Вот уже в который раз Элли снился этот сон. Она идет по длинному песчаному пляжу и внезапно слышит, как кто-то скачет за ней на лошади. Боясь обернуться, Элли убегает, хотя прекрасно понимает, что убежать от преследователя не удастся…

Очнувшись от мучительного сновидения, она села и уставилась в темноту ночи. Ее сердце бешено колотилось, во рту пересохло.

Откинувшись на подушки, Элли едва сдержала плач.

Когда-нибудь она все-таки успокоится и перестанет видеть этот сон. Все будет хорошо, а пока остается только ждать лучших времен…

Элли, спускаясь по широкой витой лестнице, остановилась на мгновение и выглянула в огромное окно.

Перед ее глазами предстал привычный пейзаж — роскошная усадьба Марчингтон-Холл. Ухоженные лужайки, озеро, дворик с фонтанами, высаженные в ряд кипарисы, являвшиеся своеобразным обрамлением сада в итальянском стиле.

В такие дни, как сегодня, когда воздух был свеж после дождя, мир выглядел намного привлекательнее.

Все, что делала Элли, совершалось ради Тома. Только мысль о сыне заставляла ее продолжать жить.

Внезапно к горлу подступил ком, и она отвернулась от окна. Мельком Элли увидела в зеркале свое отражение и снова замерла на месте. Ей показалось, что она похожа на привидение: мертвенная бледность, безжизненный взгляд. Причина тому — сон, мучивший ее вот уже которую ночь подряд, и затянувшая борьба за право полноценного общения с четырнадцатимесячным сыном.

Элли только что навещала Тома, желая удостовериться, не просыпался ли он ночью от раскатов грома. Ей пришлось в очередной раз выслушивать нравоучения его няни.

— Том сейчас завтракает, леди Марчингтон, — сказала та.

— Я знаю об этом, — ответила Элли, просчитав в уме до десяти, чтобы успокоиться. — Я много раз говорила, что хочу сама кормить мальчика.

— Мы предпочитаем, чтобы ребенка как можно реже тревожили.

Она знала, что няня действует по приказу свекрови — леди Грейс Марчингтон. Эту особу в местных краях звали не иначе, как Железная Колотушка.

Каждая встреча Элли со своей свекровью заканчивалась высказыванием недовольства последней в адрес снохи.

Леди Грейс считала себя единственным экспертом в вопросах воспитания наследника своего сына Хьюго. Она заявляла, что мальчик пошел характером в отца, поэтому никто, кроме нее, не сможет совладать с такой противоречивой натурой.

К Элли в усадьбе частенько относились так, будто она в любой момент готова похитить ребенка. Продолжительность ее общения с Томом строго ограничивалась.

Первое слово, произнесенное ребенком, было обращено к бабушке. Элли даже не увидела, как он делает свои первые шаги.

Большинство подруг Элли были замужем и старались совмещать работу и домашние обязанности, иногда просто выбиваясь из сил. Они явно полагали, что хоть Элли и стала вдовой в двадцать один год, однако получила такое богатство, о котором многие и мечтать не могли.

У Элли были огромный дом, прислуга, деньги и в принципе никаких забот.

Некоторые из подруг считали смерть ее мужа чем-то сродни подарку судьбы, хотя и не говорили об этом открыто. А если бы и говорили, ей пришлось бы с ними согласиться.

Она медленно проследовала по коридору, глубоко вздохнула и вошла в гостиную. Грейс Марчингтон восседала во главе стола. Увидев Элли, одетую в джинсовую юбку и белую блузку, Грейс одарила ее недовольным взглядом, посмотрела на часы и произнесла:

— Доброе утро, Элис, как тебе спалось? — Не дожидаясь ответа, она позвонила в маленький медный колокольчик. — Я попрошу миссис Виндом принести тебе тост.

Элли присела за стол и налила себе кофе.

— Извините, что задержалась. Я заходила навестить Тома.

— Сейчас совсем не время видеться с ним, моя дорогая. Я надеюсь, няня сказала тебе об этом.

— Сказала, — Элли отпила кофе. — Пусть тогда она сообщит, когда мне лучше всего появляться в детской, дабы увидеться с сыном. Похоже, я все делаю не так.

