– Говорю же – незачем тут светиться! К клубу идем!

– Но ведь Лизка…

А вот, чуть дальше, у газораспределительной площадки, – другая компашка. Совсем еще молокососы, наверное, лет по тринадцать-четырнадцать. Сигареты в зубах – фу ты, ну ты… родителям, как видно, не до них…

– Пацаны! А давайте девок щупать!

О! И эти – туда же!

– Дак наших неинтересно.

– А мы не наших. Поймаем одну… класса из десятого…

Вот гады-то… Вот оно – российское телевоспитание, всякие там «Домы-2», «Школы» и прочее. Получайте теперь плоды!

– Не, ребята, я с вами не пойду.

– Что, испугался, маменькин сынок? Струсил?

– Кто струсил, я? А в морду? Нна!!!

Вот молодец, правильно! Хороший удар, смачный… Нахалюга аж улетел кувырком… Но тут же кинулся в драку, да и остальные не стали стоять в стороне.

Никто пацанов не разнимал – Тихомирову было некогда, а всем остальным, похоже, что наплевать.

Прибавив шагу, Максим свернул на Советскую – и там шатались алчущие толпы… Звенели витрины, трещали двери. Компании подростков гоняли на велосипедах, приставая к одиноким прохожим:

– Дяденька, дай закурить! Ах, не куришь? Тогда снимай пиджак и часы.

Классика!

К Тихомирову, правда, никто не приставал: уж больно внушительно тот выглядел – и рост, и мускулы, и кулачищи!

Сокращая путь, молодой человек прошел по поросшей чертополохом тропке и, протиснувшись через дыру в покосившейся от времени ограде, выбрался на аллею сквера и быстро зашагал к беседке. Странно, но никаких голосов и стонов слышно не было… неужели…

Так и есть! Беседка оказалась пустой. Ни охранников, ни девчонки. Что же, они ее…

С минуту Максим постоял, прислушиваясь, потом пожал плечами и собрался уже уйти, как вдруг…

Как вдруг услышал какой-то звук. Словно бы что-то хрустнуло. Сучок или ветка…

Кажется, там, на берегу пруда!

Пруд, конечно, был – одно название. Давно не чищенный и заросший ряской, с загаженными берегами – приютом алкоголиков и желающих укрыться от чужих глаз компаний подростков.

И вот там-то, на берегу, под раскидистым тополем, Тихомиров увидел девчонку. Босиком, в белых… точнее сказать, когда-то белых, а сейчас черных от грязи шортиках, в рваной майке… блондиночка. Только что изнасилованная целым скопищем молодых мужиков.

Девушка уже даже не плакала – стиснув зубы, прилаживала на суку веревку с петлей. Где нашла-то? Хотя тут, на бережку, всякой дряни полно, не ленись только нагнуться и поискать.

– Здравствуйте! – подойдя ближе, громко сказал Тихомиров – а что он еще мог в такой ситуации сказать? – Не удержался, пошутил даже: – Помочь вам петельку приладить?

Девчонка безразлично повернула голову:

– Ну, помоги…

– А может, тебе утопиться лучше? Меньше возни. Только вот найти подходящий камень… Давай вместе поищем – так быстрее получится.

– Утопиться? – Глаза девушки удивленно расширились. – В этой вот водичке? Тут же грязь одна!

Ага! Тихомиров едва сдержал ухмылку – кажется, проняло. Хоть чуть-чуть, но начало есть:

– Может, пока перекурим? Вы курите?

– Курю. Давайте.

Они уселись рядом на какую-то корягу, Максим протянул девушке сигарету, и вдруг расхохотался – ни зажигалки, ни спичек он, конечно же, с собою не прихватил: бросил курить, так уж бросил, чего лишний груз таскать?

Молодой человек поднялся:

– Подождите, может, спрошу у кого…

– Нет! – Девушка неожиданно вскрикнула и ухватила Макса за руку. – Не уходите, пожалуйста… Вы, кажется, один нормальный человек здесь, все остальные – звери.

– У вас кровь… – Тихомиров кивнул на ноги девушки.

Та вдруг улыбнулась:

– Это месячные… не прошли еще. Я этим… этим… говорила… этим…

И, упав в ноги Максу, зарыдала.

А вот это – правильно. Пусть поплачет, стресс со слезами, глядишь, и уйдет.

Тихомиров погладил несчастную по волосам, по спине – худой и грязной, потом обнял за плечи и, сильно встряхнув, спросил:

– Ну? Выплакалась? Тебя как звать-то?

– Марина.

– Очень приятно, а я – Максим Андреевич. Родственники в городе есть?

