В тревоге ожидая ответа Галена, Амисия даже дышать перестала и так крепко стиснула руки, что они у нее онемели.
— Даже человек, которого ты называешь Темным Лордом, не заставит выйти замуж женщину, которая уже замужем.
Смысл его слов не сразу дошел до сознания Амисии. А тем временем Гален пристально вглядывался в девушку, которой он только что предложил стать его женой. В неравном поединке с морем она обессилела и промокла, но это не умалило ее красоты. Пышные пряди волос, отяжелевшие от морской воды, чистые линии лица и гибкая шея выделялись особенно зримо, и над всем господствовали широко расставленные карие газельи глаза. Он не раскаивался в своем выборе, но был глубоко опечален сопутствующими этому выбору обстоятельствами.
Амисия колебалась. Если судить по суровости его взгляда, то предвкушение их совместного будущего совсем не доставляет ему радости. С другой стороны, ведь он дал ей именно тот ответ, на который она надеялась. И если он сейчас сомневается, то, безусловно, лишь потому, что не уверен в ее способности обрести счастье, разделив с ним трудную, ненадежную жизнь. Она должна доказать, что его опасения напрасны! С ним она могла бы жить где угодно. Она не желала допускать, чтобы сомнения затуманивали ясное небо их будущего счастья, небо сбывшейся мечты. Но ведь в последнее время каждая из ее грез оборачивалась явью, и самый прекрасный образ из них — ее несравненный герой.
Совершенно позабыв, что выглядит жалкой замарашкой, Амисия обняла его за шею и вложила в восторженный поцелуй всю страсть, уроки которой он так недавно начал ей давать.
Как и в часы минувшей ночи, Гален не мог устоять против пылкой устремленности Амисии; он отогнал навязчивые мысли о подстерегающих их ловушках и позволил себе ответить на ласки Амисии еще более горячими ласками. Холод туманного дня сменился по-летнему жарким зноем, и в пламенных объятиях влюбленные потеряли всякое представление о времени и месте: и то, и другое перестало для них существовать.
Когда рядом деликатно прокашлялся Ульфрик, этот звук не привлек внимания молодой пары, и монаху пришлось бросить на дно челнока мешок с пожертвованиями, полученными на кухне замка. Гилфрей не отказывал в подаянии монастырю лишь потому, что так было принято у лордов, и его щедрость не простиралась дальше объедков, оставшихся от вчерашних трапез. Зато мешок был очень тяжел, и когда он свалился на дно челнока, утлое суденышко резко качнулось.
Одной рукой Гален инстинктивно прижал к себе Амисию покрепче (как будто это было возможно), а другой потянулся к настилу мостков, чтобы ухватиться за доску и выровнять челнок. Тут он увидел кромку коричневой рясы, находившуюся в точности на уровне его глаз, и перевел взгляд выше — на смущенное лицо монаха. Хотя ему показалось, что он уловил искру одобрительной улыбки, мелькнувшую в уголках губ святого отца, усиленно сохранявшего на лице самую постную мину, полной уверенности в этом у Галена не было.
— Вот и прекрасно, что вы вернулись. Как видите, течение сейчас снова направлено к берегу. По-моему, вам лучше взять этот челнок, а я доставлю девушку на берег в той лодке, которую она была вынуждена оставить.
Толковое предложение незнакомца было принято Ульфриком с немалым облегчением. Он опасался, что тяжесть мешка, вкупе с весом трех человек, отправит челнок на дно морское, прежде чем они успеют добраться до берега. Монах с удовольствием воздал должное благоразумию попутчика, хотя сцена, которую он прервал своим появлением, могла бы вызвать на сей счет кое-какие сомнения. Он-то полагал, что у юной особы, которую он видел только со спины, не в порядке не только прическа (от которой ничего не осталось после путешествия по волнам), но и нравственность; тем не менее он снизошел до того, что подал ей руку, дабы помочь перебраться с колен мужчины на мостки. И только тогда, когда она встала рядом с ним и он в первый раз взглянул ей в лицо, он понял, кто она такая.
Тут уж было не до размышлений о девичьих добродетелях. Любое дело, в котором замешана наследница, могло оказаться крайне опасным, и Ульфрик смекнул, что нужно уносить отсюда ноги, пока голова цела. В тот миг, когда Гален вышел из челнока, Ульфрик поспешил занять его место и торопливо заработал веслами.
