Я вошла в туалетную комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Да, я преобразилась. Распущенные длинные волосы заметно изменили мой привычный образ, а зелень и золото отороченного мехом халата сделали что-то с моими глазами. Они сейчас казались гораздо больше и ярче. Преображение налицо…

В той комнате, которую я прозвала столовой, на подоконнике лежало несколько карандашей и альбом.

Он положил это для меня.

Открыв альбом, резкими штрихами набросала его лицо на фоне той части собора Нотр-Дам, где я видела самую жуткую химеру. Ту, которая, прислонившись к перилам у входа, устремила свой злобный взгляд в сторону Дома инвалидов.

Рисование чудесным образом утешило меня.

Марта вернулась и принялась за уборку. Она застелила постель и выгребла золу из камина, приготовив новую порцию дров.

Мне хотелось закричать, потому что все это выглядело так же обыденно, как если бы я гостила у друзей.

— Если угодно, я принесу ваш dejeuner [17]в половине первого, — обратилась она ко мне.

— Откуда мне знать, не подсыплете ли вы мне туда еще что-нибудь?

— Таких указаний не было.

Мне хотелось расхохотаться, но я понимала, что это было бы сродни истерике, и потому сдержалась.

Марта принесла обед — необыкновенно вкусный суп, мясо, салат и фрукты.

Я все это съела на удивление охотно, а спустя некоторое время она вернулась, чтобы забрать поднос и тарелки.

— Вам следовало бы немного отдохнуть, — проговорила Марта. — Это поможет… преодолеть воздействие того снотворного… Наверняка вы все еще ощущаете вялость.

Безумие, подумала я. Все это происходит не со мной.

Однако послушалась ее совета и легла в постель. А затем уснула, причем спала долго и крепко. Когда проснулась, первой мыслью было: он придет снова. Конечно же, он придет. Иначе зачем меня запирать?

Когда начало смеркаться, вновь пришла Марта. Она принесла воду, и я еще раз помылась. Слышно было, как она возится в столовой. Заглянув в полуоткрытую дверь, я увидела, что Марта накрывает стол на двоих. В центре стола красовался серебряный канделябр.

Вот как, еще и ужинать с ним! Ни за что! Я не сяду с ним за один стол.

Вернулась в спальню и подошла к зарешеченному окну. Попыталась потрясти решетку, но ее прутья крепко сидели в каменных гнездах. Интересно, сколько других несчастных вот так же в отчаянии стояли у этого окна? — подумалось мне. — На какие муки они были здесь обречены?

Кто бы мог подумать, что такое возможно в наши дни? Как легко с людей слетает лоск цивилизации! Но емуэто не грозит. Он был и остается дикарем.

Почувствовав движение за спиной, я обернулась и увидела его. Улыбающегося.

На нем был халат, похожий на мой. Только темно-синего цвета. Подол и рукава также оторочены мехом.

— Тебе не удастся взломать эту решетку. Она способна выдержать любой штурм, — произнес он, приближаясь ко мне. Я резко увернулась, но он поймал меня и попытался поцеловать. Мне удалось уклониться от поцелуя. Затем барон выпустил меня, но только лишь для того, чтобы перехватить снова. Сжал щеки ладонями и впился своими губами в мои.

О Боже, помоги мне, — подумала я. — Все начинается снова.

Он выпустил меня и довольно улыбнулся.

— Надеюсь, день без меня не показался тебе чересчур монотонным.

— Ваше отсутствие способно украсить любой день.

— Снова оскорбления! Я надеялся, что ты, будучи здравомыслящей женщиной, уже примирилась с неизбежным.

— Если вы надеетесь на то, что я когда-либо примирюсь с вами, то глубоко заблуждаетесь.

— Но нам уже однажды удалось договориться… насчет миниатюры. Кстати, мне очень понравилась та, которую ты привезла. Произведение, достойное имени Коллисон.

Я отвернулась к окну. Смотреть куда угодно, лишь бы не на его лицо!

— А также понравился набросок.

— Какой набросок?

— Где ты изобразила меня, какой же еще? Так радостно осознавать, что ты продолжаешь обо мне думать, даже когда меня нет рядом. Я и в самом деле настолько ужасен? Химера довольно узнаваема. Она стоит на самом верху лестницы. Я угадал? И считается самой отвратительной и злобной во всем Париже.

