– Возможно, это сленговое выражение. Таким словом обозначают людей, добровольно отдавших себя на эксперименты во имя процветания науки.

– Не понял, – протянул я после паузы, – что-то не помню, чтобы я подписывал бумаги и отдавал себя на эксперименты…

– Сэр, согласно Всесистемной Конвенции, вы причисляетесь к разряду археологических находок – находясь в криокапсуле, вы были мертвы. Принимать решение о вашем оживлении имеют право только научно-исследовательские институты и некоторые правительственные организации. А я приняла это решение только потому, что вы находились в очереди на воскрешение.

– В очереди? – переспросил я, пытаясь ухватить хоть какую-то нить разговора.

– На вас уже проводились эксперименты, последняя фаза должна была начаться после вашего воскрешения – однако началась война с Демиургом, а потом напали корсары и…

– То есть я – вещь в прямом смысле слова? У меня нет никаких прав?

– Именно так, сэр. Но попытаюсь вас подбодрить: я восстановила ваши права – до тех пор, пока вы остаетесь в роли временного капитана.

Я скривился. Будущее мне опять перестало нравиться. Проклятые уроды!

Заложив руки за спину, я встал и зашагал от стены к стене. Но ничего, кроме деревянной облицовки каюты, перед глазами так и не возникло – похоже, выхода из сложившейся ситуации не существовало. Нависшие надо мной, как дамоклов меч, и, надеюсь, потерявшие «Эльву» пираты – это очень плохо, они меня убьют. Поиск спасения у «цивилизации» тоже не лучшая идея. Для них я – вещь, даже думать не хочу, что они со мной сделают. А оставаться здесь тоже нельзя – проснувшееся нечто по имени Демиург с удовольствием размажет «Эльву» по всем окрестным планетам.

Ладно, выход все-таки есть. Нужно починить реактор «Эльвы» и убраться отсюда туда, где нас никто не найдет. Возможно, придется остаток жизни провести в глубоком космосе, как отшельник в пустыне…. Хотя почему «как отшельник»? Вон сколько таких же, как я, находятся на корабле в замороженном состоянии – оживлю, и будет компания. Но это потом… как минимум после постройки реактора.

– Эльва, корабль для переброски меня на планету готов?

– Нет, сэр. Для производства корабля класса «Бот» потребовалось восстановить малую верфь. Некоторое утраченное оборудование было перенесено с других, но основное пришлось создавать на фабрике. Это заняло больше расчетного времени, так что производство бота было отложено на четыре с половиной часа. Оставшееся время составляет сорок три минуты.

– Понятно. А сколько осталось энергии в аккумуляторах?

– В накопителях, сэр.

– Один фиг.

– Двенадцать процентов, капитан.

– Почти на дне… Слушай, у меня плохое предчувствие, мне кажется, нас скоро найдут пираты.

– Вряд ли, сэр. Скорее, сюда прибудет флот ОСА.

– С чего ты взяла?

– Я отправила запрос о помощи и краткий доклад о произошедших событиях сразу, как только вы уничтожили сторожки корсаров.

Я замер столбом, внутри все похолодело, а мозг, наоборот, казалось, разогрелся почти до точки кипения.

– Почему ты не сообщила мне? Почему не спросила у меня разрешения?

– Я действовала согласно инструкции, капитан.

– Больше так не делай.

– Не могу обещать, сэр.

– И когда прибудет флот? – спросил я, помолчав.

– Время на прохождение сигнала направленного сообщения отсюда до ближайших систем Аливрии составляет примерно неделю. Путь флота ОСА займет еще один или два дня.

– Сигнал движется медленнее флота? – удивился я.

– Разумеется, сэр. Флот оснащен гипервременными двигателями. И еще, капитан. Вы можете ускорить посылку сообщения, если отдадите приказ построить гипервременной зонд, который отправится прямиком к Аливрии, что позволит сэкономить дней пять.

– Нет, – выдохнул я, – не стоит. Кстати, Аливрия – это что?

– Центральная планета, можно сказать – столица человеческой цивилизации.

– А Земля?

– Это и есть Земля, сэр. Просто шесть сотен лет назад, в разгар эпохи колонизации, она была переименована. Я употребляю слово Земля для того, чтобы избежать путаницы в нашем с вами общении.

