— Спасибо. До завтра?
— Да. До завтра.
Оказавшись в пустой квартире, Бриттани неожиданно испытала приступ совершенно неуместной паники. Оказывается, воспоминания о вчерашних событиях были все еще слишком свежи и ранили достаточно больно. Вот так и пожалеешь, что не обзавелась подружками… Она влезла в электронную записную книжку и нашла телефон Майры Ривз. В любом случае, с ней стоит поговорить, ведь если Моника о ней упомянула — гадалке не ходи, Ван Занд уже практически принял решение. Таким образом, Бриттани сам Бог велел пообщаться с потенциальной преемницей…
Майра ответила сразу — и вполне искренне обрадовалась звонку.
— О, Бриттани, привет! Тысячу лет не болтали. Я недавно пришла с работы, брожу по кухне и думаю, чего бы съесть. Представляешь, у меня совершенно пустой холодильник!
— Представляю, у меня тоже. Как насчет ресторана? Поедим и поболтаем.
— Отличная мысль, только давай не пойдем ни во что пафосное. Мне не хочется одеваться и краситься.
— О'кей, тогда в пиццерию на Восемнадцатой? Или в китайский ресторанчик?
— Давай в пиццерию. Хочется вкусной и вредной еды. Ох, даже слюнки потекли! Через час?
— Через час.
Бриттани приехала минут на двадцать раньше срока, заказала сырные подушечки с тмином и кувшин домашнего красного вина, выбрала столик под сенью темно-зеленых апельсиновых деревьев и блаженно вытянула гудевшие ноги. Эту пиццерию она знала и любила с самых первых дней пребывания в Нью-Йорке, но выбиралась сюда очень редко. Не по статусу, понимаете ли!
Пол Галлахер итальянскую кухню не жаловал, обычно многозначительно хлопая себя по талии. Надо же, еще пару дней назад она его за это внимание к своему здоровью уважала, а теперь это казалось ей смешным и глупым, женским каким-то качеством, совершенно не вязавшимся с мужественным обликом бывшего возлюбленного.
Думать о Поле не хотелось, поэтому она стала думать о Майре. Перебирала в голове информацию — как привыкла делать и на работе.
Майре Ривз было сорок лет, выглядела она на тридцать в плохие дни и на двадцать восемь — в хорошие. В топ-менеджерах она ходила уже лет десять, сменила две или три компании, но отовсюду уходила с блестящими рекомендациями, и хэдхантеры за ней бегали толпами, суля златые горы и сумасшедшие бонусы.
Ездила Майра на спортивном «порше» оранжевого цвета, жила в роскошных апартаментах совершенно одна, увлекалась джазом и путешествиями. Еще, по сведениям из надежных источников, потрясающе готовила — и искренне любила это делать, причем полуфабрикаты не признавала, использовала только натуральные продукты.
Они с Бриттани сблизились, но настоящими подругами не стали. Майра не спешила изливать свою душу, Бриттани попросту не умела этого делать. Однако совместные посиделки обеим приносили удовлетворение — Майра была человеком искренним, незлым, о людях всегда отзывалась хорошо, рассказывать умела с юмором и интересно.
Пожалуй, единственное личное, до чего была допущена во время одного из разговоров Бриттани, это ранняя юность и молодость Майры Ривз. Очевидно было, что все обиды прошлого давно перегорели в ее сердце, и теперь она вспоминала те нелегкие годы с легкой грустью — и не более того.
Ее родители развелись, когда девочке было всего восемь лет. Оба — и отец, и мать — тут же принялись активно строить собственную личную жизнь, а маленькая Майра осталась на попечении бабушки и дедушки. Нет, родители ее любили, конечно, но поскольку дитя было накормлено, одето-обуто, ухожено и любимо стариками без памяти, много времени ей не уделяли. У каждого из них образовалось по новой семье, там родились другие дети — и Майра, к тому времени уже девочка-подросток, приезжала к маме и папе в гости… но не становилась в их домах своей.
Вероятно, именно поэтому она рано стала самостоятельной. Училась хорошо, работать после университета устроилась на хорошую должность и хорошую зарплату, однако не успокоилась на достигнутом — принялась получать дополнительное образование. В результате стала специалистом широкого профиля — с прекрасным резюме и громадным опытом работы.
