— У тебя два сына или, лучше сказать — у нас близняшки! — светилась я, словно медный чайник.

Мы были с ней вдвоем. Доктор ушел, акушерка возилась в ванной. Я подняла жалюзи. На улице стояло яркое солнечное утро, небо синее, чистое. Издали доносились веселые крики лыжников. Кицбухел просыпался, начинался новый спортивный день. А в нашем шале произошло настоящее чудо — на свет появилось сразу две новых жизни, два маленьких чудных мальчика, по пять фунтов каждый. Доктор заверил нас, что они оба здоровенькие, прелестные малыши. С Анной тоже все было в порядке, всего несколько незначительных швов наложили. Очень жаль, конечно, что мать отказывается кормить детей грудью, но ничего, акушерка заранее позаботилась о консервированном молоке, так что все нормально. Она придет завтра, если не возникнет срочной необходимости.

Анна уставилась на меня своими огромными глазищами. Конечно, круги под глазами оставались, но выглядела она намного лучше.

— Покажи мне моих сыновей, — сказала она.

Меня захлестнула волна ревности. Она впервые говорила о детях как о своих, раньше она всегда радовалась, когда я называла малыша моим. Я пришла в ужас от одной мысли, что она передумала.

Сестра сказала, что Анне надо поспать. Не самый подходящий момент обсуждать будущее. Я с тревогой наблюдала за тем, как подруга прижимает к себе близнецов — по одному с каждой стороны.

— Два мальчика! — прошептала Анна. — Вы только представьте себе! Два маленьких Руди. Что бы он на это сказал?!

На ее ресницах заблестели слезы, и я поспешно забрала у нее детей.

— А теперь поспи, дорогая. Отдохни как следует. Потом поговорим. Слава богу, все закончилось. Тебе больше не о чем переживать, — сказала я. А потом не удержалась и добавила: — Уверяю, я вовсе не против предъявить Стиву двоих.

Анна ничего не ответила, но как-то странно поглядела на меня.

Я устала и тоже пошла поспать.

Проснулась я от стука в дверь. Сестра сказала, что Анна зовет меня к себе. Я протерла глаза и попыталась вернуться в реальность из странного сна. Мне снилось, как будто я кормила «Первого» грудью. Сон был такой явный, что я улыбнулась сама себе, вспомнив, как малыш прикасался к соску и вытягивал из меня молоко.

Я бодро вошла в комнату Анны, надев на лицо улыбку.

— Ну, как ты тут? Выглядишь просто великолепно!

Она и вправду чудесно выглядела. Сестра причесала ее, щеки порозовели. Такая молоденькая, такая красивая. Подруга загадочно улыбнулась мне в ответ:

— Присядь, Крис. Давай поговорим.

Я подошла поближе и села.

— У меня двое мальчиков. Вот это был шок, правда? — сказала она.

— Для меня это был приятный шок, — ответила я.

Анна закусила губу:

— Должна признать, что я никак не могу в это поверить, прямо как в бульварном романе! Но сестра только что мне их опять показывала. Они такие красавцы, хоть и махонькие совсем. Но она говорит, что для таких крошек они очень сильные. Ничего удивительного, что под конец меня так разнесло, Крис: десять фунтов плюс воды! Я же говорила, что ужасно себя чувствую.

— Я нисколько не сомневалась, милая, — тепло поглядела я на нее и тут же смутилась. — При обычных обстоятельствах я бы сказала «поздравляю тебя», но сейчас я могу сказать тебе только «спасибо» за то, что ты подарила мне не одного сына, а двоих.

И тут Анна выдала то, что, по всей видимости, приберегла именно на этот момент. Ее заявление повергло меня в глубокий шок.

— Но я решила, что не могу расстаться с ними обоими. Одного я оставляю себе.

Кровь бросилась мне в лицо.

— Но… но, Анна… ты же говорила… — Я начала заикаться. — То есть я хочу сказать… мы затеяли все это только потому, что ты не хотела вешать себе ярмо на шею и желала отправиться в Америку свободной.

— Знаю, — пожала она плечами. — Тогда я именно так и думала. Но ты же сама предупреждала меня, Крис, помнишь, что, когда родится ребенок, все может перемениться. Так и вышло. Когда я их увидела, маленьких таких, я поняла, что не могу отдать тебе обоих сыновей. Ты можешь взять себе одного.

