— Я даже не знала об этом:
— Ну, ты ж из приличной семьи. Зачем тебе знать, как живет городская шлюха Салли?
— Перестань!
— Да я не в обиде. На правду не обижаются. Я ведь и в самом деле… в некотором роде… Ну, короче, проехали. В общем, после пожара я осталась не при делах. Потом магазин обанкротился… никто из полюбовников брать меня к себе не собирался, ехать мне было некуда — и я закупила вискаря и закуски на последнюю сотню, уселась на бережке нашей речки, благо жарко было в тот год до декабря, и начала планомерно уничтожать самое себя. Я так полагала: от такой дозы спиртного я непременно окочурюсь, но самоубийством это все же не будет, так что похоронят меня по-человечески. Таким вот манером я пропьянствовала дней пять — а потом на бережок прибрел наш преподобный и стал мне выносить мозг.
— Возвращать в лоно церкви…
— Типа того. Честно сказать, был послан по совершенно противоположному от церкви адресу. Это его не обрадовало, и он собрался уходить, но сначала поставил передо мной чемодан и сообщил, что это для меня собрала его Энни и если я все же передумаю упиваться до смерти, то они с Энни попробуют мне помочь. Когда он ушел, я залезла в чемодан — честно говоря, хотелось позлобствовать, чего там мне эта курица насовала. А там оказалась одноместная палатка, вещички и немного денег. Вполне миленький наборчик — для сидения на берегу самое то.
— И ты продолжила…
— Нет. Понимаешь ли, мне вдруг показалось, что это уж как-то совсем глупо выглядит — жить и бухать в палатке. Я пришла в себя, как смогла помылась в речке и пошла сдаваться преподобному. Его самого не оказалось, встретила меня курица Энни, губы поджала и платочком нос прикрыла, но зато отвела меня в комнатушку этого их приюта и выдала ключ. Сказала, что я могу питаться в столовой и жить здесь сколько захочу, а если надумаю работать… то работы на всех хватит.
— И ты согласилась?
— Не то чтобы прямо на следующий день… но согласилась. Они и впрямь зашивались с делами. Энни, она же городская тетка, да к тому же болезненная — у нее чего-то там с легкими. А в приюте на тот момент жили одни старики, за ними уход требовался — помыть, постирать, погулять вывести… В общем, стала я работать. Ох, прикольно было — некоторые старухи все клюками на меня махали, мол, гулящая я. А я знай себе молчу и полы мою да горшки выношу. Потихоньку привыкли. Да и я втянулась. Вот так и живу. Преподобному опять же радость — теперь он меня в проповедях в положительном смысле поминает. Раскаявшаяся блудница, говорит, Господу угодна больше, чем целая кодла праведников. Прикольно!
Бриттани вздохнула и негромко спросила:
— Салли, а кто еще уехал? Клер…
— Клер осталась, куда ж она от своего Джимми денется? Он ведь без ног…
— Кто, Джимми?!
Салли искоса посмотрела на взволнованную Бриттани.
— Значит, ты ничего не знаешь… Они с Джимми поженились через полгода, как ты уехала. Потом Клер забеременела, родила, а Джимми устроился пожарным. Когда горела лесопилка… в общем, обгорел он сильно, да еще ноги ему придавило балкой. Еле вытащили. Он выжил, но ноги ему оттяпали по самое хозяйство. Клер все жалели, мэр — он тогда еще тут был — предлагал устроить Джимми в специальный интернат за счет штата… Джимми ведь герой! Но Клер и слышать ничего не хотела. Тяжеленько ей пришлось, прямо скажем. Джимми без ног, пенсия — кот наплакал, ребенок маленький… в общем, он пару раз пытался руки на себя наложить. Пил, конечно. Считал себя обузой. Но Клер — девка бедовая. Ходила за ним, как за младенцем. Братья ее скинулись, купили ему шикарную коляску, а старший, Дон, он ведь на врача выучился, нашел какую-то чудо-фабрику протезов.
— Господи, бедная Клер…
— Почему бедная? Она не жалела ни о чем ни капельки. Веселая всегда ходила, красивая, все гулять Джимми вывозила по воскресеньям. Работала много — это да, но от жизни своей нисколько не уставала. Джимми еще что психовал-то… в общем, при ампутации ему чего-то там повредили… в хозяйстве. Короче, импотентом он заделался. Я случайно узнала, когда он второй раз пытался с собой покончить. Тогда Клер со мной разоткровенничалась — надо было поделиться с кем-то, а я с ее ребенком тогда сидела, преподобный велел.