Леди Марчингтон нетерпеливо передвинула свою чашку на блюдце.

— Я не понимаю тебя, Элис.

Элли вздохнула:

— Я хочу видеть сына каждый день. Мне не нужно указывать подходящее для этого время. Я желаю приходить в детскую в то время, когда он просыпается, а также одевать, купать и кормить его. Разве я о многом прошу?

— Ты считаешь, что няня не способна всем этим заняться? Позволь тебе напомнить, что эта женщина растила Хьюго с момента его появления на свет.

— Я понимаю, — устало произнесла Элли. Как будто кто-то позволит ей забыть об этом. Рассуждения об опыте няни звучат в этом доме ежедневно.

— Кроме того, после рождения Тома няня оказалась ему просто необходима.

— Да, у меня была послеродовая депрессия. — Элли старалась говорить спокойно. — Но сейчас я здорова.

— Разве, моя дорогая? Иногда я начинаю за тебя беспокоиться. — Свекровь печально улыбнулась ей. — Ты по-прежнему горюешь по нашему дорогому мальчику Хьюго, я это постоянно подмечаю. Но я убеждена, что доктор Леннар найдет подходящего специалиста, который поможет тебе пережить этот трудный период.

Элли поджала губы:

— Вы считаете мое желание видеть ребенка поводом для обращения к психиатру?

Леди Марчингтон казалась весьма шокированной.

— Элли, терапия бывает различной. В конце концов, я ничего не навязываю.

Произнеся это, Грейс занялась разбором корреспонденции, которая лежала на столе рядом с ней. Внезапно Элли заметила среди писем голубой конверт с почтовой маркой Франции и едва сдержалась, чтобы не ахнуть.

Это было письмо от тетушки Мадлон. При мысли об этом у Элли по спине побежали мурашки. Неужели сон в руку?

Она не решалась взять письмо. Грейс Марчингтон самолично перебирала всю корреспонденцию, приходившую в усадьбу; на что уходило полдня, а иногда и весь день, а потом милостиво вручала уже прочитанное письмо адресату.

— Это какое-то безумие! — жаловалась в свое время Элли мужу. — Твоя мать свихнулась на желании контролировать всех и вся. Почему ты ничего ей не говоришь?

Однако в ответ Хьюго только удивленно смотрел на нее:

— Мама всегда просматривает корреспонденцию. Отец считал это удобным, да и я не возражаю.

Многие причуды матери казались Хьюго пустяками. Самая главная цель, которую поставил перед собой он, заключалась в рождении наследника. Это привело к неудачному браку и двум погубленным судьбам.

После смерти мужа Элли долгое время пребывала в депрессии и некоем онемении. Ей было все равно, что происходит вокруг. Ее свекровь, воспользовавшись ситуацией, воцарилась в доме на правах единственной законной хозяйки. Хотя, если честно, Грейс всегда считала себя таковой.

Элли взглянула на портрет Хьюго, висевший на стене. Леди Марчингтон заказала этот портрет два года назад, к двадцатипятилетию сына, но в результате осталась недовольна художником, заявив о малом сходстве с оригиналом.

— Это письмо, кажется, для тебя, Элис, — сказала она.

Элли вздрогнула, отвлекаясь от размышлений и понимая, что леди Марчингтон обращается к ней. Та сидела, поджав губы, и держала в руке голубой конверт.

— Я полагаю, это от твоей французской тетушки. Надеюсь, новости хорошие.

Внезапно дверь в столовую открылась и вошла горничная:

— Извините, что прерываю, леди Грейс, но миссис Фарлоу звонит вам по телефону. Возникла проблема со счетами клуба садоводов.

— Иду. — Леди Марчингтон поднялась на ноги с тем выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего для миссис Фарлоу, являвшейся казначеем клуба.

Как только леди Марчингтон удалилась, Элли взяла письмо и вышла на террасу, затем направилась к дворику с фонтанами.

Открыв письмо, она обнаружила, что новости не слишком обнадеживающие. Ее тетушка писала, что, скорее всего, доживает последнее лето в Ле Сабль д'Иньяк и очень хочет повидаться с Элли и ее сыном, ибо он — последний представитель семьи Виллак.