Предупрежденная по телефону Кевином, Дороти ожидала приезда Джона, то и дело подходя к окну и высматривая, не едет ли.

Первым ее порывом было куда-нибудь скрыться, например, уехать в Окленд, чтобы Джон не нашел. Но потом она передумала, решив до конца обсудить вопрос о разводе. Она не видела другого выхода из создавшейся ситуации. Ни к чему сохранять этот порочный брак, решила Дороти.

Кевин уговаривал ее сделать еще одну попытку примирения, но Дороти и слышать об этом не желала. Она уже приняла окончательное решение.

— Я больше не дам Джону возможности снова оскорблять и унижать меня! — решительно заявила она.

Когда стемнело, Дороти оставила пост у окна, решив, что в этот день уже бесполезно ждать Джона. Она немного успокоилась и отправилась в кухню, чтобы приготовить себе легкий ужин. И в этот момент послышался негромкий стук в дверь. Дороти вздрогнула, инстинктивно почувствовав, что это Джон.

На ватных ногах Дороти направилась к входной двери. Ей казалось, что она шла туда вечность. Открыв дверь, Дороти замерла на пороге, не приглашая Джона войти. Она ждала, пока Джон заговорит первым, и даже включила лампочку над входом, чтобы лучше видеть его лицо.

Джон выглядел ужасно. Его глаза запали, щеки ввалились, из чего Дороти с удовлетворением сделала вывод, что он тоже, оказывается, страдал.

— Здравствуй, Дороти.

— Привет, Джон. Я ожидала тебя. — Дороти намеренно говорила безразличным ледяным тоном. — Жаль, что ты не догадался сначала позвонить. Возможно, тебе и не пришлось бы приезжать.

— Понимаю, я нежеланный гость в этом доме. — Слегка прищурившись, он пристально вглядывался в бледное лицо Дороти. — Но ты же не выгонишь меня?

— Почему ты так уверен? Разве не ясно, что между нами все кончено?

— Нам надо поговорить.

— Зачем? Разве то, что ты узнал наконец о моем брате и о данном мною обещании, может что-то изменить?

В Дороти медленно вскипало возмущение. Этот нахал смеет надеяться, что его приезд и извинения могут разом все уладить!

— Нет, конечно. Признаю; я был не прав. Может, ты все же разрешишь мне войти?

Дороти и сама уже поняла, что не совсем удобно объясняться на пороге, и с видимой неохотой посторонилась, впуская Джона в дом.

— Должна предупредить, что ты напрасно теряешь время. Никакие твои объяснения не изменят моего отношения.

Ни один любящий муж не посмел бы облыжно обвинить свою жену в краже фамильных ценностей. По крайней мере, попытался бы сначала все спокойно выяснить. Но не таков Джон. Он раньше скажет, а потом подумает. Вот и теперь он понял, что был не прав, и, похоже, надеется все уладить простыми объяснениями.

Ладно, надо дать ему шанс, иногда и коровы летают, решила Дороти.

Она закрыла входную дверь и последовала за Джоном в крохотную гостиную, которая разительно отличалась от просторной уютной гостиной в Лог-хаус.

Крупная мускулистая фигура Джона, казалось, заполнила собой всю комнату, как и терпкий аромат его любимого одеколона. Этот запах всегда возбуждал Дороти, и она испугалась, что ее решимость будет поколеблена.

— Говори, что хотел мне сказать, и уходи, — жестко сказала Дороти, стараясь не смотреть на Джона.

Но Джон Майлз не из тех мужчин, которых можно игнорировать. Дороти отметила, что он был одет почти так же, как в день их первого знакомства: в черную кожаную куртку, в черную водолазку и в черные джинсы. Как всегда необыкновенно привлекательный и сексуальный.

Он стоял, ожидая, пока сядет Дороти. Ноги Дороти подкосились сами собой, и она опустилась на первый попавшийся стул, хотя вовсе не собиралась делать этого, чтобы не затягивать разговор.

Джон тоже сел.

— Я оказался не прав.

— Не спорю. Ты приехал, чтобы извиниться?

— Да, можно и так сказать. — Он нахмурился. — С тобой все в порядке, Дороти? Ты очень бледна. Ты нормально питаешься?

О Боже, только не это! — взмолилась Дороти. Есть вещи, которые ему не стоит знать.

