Егерь только сухо усмехнулся:

— Так значит это ты тот мальчик, что так неосторожно влюбился в мою внучку? Не ожидал, что ты окажешься таким…

Кэс хотел возразить, дескать кто тут ещё в кого влюблён, но Егерь сумел остановить его одним только взглядом. Мне бы такую способность!

— Я не пойду с вами, ты ведь и сам понимаешь, что меня отсюда не вытащить. Видно, судьба у меня такая. Ткачиха давно уже приготовила ножницы, моей нити больше не место в её узоре.

— Деда, не говори глу… — сердито начала я, но весь мой пыл угас под его грустным, упрекающим взглядом.

— Это ты не лги ни мне, ни себе. Ты выросла, ребёнок, я больше тебе не нужен. Ты пришла за советом, за ответами на свои вопросы, возможно — за прощением, но не за мною. Я знал, что так будет…

Мы молчали, только тихое поскуливание Призрака нарушало эту тягучую, страшную тишину, да тяжёлое дыхание деда.

— Время! — напомнил Кэс.

— Выйди, человек, — вздохнул Егерь. — И ты, верный друг. Идите, вам незачем быть здесь, ненужно слышать то, что я скажу.

Кэс неуверенно посмотрел на меня, будто советуясь. Я кивнула. Он же не думает, что дед способен хоть в мыслях причинить мне вред?

Страх липкой ладошкой скользнул по спине. Или способен?

Едва закрылась дверь за Кэсом и Призраком, дед попытался подняться. Я помогла ему сесть. Он уронил голову мне на плечо, тяжёлое дыхание холодило шею.

— Мне придётся уйти, ребёнок… Я слишком долго коптил небеса, слишком длинна моя нить. Пора… Ты ведь простишь меня? Ты дашь мне уйти? Ты будешь вспоминать меня?

Странная горечь осталась после этих его слов. Я понимала, что другого пути у Егеря нет, он все эти годы жил только ради этой встречи, ради того, чтобы посмотреть мне в глаза, но…

Он бросал меня! Он, заваривший всю эту кашу, бросал меня разгребать последствия нашей общей с ним ошибки! Нет, даже не общей — его ошибки. Он трусливо убегал!

— Как остановить войну, Егерь? Как обратить действие Рога? Как вернуть фейри разум? — вместо того, чтобы ответить, задала я свои вопросы.

Он усмехнулся мне в плечо и покачал головой.

— Помоги мне встать, ребёнок, — попросил он. — Мне пора, и с моим уходом ты найдёшь все ответы…

Я помогла ему подняться и отпустила, отступив на шаг. Егерь выпрямился и будто груз прожитых в плену лет свалился с его плеч. Владыка Осени стоял передо мною… Душа Осени.

— Ты знаешь, о чём я прошу, ребёнок… Хотя нет, ты уже не ребёнок, Реи’Линэ, — он раскинул руки и, не моргая, смотрел мне в лицо. Вспыхнула на его спутанных волосах золотая корона из кленовых листьев — тонкий обруч, в центре которого горел причудливо огранённый искристый рубин. — Ты готова принять мой дар?

Не готова, не хочу! Мысленно я проклинала его за то, что считала трусостью. Он оставлял меня нести свой груз! Он бежал в хаос от прошлого, оставляя меня его добычей. Подло, это просто подло!

Но я кивнула, не в силах ответить, будто растеряв все слова. Нащупав торчащую из-за плеча рукоять Девы, я вытащила её из ножен.

Он улыбнулся…

Я вогнала клинок ему в грудь, по самую рукоять. Глаза-изумруды Девы вспыхнули…

Золотая кровь текла по моим пальцам. Я разжала руки и отшатнулась. Егерь падал, медленно, его тело таяло, рассыпаясь осенними листьями. Вспышка — и золотая масляная кровь исчезла с моих ладоней, превратившись в точную копию исчезнувшего вместе с дедом венца.

Последний дар… Дар силы… Егерь не мог передать силу новому князю, он решил отдать её мне. Он решил взвалить на меня и это!