— Я знаю.

— И ты наградила ее моим лицом. Mon Dieu, Кейт, ты умница. Это, несомненно, та самая химера, и, тем не менее, это также и я. Мы слиты воедино.

— Она олицетворяет силы зла, — заметила я. — Я знаю, что символизируют эти химеры. Они являются слепками со злых сущностей… демонов… Обычные люди их не видят. Но они были и есть всегда, и во времена постройки собора Нотр-Дам, и в наши дни. Я, к сожалению, знаю одного из них.

— Но даже в самом ужасном из нас есть нечто хорошее. Тебе это известно?

— Как бы я ни старалась, мне все равно не удастся найти что-то хорошее в вас.

— Ты неблагодарна. Кто ввел тебя в парижский высший свет, кто сделал тебя равноправным членом парижской богемы?

— Вам понравился написанный мною портрет, и вы это признали. Но не думаю, что это деяние обеспечит вам место на небесах.

— Я предпочитаю думать о нынешней, а не грядущей жизни и намерен насладиться ею сполна.

— Что вы и делаете… за счет других людей.

— Некоторые люди наделены достаточным количеством здравого смысла, чтобы хотеть того же, что и я.

— Но у некоторых может быть в наличии еще больше здравого смысла, и они окажут сопротивление.

— Что совершенно бессмысленно, если у них нет в наличии ни единого шанса на победу.

— Вы имеете в виду меня?

— Боюсь, что да, Кейт. Ты будешь ласкова со мной сегодня ночью? Я знаю, какой ты можешь быть. Забудь о необходимости делать вид, будто я тебе не нравлюсь.

— Невозможно забыть о том, что является абсолютной истиной.

— Ты ненавидишь меня как человека? Все дело в этом? Ты презираешь все, что я делаю? Да, определенного уровня власть позволяет мне время от времени получать желаемое. Тебе такое ненавистно. Понимаю. Но забудь это, Кейт. Думай обо мне просто как о своем любовнике.

— Вы говорите вздор.

— Нет. Все, что я говорю, опирается на богатый опыт. Я разбираюсь в человеческих чувствах.

— Но не в моих.

— У меня большой опыт в том, что касается женщин.

— Наконец-то я слышу правду.

— Я знаю, что ты обо мне думаешь. Ты ненавидишь меня… но ненависть и любовь ходят рука об руку, Кейт. Страсть глуха к доводам рассудка. Это родство тел. Мы с тобой были созданы друг для друга, и это твое яростное сопротивление… оно слишком яростно, чтобы быть естественным, и лишь венчает твое совершенство. Ты меня понимаешь?

— Нет.

— В таком случае, я тебя всему научу.

— Я бы предпочла, чтобы меня научили, как сбежать отсюда, расстаться с вами и больше никогда не видеть.

— Как бы мне ни хотелось удовлетворить все твои желания, ты просишь слишком многого…

— Долго вы намерены меня здесь держать?

— Это зависит от разных обстоятельств. Ты выпьешь вина перед ужином?

— Что вы туда подсыпали на этот раз?

— Ничего. Вчера это было сделано лишь для удобства. Чтобы поскорее покончить с… э-э… предварительными формальностями. Сейчас в этом уже нет нужды.

— Итак, вы намерены изнасиловать меня самым примитивным и грубым образом?

— А ты не церемонишься в выражениях! Я изумлен. Никогда бы не подумал, что столь благовоспитанная юная леди способна так высказываться.

— А я никогда бы не подумала, что благовоспитанная юная леди способна оказаться в подобном положении.

— Такие вещи происходят гораздо чаще, чем ты полагаешь. О них просто не принято говорить вслух. Я велю принести вина.

Он направился к двери. Я проводила его взглядом, наблюдая, как развеваются полы синего халата.

Сбежать бы по лестнице, застать врасплох охранника…

— Это невозможно, — произнес он, показавшись на пороге комнаты. — Но даже если бы тебе это и удалось… Представь себя на большой дороге в таком виде. Без денег… Тебя бы приняли за сумасшедшую.