— Да, конечно. Перед твоим приходом я как раз собралась приготовить себе ужин.

— Замечательно. Готовь на двоих, я жутко проголодался.

Еще этого мне не хватало! — чуть не вырвалось у Дороти.

— Могу предложить лишь сандвич с тунцом.

— Обожаю тунца.

— И немного салата.

— Отлично! — Джон вскочил на ноги. — Разреши, я помогу?

Поможет или помешает? Дороти совсем не желала ни того, ни другого.

— Ты же прекрасно знаешь, что в кухне очень тесно. Я прекрасно справлюсь сама, а ты посиди здесь. Я все принесу на подносе.

— Помнится, когда-то мы неплохо умещались в этой кухне вдвоем. — Глаза Джона неожиданно заблестели. — И у нас все получалось довольно э-э-э... аппетитно.

Да уж, очень аппетитно. Наши тела тесно соприкасались и это сильно возбуждало, вспомнила Дороти. Мы даже ухитрялись заниматься любовью в кухне. Но это все было в прошлой жизни, одернула она себя, и лишние воспоминания теперь ни к чему.

— Теперь это не актуально, — холодно проронила Дороти. — Мне удобнее, чтобы ты посидел здесь.

Джон пожал плечами.

— Ну что ж, ты хозяйка, тебе решать.

Оказавшись в кухне, Дороти первым делом прислонилась спиной к стене и перевела дыхание, чтобы немного успокоиться. Ожидая Джона, она досконально обдумала, что ему сказать, но теперь все ее карты оказались спутанными. До его приезда Дороти полагала, что у нее не осталось к Джону никаких чувств, кроме ненависти. Но как тогда объяснить, что у нее все сжалось внутри при одном только взгляде на Джона?

Может быть, я плохо разобралась в своих ощущениях, лихорадочно соображала Дороти, приняв ненависть за жалость и сожаление за желание? Нельзя путать одно с другим. Но надо поторопиться с ужином, иначе Джон явится сюда.

Эта мысль подстегнула Дороти, и примерно через десять минут все было готово. Джон предусмотрительно переставил журнальный столик поближе к креслам, и Дороти водрузила на него поднос. Она радовалась, что сумела напустить на себя невозмутимость, хотя в душе у нее царил хаос.

Они ужинали молча, и Дороти напряженно ожидала, когда Джон наконец заговорит о том, ради чего сюда приехал. Она старалась угадать, о чем именно пойдет речь: станет ли Джон извиняться, молить о прощении, признаваться в ошибках или просто обсудит с ней условия развода?

— О чем ты думаешь? — прервал молчание Джон.

Она взглянула на него через стол, но не ответила.

— Может, это касается меня? — допытывался он.

— Ты угадал.

— Нам надо о многом поговорить.

— Да, конечно.

— Было глупо с моей стороны обвинять тебя в пропаже драгоценностей.

— Рада услышать это.

— Я был так возбужден, что плохо соображал.

— Тебе виднее.

— И как я не догадался, что у тебя могла быть лишь очень весомая причина, чтобы снять со счета те тридцать тысяч. — Джон скривился. — Я не имел права сравнивать тебя с Фионой и с Пруденс.

— Ну что, тебе стало легче, после того как ты мне все это высказал?

Джон с силой сжал подлокотник кресла, так что костяшки пальцев побелели. Он никак не ожидал от Дороти поистине ледяной враждебности.

— Пожалуйста, прости меня, Дороти. — Джон из последних сил старался говорить спокойно.

— Нет. — Она решительно покачала головой. — Ты стараешься оправдаться, но это не поможет. Ты глубоко оскорбил меня. Даже если бы ты встал передо мной на колени, это ничего не изменило бы.

— Дороти...

— Нет, все кончено! Теперь я сомневаюсь, что мы вообще любили друг друга. Иначе у нас не возникло бы таких проблем. Ты доверял бы мне, прислушался бы к моим доводам. Твой отец был прав, противясь нашему браку. Он единственный мыслил здраво.

Джон покачал головой.

— А ты изменилась. Раньше ты не была столь категорична. Ты всегда...

— Разве это удивительно после всего, что произошло? — перебила она, насмешливо глядя на Джона. — Я больше не хочу жить с тобой. Если ты приехал сюда, чтобы унижаться и умолять меня вернуться, то забудь об этом, у тебя ничего не получится. Лучше уходи.