– А ОСА расшифровывается как…

– Объединенные Системы Аливрии.

– Ладно, Эльва, довольно об этом. Опять башка разболелась. Вы что, даже воскресить по-человечески не можете?

– Капитан, длительность вашего плохого самочувствия аномальна. Возможно, это результат экспериментов, проводимых над вашим телом в криокапсуле.

– И что это были за эксперименты? – нервно спросил я.

– Не могу знать, сэр. Информация засекречена даже от меня.

Как же все плохо-то!

Я подошел к скафандру, провел пальцами по гладкой холодной поверхности, закрыл ладонью один из фонарей на груди и немного полюбовался проступающим под пальцами красноватым сиянием. Вроде бы не испытываю чувства нереальности, но от этого не становится легче. Чувствую себя усталым и пьяным – закрадываются мысли, что мне нужна помощь психиатра.

Ладно, отбросить сомнения в своем психическом здоровье и залезть в скафандр – настала пора готовиться к спуску на Эльву Двадцать-четырнадцать.

Скафандр принял меня в себя как родного. На этот раз я не испытывал того ужасного давления, которое навалилось на меня во время «первой примерки». Напротив, когда тела коснулся гладкий и мягкий материал обивки, я ощутил тепло и защиту – наверно то же чувствует еще не вылупившийся птенец. А опустившееся забрало шлема наделило каюту такими красками, слово я оказался в картине одного из великих художников-реалистов.

Взвалив на плечо ракетомет и убедившись, что боезапас полный, я удовлетворенно хмыкнул:

– Ну и где причал корабля?

– Идите по стрелкам, капитан, – отозвалась Эльва и тут же зажгла передо мной уже знакомые стрелки из будто бы спрессованного света. – Однако советую вам сменить оружие на энл-фал.

– Почему? Мне ракетомет понравился.

– Сэр, вы не знаете, с чем столкнетесь на планете, поэтому вам необходима прежде всего скорострельность и маневренность энл-фала, а не разрушительная мощь ракет.

– И тем не менее ракетомет испытать уже довелось, так что возьму его, – отрезал я.

– Тогда советую взять запасное легкое оружие. Боевой нож, пистолет или облегченный дробовик.

– Давай нож, и не будем париться, – сказал я, проходя зал, где вандалы-андроиды во главе с лейтенантом корсаров сделали в стене треугольную дыру.

– Да, сэр. Робот обслуживания привезет стандартный боевой нож на причальную станцию. Он прибудет туда практически одновременно с вами, сэр.

Я зачем-то кивнул и дальше пошел молча. Темнота и периодически сужающиеся коридоры уже не пугали, боевой доспех услужливо включил прибор ночного видения, и все стало черно-белым, с едва заметным зеленым оттенком.

– Эльва, когда ты уберешь все эти трупы? – досадливо спросил я. – Мне до смерти не нравится ощущение, что я нахожусь в городе мертвецов.

– В списке приоритетов уборка тел запланирована не раньше чем через сутки. И все же если вы настаиваете…

– Ладно, черт с тобой, поступай как знаешь. Долго мне еще шагать?

– Станция монорельса перед вами, капитан.

Когда двери шлюза, заблокировавшего проход коридора, разбежались в стороны, изображение на мониторах, или визорах, как они тут называются, вновь обрело цвета. Станция встретила меня светом, гниющими повсюду телами и одиноким вагоном монорельса.

Войдя через разъехавшиеся створки дверей в вагон, я сел в одно из двух десятков кресел и стал смотреть в окно, как медленно, но ускоряясь с каждым мгновением, двинулся перрон, а потом куда-то улетела и сама станция. Первые несколько десятков секунд управляемый Эльвой вагон с неимоверной скоростью летел по темным туннелям, но потом пейзаж стал резко меняться. Трубы туннеля то пропадали, открывая просторы железных залов, то появлялись вновь, чтобы после пропасть на еще более долгое время. Через один из таких залов я мчался аж несколько минут. И хотя монорельс, окруженный трубой из прозрачного пластика, был протянут почти под самым потолком, но до верха, я думаю, оставалось еще метров пятьсот, зато подо мной разверзлась настоящая бездна…