Ева бултыхнулась в воду, совершив прыжок с плеч Леандроса, послуживших вышкой.

Итак, у нее есть выбор: по-прежнему оставаться в своем замкнутом, но довольно безопасном мире или впустить в него Леандроса и наперекор всем опасениям решиться выйти за него замуж.

— На каких условиях? — потребовал уточнения Леандрос.

Его тон заставил ее попятиться, глаза стали вмиг огромными, но она быстро прищурила их и, выставив вперед свой изящный подбородок, слегка наклонила голову набок.

— Я хочу быть уверенной в том, что рождение ребенка не внесет нежелательных перемен в твое отношение к Еве и Ниссе и ты останешься внимательным и заботливым и к ним.

Оскорбленный намеками на то, что его подозревают в потенциальном пренебрежении такими сокровищами, как две милейшие девочки, Леандрос сказал:

— Это само собой разумеется.

— Да нет. Это не так просто, как ты думаешь. — Маленький женский подбородок упрямо поднимался вверх.

Что в этом сложного? Какие подозрения могли закрасться в ее душу?

— Ева и Нисса станут мне дочерьми. Рождение других детей не сможет изменить этих обстоятельств. У нас уже есть две старшие дочери, которые, как и все остальные, могут рассчитывать на родительскую любовь в полном объеме.

Она внимательно всматривалась в его лицо, словно оценивала степень его искренности. Он ждал продолжения, полагая, что одним условием список требований исчерпан не будет. Но Саванна быстро отвернулась, и ее распущенные золотисто-русые волосы скрыли от него под своей шелковой пеленой выражение ее лица.

— Речь ведь шла не об одном условии? — намекал Леандрос.

— Да, — мгновенно отреагировала Саванна, сжимая пальцы в кулаки. — Ты должен обещать, что будешь хранить мне верность.

Как осмелилась она требовать этого?

— Послушай, не могу же я разговаривать с твоим затылком!

Ей удалось собраться, и она повернулась к нему лицом, которое казалось излишне спокойным и непроницаемым. Чего нельзя было сказать о ее глазах. Их изумрудная зелень потемнела.

— Хорошо.

Неужели она не понимала, что такими вопросами она снова посягает на его честь?

— Как только мы обвенчаемся, ты станешь мне законной женой, фактически частью меня. Ты спрашиваешь, смогу ли я навлечь позор на себя? — возмутился Леандрос, несколько повысив голос, не сумев сдержать своего темперамента.

— Далеко не все мужчины считают брачные узы такими крепкими. Давай посмотрим правде в глаза. Ты не относишься ко мне с должным уважением. Я должна знать заранее, будешь ли ты с большим уважением относиться к нашему браку.

Боже! Как ему хотелось расцеловать ее, чтобы навсегда стереть это враждебное выражение с ее лица.

— Откуда ты все это взяла?

— Если многочисленные оскорбления, брошенные тобой в мой адрес, не свидетельствуют о полном отсутствии уважения, тогда, говоря более понятным языком, я предпочла бы не быть крайней и не получать нелицеприятных замечаний.

— Сарказм не украшает женскую речь. — Он не хотел ни оскорбить, ни тем более ранить ее. Но ему удалось задеть ее за живое.

— Уклончивость значительно менее привлекательна в мужчинах. Так я могу рассчитывать на твою верность или нет?

— Безусловно.

Ее глаза просветлели и засияли невероятным блеском, напряжение исчезало.

— Саванна, никто другой, кроме тебя, мне не нужен. — Он и сам не понял, как эти слова слетели с его губ. Ему захотелось обнять ее, он быстро выставил вперед руки, схватил ее в охапку и крепко прижал к себе. — Какие еще будут выдвинуты условия?

— Я выйду за тебя замуж. Я даже постараюсь родить ребенка… — она вдруг замолчала, оборвав фразу, и стала нервно покусывать губы.

Она говорила о возможном рождении их совместного ребенка как о принятии мук адовых.

— Ты не хочешь больше детей? — Теперь уже Леандрос проявлял настойчивость, стремясь избавиться от совершенно чуждого ему чувства неопределенности.

Лицо ее разрумянилось, и она застенчиво опустила глаза.

