Куда же теперь все это девать? По первоначальному замыслу, библиотеки в квартире не предполагалось. Это квартира для интернета, в котором все уже есть. Все необходимые книжки благополучно перекачаны в сеть, а новые все прибывают.

Бумажным изданиям здесь места не было. Степанков разложил книги стопочками у камина в гостиной. Провел пылесосом по корешкам, приятно запахло книжной пылью. Стало уютнее. Для книг придется заказать или купить шкаф. Стекло или дерево? Ладно, надо будет позвонить дизайнеру.

Во втором ящике – фотографии. Тяжелые альбомы из дома деда с бабушкой и родительский альбом. Самый старый – с лаковой китайской крышкой, а на ней – птичка из белой кости. Здесь – бабушкины предки. Ее дед, отец, дяди и тетки, братья, сестры. Со стороны деда – неизвестные родственники. Никаких кринолинов и кружевных зонтиков – все рабочие, мастеровые, которые пришли в город из села, с твердым взглядом и неестественно вытянувшиеся перед фотоаппаратом. Но было же в деде откуда-то врожденное благородство. Степанков хорошо это чувствовал и помнил.

Фотографии родителей в молодости. Вот улыбается беременная мама, отец держит ее за руку на фоне какого-то необычного памятника. Степанков такого не помнил. А вот отец в армии. Отец с друзьями. Маленькие фотографии «с уголком» для паспорта. Нет родных со стороны отца – матери, отца, деда… О родителях отец не говорил, как будто их никогда и не было. Ни сестер, ни братьев.

А что будет у него, у Владимира? Что он расскажет своим детям? Надо отобрать лучшие фотографии, самые близкие, дорогие, важные… Отсканировать, оцифровать, записать на диск, отпечатать, отдать в багетную мастерскую, чтобы сделали одинаковые рамки. И развесить на стенах. Пусть его близкие будут с ним. Пусть станут безмолвными, но участливыми спутниками его жизни. Решено.

Он продолжал рыться в ящиках. За окном темнело. Пора и перекусить. Степанков, путешествуя мыслями в прошлом, разогрел в микроволновке котлеты с гречкой, машинально жевал, думал о суете жизни и даже о вечности.

Вот что значит – разбирать архив, особенно своей семьи.

В следующем ящике он обнаружил потертый проигрыватель с набором старых пластинок, тут же перенес все это в гостиную, воткнул штепсель в розетку. Загорелся зеленый огонек. Первая попавшаяся пластинка – русские романсы в исполнении Бориса Штоколова. «Утро туманное, утро седое…» – запел, словно откуда-то издалека, густой бас. Голос заполнил комнату, заставил бросить работу, усадил в кресло. Надо было только слушать… слушать… Старенький проигрыватель работал прекрасно. Для него и для пластинок придется сделать отдельную тумбу. Пластинка не шипела, и низкий голос с приглушенным, спрятанным глубоко в душе рыданием сообщал слушателям о вечной тоске по милым и давно ушедшим людям. Федор Шаляпин да Борис Штоколов были самыми любимыми дедушкиными певцами. Бабушка с мамой любили Лемешева, Козловского, Кристалинскую, Новеллу Матвееву, Вертинского. Отец – Окуджаву и Высоцкого. Это были песни детства Володи Степанкова, и сейчас он был там, среди родных и близких. Песни из подворотни под три примитивных аккорда его никогда не пронимали.

Так, книги и пластинки пересмотрены. Самовар завтра начистит Неля, и он определит ему место. Завтра же к вечеру вызовет дизайнера Алешу. Конечно, в концепцию свободного пространства и аскетического минимализма живая жизнь не вписывается. А может, в минимализме и жить-то нельзя? Это все ведь уловки рынка, быстро преходящие веяния моды и шоу-бизнеса. Идем на поводу у общества потребления? Хотя «техно» – это, конечно, вещь.

Металл – красиво, удобно, функционально. Но куда при этом девать книги, пластинки, альбомы с фотографиями? Может, Мишка что-нибудь подскажет? Надо, в конце концов, позвонить ему, они же так толком до сих пор и не поговорили.