Все было прекрасно — с точки зрения обывателя. Однако глаза у Майры почти всегда были грустные. И еще: никогда, ни на одном приеме или корпоративе Майра не появлялась с мужчиной. Всегда одна. Бриттани терпеть не могла приставать к людям с подобными вопросами, но все же не удержалась и спросила однажды, есть ли у Майры кто-нибудь. Впрочем, на искренний ответ не рассчитывала — все равно проверить не было никакой возможности, ведь близкими подругами они не были. Но Майра ответила искренне — это было ясно по той тоске, которая прозвучала в ее голосе:
— Никого нет, Брит. Я совершенно одна, давно одна, и понятия не имею, что с этим делать.
Бриттани слегка опешила.
— Ну… заведи себе кого-нибудь…
Майра усмехнулась.
— Завести можно собаку, кошку, канарейку. Рыбок можно завести. С людьми несколько сложнее. Я же не против, понимаешь? Сама хочу, очень даже. И замуж хочу. Только вот… сама подумай, Брит: я на работе с девяти до самого вечера. Обратись я в профсоюз, работодатели разорились бы на штрафах — я же работаю сверхурочно и даже по выходным. Но это мой собственный выбор, мое решение, а вовсе не тирания начальства. Раньше мне это нравилось, а теперь… теперь мне все чаще становится страшно.
— Почему, Майра?
— Потому, что я все чаще замечаю, какое гулкое эхо у меня в квартире. Как в пещере. Я все время на людях — но при этом совершенно одна. Я словно невидимка — все знают Майру Ривз, но никто не обращает на нее внимания.
— Ну наплюй на корпоративную этику, заведи шашни с кем-нибудь на работе…
— Не с кем. Все мои коллеги-мужчины давно женаты, большинство даже счастливы в браке. А потом — ты не представляешь, как это противно, когда за спиной шепчутся. Нет, работа — не выход. А больше я почти нигде и не бываю.
После того разговора они не виделись почти год, в следующую их встречу Майра была немного веселее, но на личные темы не заговаривала. Впрочем, Бриттани углядела у нее на шее весьма характерный синяк — и решила про себя, что одиночество Майры подошло к концу.
Бриттани очнулась от воспоминаний, когда напротив нее уселась Майра Ривз собственной персоной. Бриттани хорошо умела владеть собой и потому выразила искренние радость и восхищение по поводу того, как Майра классно выглядит, но на самом деле с некоторой тревогой заметила и морщинки в углах глаз, и тени под глазами, и скорбно опущенные уголки губ… Майра Ривз стремительно постарела за те несколько месяцев, которые они не виделись. Даже не постарела — устала, что ли?
Майра сделала заказ, они разлили по стаканам вино, чокнулись и принялись болтать в ожидании каре ягненка и салата из рукколы.
— Рада тебя видеть, Бриттани. Отлично выглядишь.
— И я рада. И ты тоже.
— Перестань. Мы не на приеме, вокруг никого. Я выгляжу на все свои сорок с хвостиком.
— Брось. Просто усталый вид. Много работы?
— Ох… даже и не знаю, на что свалить… Работы как всегда, и она мне страшно надоела. Знаешь, так хочется бросить все и засесть дома! Или поехать куда-нибудь на остров, где песок белый, пальмы шелестят и никого народу…
Бриттани вытаращила глаза.
— Майра! Ты ли это, краса и надежда топ-менеджеров империи Ван Занда?!
— Я, я. Не сомневайся.
— Мне казалось, работа для тебя все…
Майра грустно улыбнулась.
— Мне тоже так казалось, Брит, и это одна из самых страшных ошибок в моей жизни. В результате я потеряла все, что могла потерять, и не приобрела ничего, кроме счета в банке.
— Знаешь, многие об этом мечтают…
— Я, собственно, об этом не особенно мечтала. Просто… мне нравилось работать лучше других. Правда, оказалось, что за последний десяток лет я привыкла жить хорошо и ни в чем себе не отказывать, но вот работать лучше, хуже или так же… мне уже наплевать. Фу, не хочу про работу. Давай про тебя. Как успехи?
