— Ты покушался на султана и остался жив? — усмехнулась я.
— Тогда еще на сына султана. Да, остался. Мехмед сделал мне интимное предложение. Я замахнулся на него, но поранил совсем несильно, потому что никогда толком не владел мечом. После чего я продемонстрировал свою истинную храбрость, убежал и забрался на дерево. Слез я только тогда, когда он поклялся самой страшной клятвой, что не убьет меня. — Раду горько улыбнулся. — Я так легко отделался, потому что правитель считал меня полезным. Туркам был нужен принц-марионетка, а Влад не поддавался на уговоры.
— Странно, что ты сохранил портрет Мехмеда. Лично я спалила бы его.
Вернулся слуга и поставил передо мной поднос. Там была курица. Слава богу, она не кудахтала.
Раду отпустил вампира и присел рядом со мной.
— Я держу его портрет не из привязанности, Дори, а в качестве напоминания о том, как легко когда-то изменился под гнетом другого человека. Я сделался ровно таким, каким хотели меня видеть враги. Я одевался, как они, думал, как они, даже принял их веру. Честное слово, на какое-то время я стал турком больше, чем они сами. Я оставил портрет, чтобы не забывать, кем был.
Я засопела.
— Успокойся. Ты ведь был еще ребенком. Они просто промыли тебе мозги.
Раду покачал головой.
— Как бы мне ни хотелось поверить в такое, но это правда лишь частично. Мне было уже одиннадцать, когда он меня соблазнил. По современным стандартам — ребенок, а в тогдашнем мире я считался не таким уж и маленьким. Мехмед, например, в этом возрасте начал управлять провинцией. Мне промыли мозги, потому что я позволил такое сделать. Второй вариант был для меня немыслимым, поэтому я выбрал путь наименьшего сопротивления. Мне потребовалось много времени, чтобы понять: все мы в конечном счете несем ответственность за свои поступки.
— Драко тоже.
Раду секунду молчал.
— Иногда я спрашиваю себя, кого из нас они одурачили больше, меня или Влада. Для меня наваждение давным-давно рассеялось, а Влад до сих пор находится под его воздействием. В своих застенках они превратили брата в чудовище, Дори.
Я прикусила язык из уважения к тому, что пережил Раду, но сомневалась, смогу ли сдержаться, если он продолжит рассуждать в том же духе. Нельзя сказать, что я не слышала эту историю раньше. Звучала она примерно так: Драко был героическим подростком, которого не сломили угрозы турок. Как бы ни насмехались над ним тюремщики, он сейчас же им отвечал. На каждое их оскорбление выдавал два, к тому же более изысканных, поскольку мальчик был достаточно хорошо образован. Он проклинал турок, их предков и самого пророка. Его жестоко избивали, а затем бросали обратно в одиночную камеру, откуда он мог видеть самые страшные казни, совершаемые над другими. Способы экзекуции варьировались в зависимости от тяжести преступления. Иногда это было просто старое доброе повешение, в другой раз человека протыкали стрелами, обезглавливали и, самое жуткое, сажали на кол.
Сажание на кол обычно практиковалось для самых отъявленных негодяев, однако во время войны применялось повсеместно. Подростком Влад каждую неделю видел подобную казнь и, наверное, брал на заметку.
Он наблюдал, как вороны слетались на тела, оставленные под жарким турецким солнцем, чтобы обратиться в гниющее мясо. Возможно, мальчишка сносил все лишения, представляя, как в один прекрасный день посадит на кол своих мучителей. Уж не знаю. Но когда он в конце концов занял трон Валахии, эта казнь стала излюбленным способом Дракулы стращать врагов и подкреплять свои приказы.
Почти любое преступление, от лжи и кражи до убийства, во времена правления Драко каралось сажанием на кол. Мирча как-то рассказывал, что его брат поставил на главной площади у колодца золотую чашу, чтобы путники могли утолять из нее жажду. Она стоила целое состояние, но никто ее не тронул. Могу поспорить, что мысль о краже никому даже в голову не пришла.
Еще более популярна одна история, когда два турецких посла при валашском дворе не сняли тюрбаны в присутствии князя. Драко приказал прибить эти уборы гвоздями к головам послов, чтобы тем и впредь не пришлось их обнажать. В другой раз он устроил пирушку посреди целого леса кольев, на которые были посажены люди. Когда какой-то вельможа за столом зажал нос, не в силах вынести запах, Драко приказал посадить этого неженку на самый высокий кол, чтобы смрад там его не беспокоил.
