Рэндольф не мог взять в толк, к чему она притворяется, но был готов на все, лишь бы его не покинули нежданные защитники. Пожав плечами, он покорно кивнул.

Остаток пути мужчины прошли по мелководью, а Амисия с осторожностью перебиралась с камня на камень. У нее в сапожках хлюпала вода. Оставалось только надеяться, что ноги хоть немного обсохнут перед спуском в пещеру.

— Я пойду первым, — заявил Гален, когда они достигли кручи ущелья.

Рэндольф в ужасе вытаращил глаза и невольно попятился.

— Не трусь, Рэндольф, — подскочила к нему Амисия. — Я здесь лазала сто раз; если уж девушка может одолеть этот спуск, то тебе и подавно нечего бояться. В камне выбито подобие ступенек — будет тебе опора и для ног, и для рук. К тому же спускаться нужно не до самого низа, а только до середины. Там есть уступ, который вполне выдержит твою тяжесть.

Рэндольфа это не убедило: ей хорошо говорить — сама-то не легче перышка, сорвиголова, а в нем сколько пудов? Но разве мог он перед ней осрамиться?

Сощурив зеленые глаза, Гален прислушивался к их разговору. Сомнений не было: эти двое близко знакомы. И еще Гален пришел к выводу, что не кто иной, как этот покорный великан перевез Амисию на берег. Она ускользнула из-под его присмотра, он заждался и отправился по ее следу на поиски — медленно, но верно, как делал, по наблюдению Галена, и все остальное. На прогалине, где жарился фазан, его настиг Гилфрей. Да, выходка Амисии едва не стоила ему жизни. Но при этой мысли Гален сурово напомнил себе, что и сам не без греха: он пошел у нее на поводу и согласился на новое свидание.

Подступив к краю ущелья, Гален заговорил спокойно и твердо:

— Рэндольф, подойди поближе и смотри, как я буду спускаться.

Его уверенность ободрила Рэндольфа. Лесной незнакомец был такого же роста, как он сам, хотя и не так широк в кости; а вот, поди ж ты, безбоязненно спустил ноги в пропасть и осторожно нащупывает ступеньку за ступенькой. Мало-помалу Рэндольф успокаивался. Вдобавок он вспомнил, что никогда не робел, спускаясь к лодочным мосткам по висячей лестнице с отвесной скалы — чего уж хуже?

Амисия, затаив дыхание, следила, как его грузная фигура перевалилась за край ущелья. Сегодня тихий и преданный Рэндольф по ее милости уже попал в страшную беду; теперь она мысленно взывала ко всем святым, каких только могла припомнить, чтобы они не оставили в трудную минуту этого доброго увальня.

Когда, наконец, ноги Рэндольфа нашли узкий, но надежный выступ, где поджидал Гален, Амисия почувствовала, что у нее в кровь искусаны губы. Забыв всякую стыдливость, она подобрала юбки.

Гален, увидев, как Амисия поднимает подол, вспомнил, какое зрелище за этим последует. Однако обстоятельства никак не располагали к мечтательному созерцанию девичьих прелестей, да и лишний свидетель был сейчас ни к чему. Гален тронул Рэндольфа за плечо и сделал знак следовать за собой.

Когда Амисия с ловкостью дикого зверька спустилась в ущелье, ее спутники уже входили в пещеру, скрытую стеной водопада.

Заслышав снаружи какое-то движение, Карл насторожился; Уолтер, который помешивал похлебку в маленьком котелке, подвешенном над костром, весь обратился в слух.

— Час от часу не легче, — пробормотал, нахмурясь, Карл.

В пещере воцарилось гробовое молчание, которое не нарушили даже вошедшие — двое мужчин, а за ними и девушка. У Карла брови поползли вверх. И впрямь час от часу не легче! Гален, который весь кипел от негодования и собирался отправить несносную девчонку восвояси, теперь вернулся, ведя за собой не только ослушницу, но и какого-то верзилу-незнакомца.

— Знакомься, Рэндольф: это Карл. — Гален жестом указал на своего изумленного друга, который затаился у стены, сжимая в одной руке точильный камень, а в другой — кинжал. Он только кивнул пришельцу, не имея возможности обменяться с ним рукопожатием.