Все. Сил больше нет. Он провозился со всем этим «наследством» целый день. «И как только люди в архивах работают? Зачем я всем этим занимаюсь?» Он принял душ из тонкой лейки нагревателя, улегся в кровать. Согрелся под одеялом.

Не спалось…

В этот день у Степанкова была назначена важная встреча. Как всегда, собранный и готовый к атаке, он сидел на заднем сиденье машины, опустив веки. Сейчас он казался похожим на хищника перед стремительным ударом, его сонный вид был обманчив. Хотя в такие моменты он действительно ни о чем не размышлял, давно взял за правило – обдумывать все заранее, а перед самой встречей расслабляться. Но расслабление это полно внутренней энергии, он был подобен сжатой пружине. Они уже подъезжали, когда внезапно позвонил референт главы фирмы. Сославшись на непреодолимые обстоятельства и извинившись, он сообщил, что встречу придется перенести. Мол, у них срочная налоговая проверка или что-то в таком духе.

– Черт, – в сердцах выругался Степанков, – какая досада.

Намечался важный контракт, который никак нельзя упустить, время терять не хотелось, мало ли что может случиться. Он уже настроился на серьезный разговор, и теперь нужно выпустить пар, сбросить избыток адреналина. Но сейчас только середина дня, с работы не уедешь.

– Куда поедем, Владимир Иванович? – спросил Юрий.

«Сколько учу, по этикету охраннику не полагается первому начинать разговор», – подумал он с раздражением.

– Давай обратно в офис.

Охранник кивнул и профессиональным движением выкрутил руль, разворачиваясь на узкой улице. Ордынка, Якиманка, Крымский Вал, ЦДХ. Знакомые до боли маршруты. А вот и художники. Мнутся на морозе.

Мысли его были далеко, рассеянный взгляд блуждал по рядам с картинами отстраненно и чуть брезгливо – и посетители, и продавцы одеты бедно и выглядят как-то бесприютно.

«Халтурщики. Продают невесть что наивным иностранцам. Паразитируют на искусстве. Сомнительная продукция низкого качества», – с раздражением подумал Степанков. Вдруг что-то приковало его взгляд. Он вздрогнул и попросил водителя остановить машину. Юрий удивленно глянул на шефа, но тут же выполнил приказ. Степанков принялся пристально рассматривать толпу, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Обычный человек проехал бы мимо, подумаешь, мало ли что померещилось, всякое бывает. Жизнь, наполненная миллионом мелких хлопот и огромным количеством информации, подчас ненужной, не оставляет времени на вдумчивое восприятие. Если на все обращать внимание, все запоминать, можно просто сойти с ума. Все-то мы делаем быстро, на ходу, суетясь и как бы проглатывая кусочки драгоценной жизни, повторения которой, увы, не будет.

Но Степанков не был бы столь успешным предпринимателем, «поднявшимся» в считаные годы, если бы не научился воспринимать мир чуть иначе. В отличие от многих богатых людей свое состояние он сделал в том числе и благодаря четкой работе интеллекта, умению видеть последствия событий и тонкие ниточки, связывающие эти самые события между собой.

И тогда он еще не знал, зачем попросил остановить машину, но понимал, что это нужно сделать.

Фигуры в темной одежде копошились у картин, мимо шли редкие прохожие. Вдруг в одном из продавцов ему почудилось что-то до боли знакомое, а когда тот повернулся, он узнал Мишку.

Степанкова, умевшего четко контролировать свои эмоции, неожиданно бросило в жар.

Что же это творится? Что он тут делает? Продает свои работы? И это Мишка, талантливый живописец, подававший такие надежды? Степанков попытался вспомнить, когда в последний раз видел друга. Давно это было. Еще до дефолта.

– Давай в офис, – сухо сказал он.

Эта идея родилась у Степанкова не сразу, он тогда долго мучился, все ломал голову, как помочь Мишке. «Как черт тогда под руку толкнул», – думал он потом. А начав, уже не мог отказаться. А ведь сначала мысль показалась ему удачной. Еще бы: он сможет помочь другу, не унизив его достоинства, оставшись в тени.

Через пару дней он вызвал сотрудника своей службы безопасности, работавшего в офисе.