— Ну почему же. Хочу.

— Тогда в чем же все-таки дело? — не отступал Леандрос.

— А если у нас опять будут девочки? Ты не потребуешь развода? Или ты начнешь настаивать на рождении детей до тех пор, пока у тебя не появится сын и законный наследник?

Картину она нарисовала ужасающую.

— Развод в мои планы никак не вписывается. Никоим образом. А что касается наследников, то живем мы не в средние века. Дочери с таким же успехом смогут унаследовать все, что мы им оставим. Почему бы Ниссе не возглавить в будущем международный концерн Кириакисов, к примеру? Не вижу особых препятствий.

Глаза Саванны были огромными, словно услышанное поразило ее до глубины души. За кого она его принимала? За редкий, давно исчезнувший с лица земли вид млекопитающих? За динозавра? Возможно, он и предпочел бы сына, унаследовавшего его характер и деловую хватку, но это никак не означало, что девочек он будет любить меньше.

— Дион хотел только сыновей. — Леандросу пришлось прислушиваться к ее шепоту, чтобы разобрать слова.

— Для мужчин в этом нет ничего противоестественного, но человек бессилен перед волей Божьей. Я хочу, чтобы наши дети были здоровыми и моя жена любила их и заботилась о них с такой же нежностью, которую она дарит Еве и Ниссе.

— Сколько ты хочешь детей?

— Не волнуйся, я не хочу, чтобы ты постоянно ходила беременной. — Он хотел видеть в ней не только мать своих детей, но и страстную, любящую женщину.

Она сложила руки у него на груди.

— Нет, назови точное число.

В голову приходили разные мысли.

— Ты плохо переносишь беременность? — Некоторые женщины действительно страдают токсикозом, особенно в первой половине срока. Петра была не из их числа, и он выпустил эту деталь из поля зрения.

Саванна только покачала головой в ответ.

— Нет. Мне нравится это состояние.

Она что-то еще пробормотала. Что-то вроде того, что беременность была ей в радость, когда Диона не было рядом. Леандрос и не сомневался в этом. Муж, раздираемый ревностью и подозрениями, что супруга носит ребенка своего возлюбленного, вряд ли мог быть в этот сложный период настоящим другом и надежным помощником.

— Тогда в чем же дело?

Она смотрела на него зелеными глазами, которые были полны решимости.

— Вопрос по-прежнему в поле ребенка и еще в том, что ты намерен делать, если я так и не рожу сына, который заменит тебе погибшего.

Она требовала точно определиться с числом детей. Отлично. Он мог его назвать.

— Я хочу двоих. Воспитание четверых детей будет хорошим испытанием нашего терпения. Ева и Нисса станут примером для подражания младшим и помогут нам воспитать их.

Он хотел заставить ее улыбнуться, и, кажется, это получилось. В глазах Саванны появился радостный блеск.

— Если они будут похожи на своего отца и станут самостоятельными слишком рано, мне придется подать заявление о досрочном сложении с себя своих обязанностей.

Он сжал ее в своих объятиях.

— Этого не случится. Обязанностей с лихвой хватит на двоих, дорогая моя.

— Мне придется вернуться в Атланту, — услышал он.

Его пальцы впились ей в руки.

— Это абсолютно излишне. — Он не мог допустить, чтобы она бросила его, как в свое время оставила Диона.

Она снова опустила руки ему на грудь с явным намерением успокоить.

— Мне надо позаботиться о тетушке Беатрис. Ей не так много осталось. — Боль, с которой были произнесены последние слова, отразилась и в ее глазах, и в выражении лица. Уголки губ печально опустились.

Он обхватил ладонями ее лицо, принимая все ее тревоги на себя, успокаивая, но не давая себя разжалобить.

— Нет. — Этот вопрос дальнейшему обсуждению не подлежал.

Саванна попыталась отстраниться, высвободившись из его объятий.

— Леандрос, это мой долг.

Он снова целовал ее, заглушая все возражения.

— Нет.

— Ты поступаешь неблагоразумно.

— Я поступаю осмотрительно. Какой прок в браке, если ты по-прежнему будешь жить в Атланте? Я не хочу следовать примеру Диона.