– У вас?

– У тебя, чудо!

– Родители в Таиланде, прилететь скоро должны… должны были… Я вот из Москвы вчера только приехала, хотела им сюрприз сделать… Сделала…

Девчушка вновь собралась заплакать, но Макс быстро вмешался:

– А кроме них? Ну, дяди-тети, бабушки-дедушки?

– Бабушка была… умерла недавно. В Калиновке – после нее там дом остался. Хм… дом… Избушка.

– Вот туда-то тебе, Марина, и надо – в Калиновку, – хмыкнул Максим. – Огород небось запущен?

– Почему? Нет… там тетка одна присматривает.

– О, да ты, Марина, богата! Огород по нынешним временам – круто! Уж куда круче «лексуса».

– «Лексус» мне папа подарил. В мае еще, на восемнадцать лет.

– «Лексус»… Ты огородом-то хоть когда-нибудь занималась, чудо?

– Н-нет.

– А в лес за грибами-ягодами хаживала? Тоже нет? Ну и жизнь у тебя была… тяжелая! Небось все больше по ночным клубам, с этим паразитами – «золотой молодежью» – шлялась, так?

Марина кивнула:

– Ну, так… А теперь вот, видно, всему конец пришел… Какая, к черту, Калиновка?! – она с надрывом повысила голос и уже почти кричала. – Все! Всему конец пришел! Всему! Понял, ты? Так что вот… – Девушка встала и подошла к петле. – Помоги лучше. Обещал ведь.

– Ну, как знаешь. – Тихомиров пожал плечами. – А рыбу ты тоже не умеешь ловить? Я уж про охоту не спрашиваю?

– А вот про охоту – совершенно напрасно!

Девушка, похоже, обиделась и забыла про петлю:

– Меня, между прочим, папа каждый год с собой на сафари брал, в Кению! Я, если хотите знать, и из карабина отлично стреляю, и из лука даже!

– Вах-вах – даже из лука!

– Ну, из спортивного. Первый разряд у меня!

Тихомиров громко расхохотался:

– Ну, тогда я вообще не понимаю – с чего ты расклеилась-то? У тебя-то отличные перспективы имеются… в отличие от многих других! Охота! Самое милое сейчас дело – и с мясом всегда будешь, и на хлеб, на дрова обменяешь! Не пропадешь.

– И все же… Ах! О чем разговор?

Ох уж эти бабы… Опять собралась зареветь, опять на петельку посматривает! А ведь только что все более-менее хорошо пошло, с охотой этой…

– Дяденька, дайте закурить!

– Что-что?

Максим резко обернулся, увидев позади себя мальчишку лет десяти-двенадцати, светленького, косматого, в клетчатой рубахе с тремя пуговицами – остальные были оторваны, – порванных на коленках трениках и в кедах.

– А ты откуда здесь взялся, отроче?

– Из детского дома. – Паренек шмыгнул носом и улыбнулся. – Так дадите закурить, дяденька? У вас вон сигарет сколько… Ну, не жадитесь, а?

– А спички у тебя есть? – сдвинул брови Макс. – Или зажигалка?

– Да есть, а как же! – Пацан с готовностью вытащил из кармана желтую пластиковую зажигалку.

Марина тоже потянулась за сигаретой:

– И мне зажги…

– Ну тогда уж и мне – за компанию, хоть и бросил, – махнул рукой Максим.

Все трое закурили, молча пуская дым и глядя, как заходит в желто-оранжевом мареве солнце.

– Дяденька… А вы не знаете, что в городе творится-то? – негромко спросил пацан. – Мне ведь в детдом не пройти! Словно леший кружит… Сколько раз пытался уже…

Детский дом!

Тихомиров пожал плечами.

Ну конечно – он же тоже за виадуком! В том, ином, недоступном теперь уже мире.

– Тебя как звать, чудо?

– Леха.

– С детдомом ты, похоже, пролетел, Леха. Есть небось хочешь?

– Угу, хочу!

– И жить тебе наверняка негде?

Леха вздохнул и невесело улыбнулся:

– Негде. Это уж точно. Пока по подвалам ночую, а там…

Тихомиров перевел взгляд на девушку:

– Вот тебе, Марина, и компаньон! Леха, с огородом управляться умеешь?

– Конечно! Я ж деревенский!

– И, поди, охоту-рыбалку любишь?

– Спрашиваете!

– Ну, Марина, рано тебе в петлю. – Максим обнял девчонку за плечи. – Пропадет пацан без тебя-то! Сама видишь – идти ему некуда. Только вот с тобой разве что… Если, конечно, разрешишь…