Я дар речи потеряла.

— Господь Всемогущий! То есть… ты не устаешь поражать меня, Анна. Это так отличается от того, что ты все время говорила.

— Я хочу оставить себе одного, — уперлась она.

У меня сердце упало. Насколько я помню, меня бросало то в жар, то в холод. Пот ручьем лился у меня по спине.

— Ты просто шокируешь меня, Анна. То есть… после всех тех писем, которые я писала Стиву… он так ждал… и я… честно!..

— Не понимаю, чего ты так дергаешься? — перебила меня Анна. — Я же сказала, что ты можешь забрать себе одного. Ты же одного и хотела. Так какая разница?

— Но, Анна… они же близнецы! Их нельзя разлучать, они будут страдать.

— Я уже все решила. Даже с доктором этот вопрос обсудила. Спросила, что будет с близнецами, если их разлучить. Он сказал — ничего не будет. Говорит, что это все выдумки насчет того, что они страдать начнут. Если они не будут знать друг друга, то ничего не случится.

Глупо, конечно, было так рисковать, но я посчитала своим долгом предложить ей оставить обоих мальчиков.

— Я не хочу, чтобы ты шла против себя и против детей. И не важно, что Стив разочаруется, уж лучше я скажу, что ребенок родился мертвым, чем разлучать этих двоих. Можешь забирать себе обоих.

— О господи, что ты за тупица! — В голосе Анны послышалось раздражение. — К чему такие жертвы? Мне не нужны двое. Это идеальный вариант. У каждой из нас будет по ребенку.

— Но ты же хотела свободы… — Я во что бы то ни стало вознамерилась убедиться, что Анна отдает отчет своим словам и действиям.

Как обычно, мы с Анной долго спорили. И как обычно, она победила. Подруга убедила меня, что двое ей ни к чему. С двумя она элементарно не справится. Они, конечно, милые, такие светленькие, голубоглазые, как Руди, но двое — это слишком. Она возьмет себе одного, назовет его Руди, скажет кузине, что муж ее умер. Вилли оставил ей достаточно денег, к тому же кузина замужем за миллионером, они наверняка пожалеют молодую вдову и снабдят ее всем необходимым.

Лично мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к мысли, что близнецов придется разлучить. Даже от мысли об этом у меня на душе начинали кошки скрести. Только подумайте, одного возьму я, другого — Анна. Меня аж в дрожь бросало, но отступать было некуда. Все зашло слишком далеко.

Наш спор прервала сестра. Я пошла взглянуть на малышей. На «Второго» я только мельком поглядела, все мое внимание было приковано к «Первому», который во сне сосал мою грудь.

Я взяла его на руки, он отрыл глазки и уставился на меня. У меня в горле ком застрял. Какие же они голубые, как небо летом! Я аккуратненько провела пальцем по головке, носику. Малюсенькие кулачки бесцельно долбили воздух. Я испугалась, как бы он не простудился, и быстренько завернула его в одеяльце. И вдруг слезы полились у меня из глаз.

— Ох, сладкий ты мой! — прошептала я. — Ты мой, и только мой. Она не может отнять тебя у меня. Не имеет права.

«Как драматично», — подумала я теперь. Мне кажется, что ни до, ни после я никогда не пребывала в подобном состоянии, как в день рождения близнецов.

Я всю ночь заснуть не могла, ворочалась, думала над тем, что сказала Анна. Странная она, оставить одного и отдать другого! Но в этом она вся. Как перекати-поле — куда ветер, туда и она.

К утру я пришла к заключению, что не могу сообщить Стиву о рождении «Первого», пока не удостоверюсь, что Анна снова не передумает. Он этого не переживет.

Но она не передумала.

Через неделю сестра ушла, Анна пришла в норму, была, как обычно, весела и наслаждалась жизнью. Снова стройная и прекрасная. Все время болтала, пила вино, курила сигареты и строила планы на будущее.

Она уже написала своей кузине Джулиане, которая вышла замуж за парня по имени Гарри Кеннеди. У них прекрасное поместье на окраине Филадельфии. Сообщила, что прилетит недели через две. Хотела побыть здесь, в горах, до конца апреля.