— Сколько же всего произошло…
— Ты слушай дальше. Джимми стал невозможный — все орал и плакал. Но Клер не сдавалась — по врачам его таскала, через всю страну возила, деньги занимала, кредиты брала…
— Почему она не обратилась ко мне?
— Ей Селия Коннор помогла здорово. Нашла клинику, оплатила часть лечения, выбила страховку — она же законницей стала, рыжая бестия наша. В общем… Тройняшкам уже четыре года!
Бриттани закусила губу, уставилась прямо перед собой. Салли помолчала, а потом негромко произнесла:
— Знаешь, Бриттани Кларк, мы, конечно, вряд ли выиграем конкурс на звание самого счастливого маленького городка Америки… но в каком-то смысле мы — лучшие. Мы держимся, понимаешь? Все вместе, кто остался. И я тоже не жалею ни о чем. Наверное, это не самая шикарная жизнь — но неплохая, как ты полагаешь?
От необходимости отвечать Бриттани избавил увесистый удар по капоту. Она очнулась и изумленно уставилась на седого сморщенного гнома, который с грозным видом замахивался костылем на многострадальный кабриолет. Судя по оживленной мимике, гном обрушивал на них с Салли ужасные проклятия. Салли чертыхнулась и полезла из машины, Бриттани тоже. Лицо гнома показалось ей смутно знакомым…
Салли заслонила кабриолет собой и рявкнула гному в ухо:
— Дед, прекращай буянить!
— Да чтоб ты лопнула, бесстыжая баба! Уже в бабки годишься — а все за мужиками на дорогих машинах гоняешься!
— Дед Гранджер! Разуй глаза, сморчок ты старый! Это не мужик, а Бриттани Кларк! Она приехала! Слышишь? Бриттани Кларк!
Старик Гранджер — а это был именно, он — прищурился и бесцеремонно ухватил Бриттани за рукав дубленки на удивление цепкой лапкой.
— Ну-ка! Какая это цаца… Малышка Бриттани! Чтоб мне провалиться! Салли, внучка, веди ее ко мне! Бриттани, девочка, какая ты красотка! Салли, вот посмотри, как должны выглядеть ба… женщины в твоем возрасте!
— Она не в моем возрасте. Она лет на десять моложе.
— А выглядит моложе на двадцать. Бриттани, девочка, как ты тут очутилась? Пойдем, пойдем скорее, мне нужно сесть. Салли, паршивка, ты пиво привезла?
— Привезла.
Гранджер уцепился за локоть ошеломленной Бриттани и потащил ее на задворки церкви, где стояли ряды аккуратных крошечных коттеджей. Взобравшись на террасу одного из них, Гранджер с облегчением плюхнулся в старинную резную качалку и заговорщицки подмигнул Бриттани небесно-голубым ясным глазом.
— Я без нее никуда. Молодец баба, хоть и гулящая… в прошлом. Добрая она. Это я ее просто в строгости держу. Ну, рассказывай.
Бриттани затравленно огляделась по сторонам. О чем она могла рассказать им всем, знавшим ее с детства? Им, пережившим столько горя и невзгод — и оставшимся оптимистами? О корпоративных вечеринках? О бриллиантах? О фотосессиях, каждая из которых стоила столько же, сколько весь этот коттеджный поселочек для стариков Мисчиф-Крик? О жизни, которая, как выяснилось, вовсе не была жизнью…
Бриттани Кларк откашлялась и мило улыбнулась старику Гранджеру.
— Дедушка, у меня все-все хорошо. Я вам все обязательно расскажу — и про свою работу, и про жизнь, — но сначала мне не терпится повидаться с Клер. Я ведь…
Гранджер радостно всплеснул сухими, корявыми и темными, как корни дуба, руками.
— Конечно! Иди к ней! Она обрадуется, Клер, девочка! Она по тебе все эти годы скучала. Не было дня, чтоб она про тебя не вспомнила. Ведь тебя уж сколько… почитай, лет пять не было, да? Салли! Паршивка, иди сюда. Сколько девочки Бриттани не было? Лет пять?
Салли скорчила Бриттани страшную рожу и спокойно ответила деду Гранджеру:
— Точно. Даже, может, и шесть.
— Ты глупости-то не говори. У меня голова ясная, не то что у наших старух. Все-все помню. Салли!