— Я, Реи’Линэ, клянусь хранить золотые угодья и всех их обитателей, пока хоть капля крови течёт в моём теле. Пусть Стихии будут свидетелями моих слов…

Венец вспыхнул. Миг посомневавшись, позволив себе представить, что я отбрасываю дар, что не принимаю, я всё же одела его. Ещё одна вспышка — и корона исчезла, лишь тонкий узор, появившийся на моём воинском обруче напоминал о ней. Она появится вновь, в тот день, когда я впервые использую подаренную мне силу. Она признает меня своей хозяйкой, когда я впервые возьму в руки Рог дикой охоты и позову свой народ за собой, в смертные земли. Когда я сыграю песнь, ноты которой теперь знала наизусть — песнь, которая вернёт разум низшим, положит конец этой войне…

— Спасибо, деда… — прошептала я в пустоту. — Я обещаю, я буду помнить…

Я взяла в руки кленовый лист и смяла его. Он ушёл. Окончательно. Никто и ничто не в силах вернуть его. Я нашла его лишь для того, чтобы потерять. Обида ушла вслед за ним. Дед не бросал меня, он жил ради меня и умер ради меня.

Я выла. Беззвучно. Не плача.

Выла, потому, что в этом мире у меня больше никого не осталось…

…только что ушёл в хаос единственный, кто любил меня не за что-то, а вопреки всему…

…князь, который так любил свою дочь, что убил смертного, в чьём сердце долг пересилил любовь…

Огарь Водник закрыл глаза, посылая вперёд поисковое заклятье. Первый осенний ливень застал его в пути, вдали от человеческого жилья. Хоть его стихией и была вода, но ему совершенно не хотелось продолжать путь под холодными, превращающими золотой ковёр опавших листьев в хлюпающую жижу, струями. Разослав ещё десяток поисковиков, он поглубже надвинул капюшон и приготовился ждать. Каурая лошадка нетерпеливо переступала с ноги на ногу, косясь на заросли боярышника.

Наконец, одно из заклятий вернулось, докладывая о том, что всего в получасе есть жильё. Маг облегчённо вздохнул, всё-таки удастся переждать непогоду под крышей, только б хозяева оказались сговорчивыми… Только б хозяева оказались людьми… Старших, населявших вьюжные леса, маг не любил. И это чувство было взаимным. За его голову оборотнями была назначена немалая награда.

Подкравшись к избушке под прикрытием завесы ливня, Огарь прислушался и отправил на разведку ещё пару заклятий. Внутри, как доложила ему магия, было всего одно существо. Не старший… Определённо. Человек.

Отбросив все сомнения, маг привязал свою лошадку под навесом и насыпал её в торбу овса. Подойдя к входу в избушку, он тихо постучал и толкнул тяжёлую дверь. Та легко поддалась. Помедлив лишь миг, Огарь зашёл внутрь. Девушка, сидящая за столом спиной к нему даже не обернулась.

— Заходи, незваный… Гостем будешь.

И он зашёл… и остался. Здесь, на самом краю земли. Вместе со странной девушкой, которая отказывалась говорить о своём прошлом, но с удовольствием слушала его басенки.

Её звали Энне. Она часто уходила куда-то, к неё часто приходили старшие, приносили еду и долго беседовали с ней на истинном. Оборотни, частенько захаживающие в гости, косились на мага, но схватить не пытались. Огарь старался не замечать этого. Магу казалось, что сойдя с дороги он прошёл сквозь зеркало, оказавшись в каком-то странном, перевёрнутом мире. Это страшило его. Это вызывало недоумение, желание найти проход обратно, поставить всё на свои места. Маг сотни раз проверял себя на привороты и дурман, но он был свободен, чист от чужих заклятий. Так что же заставляло его оставаться в этой затерянной избушке, когда его уже два месяца ждали в Академии, ждала молодая жена? Что?

Одна из гостей долго смотрела на мага и вдруг заговорила с ним:

— Скажи, зачем ты здесь? — спросила рыжеволосая воительница.

— Я…

Она покачала головой. Её ореховые глаза мягко вспыхнули золотом:

— Такова судьба, Огарь Водник. В тот миг, когда ты вошёл в эту дверь, узор изменился. Даже Ткачиха боится… того, что началось здесь, на краю мира. Она видела как вода превращается в лёд… плохой это знак, маг, очень плохой…

Она ушла, отказавшись объяснять свои слова. Энн казалась обеспокоенной, но не слишком. Она сказала, что не верит в пророчества…

Энне села напротив на лавку и разгладила складки на юбке, сшитой из странного, текучего шёлка.

— Завтра мы уходим, — после нескольких минут молчания сказала она. — Моё время закончилось, завтра здесь появится новая хозяйка.