— А это наш юный повар по имени Уолтер. — При этих словах, сопровождаемых лукавой улыбкой, юноша вскочил, откинул со лба соломенные волосы и протянул руку вошедшему.

В полумраке пещеры Амисия перехватила вопросительный взгляд Рэндольфа и поспешила сообщить:

— Того, кто избавил тебя от гнева барона, зовут Галеном.

Признав свое упущение, Гален с благодарностью улыбнулся девушке. На фоне искрящихся струй водопада ее каштановые волосы отливали золотом. У Галена екнуло сердце. Словно повинуясь неведомой силе, он шагнул к ней.

— Боюсь, что это избавление посеяло панику в стане наших врагов; теперь они будут до глубокой ночи прочесывать лес. — Гален говорил так тихо, что другие не разбирали слов. — Тебе нельзя уходить, пока не взойдет луна.

Опасное приключение не охладило досаду Галена; напротив, он еще сильнее проникся решимостью наказать сумасбродку. Однако его предостережение только что дало ей повод задержаться рядом с ним до поры отлива. Сомнений нет: этот верзила перевез ее через пролив на лодке. При всем бесстрашии у девушки просто не хватит сил выгрести против буйных волн. К тому же люди барона, которые ставили коней в береговую конюшню, наверняка обнаружили лодку Рэндольфа и переправили ее к замку.

Амисия расцвела теплой улыбкой. Она благодарила судьбу, что ей не придется разыгрывать возвращение в деревню и опасаться погони вездесущих приспешников Темного Лорда. А главное — у нее появилось основание еще немного побыть рядом с человеком, который каждым своим поступком — от возвращения монастырских денег до помощи деревенским жителям и спасения Рэндольфа — все более завоевывал ее сердце и укреплял нежную привязанность, зревшую в ее душе. Конечно, Келда, леди Анна, преданные слуги сейчас не находят себе места, но изменить все равно ничего нельзя, так что нечего бередить душу. Совесть мучила Амисию только из-за Орвы. Она боялась подумать, как станет убиваться эта добрая женщина, когда стражники принесут весть о прегрешении и бегстве ее сына.

Гален учтиво предложил ей руку; Амисия столь же церемонно положила кончики пальцев на его рукав и позволила проводить себя к весело потрескивающему костру.

Лунный свет превратил падающие струи воды в живое серебро. Гален пропустил Амисию вперед. Оказавшись за сверкающей завесой, она медленно повернулась и заговорила, зная, что в пещере ее не услышат:

— Почему мне нельзя остаться с тобой?

После ужина, который Уолтер приготовил с поразительной сноровкой и изобретательностью, они весь вечер просидели рядом у огня. Сознавая быстротечность отпущенного судьбой времени, они наслаждались минутами молчания, а их взгляды говорили о желаниях и чувствах больше, чем могли бы выразить слова, даже сказанные наедине.

Обращенное к Галену лицо в свете луны казалось бледным как полотно, но даже само ночное светило, под которым меркнут все краски земли, было бессильно против золотистого блеска густых, свободно струящихся волос.

— Ты не хуже меня знаешь, что сейчас это невозможно. — Гален не смел принять такой дар от девушки из знатного рода: он не мог опозорить ее имя и бросить тень на свое. Но искушение было слишком сильным; его лицо застыло, а голос зазвучал грубее обычного. — Меня ждут важные дела. Ты мне будешь помехой.

Он твердо решил, что, исполнив свою миссию, вернется сюда без глупой маскировки — богатым и славным рыцарем; вот тогда он будет должным образом представлен этой девушке, прекрасной и — благодаря его самоотречению — целомудренной.

Амисия вся сжалась, услышав в его словах упрек за те беды, которые случились по ее вине.

— Что ж, тогда я пойду.

Гален заметил, что ее мягкие черты исказились обидой, словно на них набежало темное облако. Его тяготило вынужденное притворство.

— Я тебя провожу, — выговорил он сквозь зубы, чтобы не вселять в нее напрасные надежды. Пусть уж лучше она обижается на его черствость — может, хоть это удержит ее от вылазок в лес.

— Не утруждайся. — Амисия опустила ресницы, чтобы скрыть подступившие слезы. Она-то вообразила невесть что, пока сидела с ним у костра. — Ты же сам сказал, что тебя ждут важные дела.