Амисия, оцепенев, провожала взглядом монаха, который столь очевидно удирал, словно от погони. Неужели его, набожного человека, так возмутили ее поцелуи с Галеном, что он пожелал как можно скорее избавиться от их общества? Она сама устыдилась своих мыслей, и яркий румянец залил ее щеки, когда она представила, как выглядела эта сцена в глазах монаха. Каких-нибудь две недели тому назад ей тоже было ясно, что любая незамужняя женщина, которая по доброй воле садится на колени к мужчине и целует его — это просто блудница. А сейчас…
Словно прочитав мысли Амисии, Гален протянул руку и мягко коснулся ее плеча.
— Тебе нечего стыдиться. То, что мы сейчас делали, совершенно естественно для мужчины и женщины, которые скоро будут обвенчаны.
Амисия взглянула в серебристо-зеленые глаза, но не сумела выдержать их пронизывающий взгляд. То, что произошло сейчас, может быть, и простительно, но предыдущая ночь, когда она пришла к нему так бесстыдно…
— А в том, что случилось ночью, только моя вина. Да, у меня не хватило сил совладать с собой. Но я не жалею об этом и не хотел бы, чтобы об этом пожалела ты.
Его вина? Как же это могло быть его виной, когда она искала его с единственной целью — отдать ему свою невинность? Она не могла подобрать слова, чтобы объяснить ему это. Вероятно, он собирается жениться на ней только ради того, чтобы избавить ее от той участи, которой она страшилась, и принял это решение, движимый чувством вины за минувшую ночь. Она покачала головой и направилась в сторону ожидающей их лодки в безрадостной убежденности, что он не питает к ней любви, которая хотя бы в малой степени могла сравниться с ее любовью к нему. Когда он предложил ей пожениться, он не выказал даже намека на какое-то чувство, и от этого померкла радость дня, которой мог бы стать самым счастливым днем ее жизни.
Понимая, что сейчас ему нечего добавить к сказанному, Гален сел на весла позади Амисии и направил лодку к берегу.
К тому моменту, когда они приблизились к берегу, прирожденная сила духа Амисии снова возобладала над унынием. Лучшее, что она может сделать, твердо заявила она себе, — принять его образ жизни и сделать этот образ жизни своим. Она докажет ему, что может стать для него надежной, достойной спутницей, и если сейчас он не питает к ней пылких чувств, она заслужит его любовь… пусть даже для этого понадобятся годы.
Когда днище их лодки заскрежетало о камни на мелководье, наполовину скрытые слоем песка, они увидели своего бывшего попутчика-монаха, прибывшего раньше. Теперь он быстро удалялся от берега по мощеной бревнами дорожке, ответвляющейся влево. По этой удобной, ровной — хотя и извилистой — гати путь в аббатство святого Марка был более легким. Существовал и другой путь, через деревню, но там требовалось преодолеть крутой подъем по склону холма и обогнуть водопад. Амисия молила Бога, чтобы Гален выбрал именно этот путь. Тогда она могла надеяться, что он позволит ей остановиться у пещеры и хоть немного привести себя в порядок, а то уж очень растерзанный был у нее вид после морской прогулки. Что ни говори, это был день ее свадьбы, и, хотя не приходилось ожидать пышной и торжественной церемонии, на которую могли бы рассчитывать другие высокородные невесты, ничего иного ей не оставалось… да она и не хотела иного.
Гален вытащил лодку на берег, и Амисия наклонилась и извлекла плотно скатанный сверток из-под сиденья на носу, куда его раньше затолкал Гален. Потом она обернулась и подняла карие глаза, светившиеся беспредельной нежностью, на своего суженого, который молча ждал ее.
Когда Гален встретился с ней взглядом, Амисия выразительно перевела глаза с пути, по которому удалился монах, на склон холма. Галену стало ясно, что его невеста предпочитает не следовать за монахом. Медленная улыбка осветила его холодное лицо; улыбка, в которой цинизм мешался с благоговением. Его невеста…Как странно! Он всегда с такой опаской относился к самой мысли о женитьбе; он, прекрасно понимающий, с какими трудностями придется столкнуться — он был счастлив от предвкушения их общего будущего. Со всей возможной галантностью он двинулся в том направлении, куда хотелось ей, сожалея лишь о том, сколь незначителен этот дар, который может преподнести своей родовитой невесте наследник графского титула в день их свадьбы.
