. — И для того, чтобы посреди ночи обнаружить у себя в кабинете армию искалеченных крыс. Я стал вполне взрослым, чтобы проехать половину мира и спасти тебя от сумасшедшего рыцаря-тамплиера. Говард, скажи мне, ты когда-нибудь перестанешь обращаться со мной как с полным идиотом?

Последние слова я почти прокричал, но Говард оставался совершенно спокойным. По мере того как я все больше и больше распалялся, выходя из себя, Говард все более успокаивался. Честно говоря, это бесило меня еще сильнее.

— Как только ты перестанешь вести себя подобным образом, — тихо ответил он на мой вопрос.

Я уставился на него. Говард выдержал мой взгляд и невозмутимо продолжил:

— Нам вообще нет никакого смысла спорить друг с другом сейчас, Роберт. Я действительно очень мало знаю о вратах. Твой отец, которому было известно о них намного больше, никогда не рассказывал мне всего. А о вратах, которые находятся в этих часах, я сам узнал совершенно случайно, — мягко добавил он.

— Однако ты не раз пользовался вратами, — напомнил я ему.

Говард кивнул.

— Только в крайнем случае, — согласился он. — Но, судя по тому, как они выглядят сейчас, я бы никогда больше не осмелился войти в них.

Я нервно сглотнул, бросил быстрый взгляд на закрытую дверцу часов и снова повернулся к Говарду.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не очень много знаю о вратах, — повторил он с особенным выражением. — Но один раз твой отец рассказал мне, что они являются своеобразной дорогой через другое измерение. — Говард улыбнулся, но улыбка получилась какой-то безрадостной. — Я знаю, что это выглядит глупо, но именно так он и сказал. Кто входит туда, перестает существовать. Перестает существовать… физически, понимаешь? Твое тело распадается на атомы и за невероятно маленький промежуток времени переносится в другие врата. Там оно снова восстанавливается. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Разумеется, — ответил я и кивнул.

Говард улыбнулся.

— Это весьма трудно объяснить, — признался он. — Попробуй представить, что ты существуешь в виде идеи, пока находишься во вратах, и из этой идеи возникаешь снова, как только их покидаешь.

— С крысами, значит, идея была неудачной, — угрюмо вставил Рольф.

Он поднялся с кресла и пошел к окну, чтобы выглянуть на улицу.

— Я не знаю, относится ли это только к этим вратамили ко всей системе, — продолжил Говард, — но в любом случае, как мне кажется, они больше не работают. Крысы вновь материализовались, но правильно собраны не были, так сказать.

По моей спине пробежали мурашки, когда я понял, что он имеет в виду.

— То есть… Ты хочешь сказать, что… то же самое произошло бы и с человеком, если бы он…

Но я так и не договорил. От одной только мысли об этом меня прошиб холодный пот.

— Боюсь, что да, — сказал Говард. — По крайней мере, я не стал бы рисковать.

— Но откуда они пришли? — спросил я. — И почему?

Говард надолго замолчал. Он, конечно, понял, к чему я веду. То, что произошло в библиотеке, не моглобыть простым совпадением. Почему эта армия крыс появилась здесь именно сейчас, почти сразу после того, как я встретился с женщиной в маске и сопровождающим ее привидением?

— Я не знаю, — сказал после паузы Говард. — Но все выглядит так, как будто кому-то не очень хочется, чтобы ты вмешивался в его дела. Кем бы ни была женщина, которую ты видел, она, похоже, настроена очень серьезно.

— Но это же полная бессмыслица! — в сердцах воскликнул я. — Зачем меня сначала нужно было предупреждать, а потом… посылать этих тварей?

— Наверное, чтобы придать вес своей угрозе, — предположил Говард.

— Бред какой-то! — сказал я, чувствуя, как во мне нарастает раздражение. — Это имело бы смысл, если бы я по-прежнему продолжал…

— Может, поговорите об этом позже? — прервал нас Рольф. — Сюда едет карета, и мне кажется, она остановится у наших ворот.

Мы с Говардом одновременно встали и подошли к окну. Рольф был прав: в бледном свете начинающегося дня мы увидели экипаж, запряженный четырьмя лошадьми. Он ехал по Эштон Плейс и явно направлялся к нам. Вскоре карета остановилась, и кучер, соскочив с козел, обошел ее, чтобы открыть дверь. Через секунду из нее выкатилась прилично одетая толстуха и торопливо засеменила к дому.