Влад оправдывал свои поступки, указывая на то, что до его появления эта земля не знала закона. Беда состояла лишь в том, что закон и порядок Драко в итоге истребили больше народу, чем какое угодно беззаконие. Я как-то просматривала цифры, просто из любопытства, и обнаружила факт, леденящий кровь. За короткое, всего-то шестилетнее, правление Дракула уничтожил по меньшей мере сорок тысяч человек. Нет, никакие оправдания тут не помогут.
— Однако же именно Влад решил применить все, чему научился у турок, и против них, и против своих.
Я заморгала, глядя на Раду и удивляясь тому, как его слова вторили моим мыслям.
— Я несколько не поспеваю за твоими рассуждениями, Ду, — призналась я честно. — Так ты хочешь сказать, что выступаешь за его уничтожение?
Раду раздраженно посмотрел на меня.
— Именно так. Подобное действо необходимо, хотя удовольствия оно мне не доставит. Нет, не потому, что я все еще питаю к Владу привязанность. Я вообще сомневаюсь, было ли такое когда-нибудь. Причина в том, что на его месте мог бы оказаться и я. Если бы принца прельстила физиономия Влада, а меня бросили бы в темницу, то разве сегодня мы не поменялись бы с ним местами?
«Так вот что его гложет!»
— Вряд ли, Ду. Ты же сам сказал, что вы с ним совершенно разные люди.
— Верно. Сомневаюсь, что я выжил бы в той темнице. Я никогда не был храбрецом.
— Ты все равно уцелел бы. — Я едва не подпрыгнула, услышав охрипший голос Луи Сезара, и повернула голову.
Француз был здесь, всего в трех футах от меня, а я не услышала даже шороха. Если в ближайшее время не отосплюсь, то от меня скоро не будет никакой пользы. Кэдмон не появился, но Луи Сезар не был испачкан кровью. Поэтому я решила, что эльф жив.
— Храбрость бывает разная, — продолжал Луи Сезар. — Ты сделал ровно то, что было необходимо. Ни больше ни меньше.
Я согласно кивнула и запечатлела на щеке Раду довольно мокрый поцелуй.
— Турки не превратили Драко в чудовище, Ду. Они просто воспитали того, кто уже родился монстром.
Мы с Луи Сезаром переглянулись. Огонек в глазах вампира означал, что Драко внезапно вплотную приблизился к месту своего последнего упокоения.
«Не знаю, что вызвало в Луи Сезаре такую перемену, но огорчаться по этому поводу точно не стану. Наконец-то мы с ним пришли к соглашению».
Раду проводил меня обратно в спальню, как только я покончила с курятиной. Я подождала, пока затихли его почти беззвучные шаги, после чего выскользнула за дверь и отправилась на поиски Кэдмона или того, что он него осталось.
После бесплодного получаса блужданий я уже начала задумываться, не наплевал ли Луи Сезар на перемирие и не скормил ли эльфа зверюшкам Раду, затем услышала, как к дому подъехала машина, и вовремя оказалась у входной двери. Кэдмон как раз выходил, и выглядел он так же безупречно, как обычно.
— Так, значит, вы живы!
— Кажется, вас это удивляет.
— Немного.
Кэдмон улыбнулся.
— Ваши вампиры слишком уж гордятся своими способностями. В этом их слабость. На ней можно сыграть.
— Но вы ведь не стали бы.
— Не исключено, что в следующий раз я поддамся искушению.
— А сейчас?
— А сейчас я удаляюсь с позором, поскольку оскорбил дочь семейства, — радостно сообщил эльф. — Дорина, проводите меня. Позвольте мне смиренно вымолить прощение за мое ужасное поведение до того, как я отбуду.
Я вышла вслед за ним на улицу, где уже ждала машина, за рулем которой сидел обычный человек. Мы остановились рядом с автомобилем и достаточно далеко от дома. Если повезет, то нас никто не подслушает. Кэдмон привалился к забору загона, в котором Раду держал свой эзотерический зверинец. Рыки, визги и крики, доносившиеся изнутри, еще сильнее заглушали наши слова.
