А у «мессера» – вес меньше, зато двигатель значительно мощнее.

Когда пилоты шли в столовую, один из них приотстал от основной группы и пристроился справа от Михаила.

– Мне еще в запасном авиаполку инструктор говорил о ЛаГГе, что есть у него такая неприятная особенность – в штопор срываться, если резко взять ручку на себя.

Глаза Михаила недобро заблестели:

– Это не особенность, а крупный недостаток. А почему всем нам не сказали?

– Откуда мне знать? Сам знаешь – война. Припишут «неверие в силу советского оружия».

– М-да, верно, – нехотя согласился Михаил.

Случались накладки и похлеще. В шестнадцать часов они вылетали на прикрытие наших бомбардировщиков. По крайней мере, приказ звучал именно так.

Бомбардировщики Пе-2 встретили у передовой и сопроводили до цели. Бомбили немцев у Ржева, а на смену бомберам – наши транспортники летят, бывшие ПС, ныне Ли-2, в девичестве же – «Дуглас С-47».

У истребителей вначале была растерянность. Не предупреждали ведь, да к тому же транспортники среди бела дня – это уже верх неосторожности. А деваться некуда.

Они набрали высоту, поглядывая по сторонам: не подкрадываются ли «худые» за легкой добычей?

Из самолетов Ли-2 посыпались десантники. Воздушное пространство под ними покрылось куполами парашютов. Что они делают? Ведь в боевых условиях высота десантирования обычно не превышает шестисот метров, иначе бойцов раскидает по большой площади далеко друг от друга. Попробуй их потом собери в боевой кулак!

Тем не менее десант был выброшен над почти окруженной группировкой советских войск. И главное – повезло нашим в этот раз, не потеряли ни одного самолета.

Только транспортники развернулись назад, как появились «мессеры». Однако и наши истребители их издалека увидели. Подпустив противника поближе, они ринулись в бой. Нельзя «худых» к транспортникам подпускать: уж слишком легкая добыча!

Ли-2 – самолет большой, скорость маленькая, защиты – никакой. Что с него взять, если это гражданский самолет!

Драка завязалась смертельная. Немцы хотели во что бы то ни стало прорваться, наши – не пропустить.

Бой сначала на виражах шел, с переменным успехом. Вот наш ЛаГГ пошел вниз, дымя мотором, на плоскостях – рваные дыры. Почти сразу за ним – Ме-109 с разрушенным хвостовым оперением. Потом ведущего Лаптева двое немцев сверху атаковали.

Михаил вздыбил самолет, в горячке боя запамятовав о недостатке ЛаГГа. Истребитель тут же потерял скорость, завалился на крыло и начал падать. Перед бронестеклом далеко внизу вращалась земля.

Михаил не паниковал – высоты было еще достаточно. Скорость уже – за триста, пора выводить машину из штопора. Пилот дал вперед левую ногу, ручку – от себя. Самолет замедлил вращение, потом стабилизировался.

И в это время фюзеляж вздрогнул от пушечной очереди. От обшивки полетели клочья, остро запахло горячим маслом.

Рядом торжествующе пронесся «худой». Вот сволочь, подловил!

Истребитель больше не слушался рулей. Надо срочно прыгать!

Михаил расстегнул привязные ремни, откинул фонарь кабины. Он едва выбрался наружу – уж больно положение самолета неудобное. Оттолкнулся от борта ногами, потому как сверху нависали рули высоты.

Самолет камнем падал вниз. Какое-то время – пару-тройку секунд – Михаил летел рядом. Фюзеляж был изодран пробоинами, в каждую из которых могла пройти голова.

Потом Михаил раскинул руки и ноги, застабилизировав тело в падении. Пора! До земли – метров четыреста. Михаил рванул кольцо.

Хлопнул расправляемый купол, сильно тряхнуло. Михаил проводил взглядом свой самолет. Удар, взрыв!

О погибшем самолете Михаил не жалел.

Воздушный бой еще кипел – немного в стороне и значительно выше.

Справа, метрах в пятистах, спускался на парашюте еще один пилот. Наш или немец? Издалека и не поймешь.

Михаил посмотрел вниз. Ветром его сносило на кустарники. Пилот подтянул стропы с одной стороны, пытаясь направить парашют к сугробам.

Посадка получилась относительно мягкой – ногами в сугроб. Первым делом – отстегнуть ремни привязной системы, потом уж выбраться из сугроба. Унты утопали в снегу едва ли не до верха. На чью территорию он попал? В расположение 29-й армии, или здесь уже немцы хозяйничают?

Михаил двинулся на восток, откуда и прилетел.

Каждый шаг давался с трудом, ноги проваливались в глубокий снег. Потом он приспособился: пошел по кустарнику. Снега на опушке было много, а в чаще – поменьше. Приходилось петлять немного, обходя уж совсем густые заросли, но в целом получалось быстрее.

Впереди хрустнул сучок. Михаил вытащил из кобуры ТТ, передернул затвор.

Может, показалось? И только он сделал пару шагов, как грохнул пистолетный выстрел. Пуля перебила ветку совсем рядом. «Вот балда, – подумал Михаил, – он же на звук стреляет, на скрип снега».

Михаил упал на землю. И тут же раздался еще один выстрел.

– Эй, кто там? – крикнул Михаил.

– Не возьмете – советские летчики не сдаются! – раздалось в ответ.

– Сдурел, что ли? Я свой, русский, я тоже летчик!

– А не врешь?

– Я из двести семьдесят четвертого ИАП.

Секундная, показавшаяся Михаилу вечностью, тишина.

– Серега? Борисов?

– Он самый.

– А я Антон Переверзев!

Михаил поднялся, крикнул:

– Не стреляй, я к тебе иду!

И двинулся на голос. Подвоха он не опасался: разве чужой смог бы назвать его фамилию, опознав по голосу?

«М-да, не повезло Антону», – понял Михаил, подходя к месту приземления пилота. Купол его парашюта попал на единственное среди кустарника дерево, и теперь Антон висел на подвесной системе парашюта. И до земли-то всего полметра было, а попробуй расстегни ремни под весом собственного тела.

– Слава тебе, Господи, послал помощь! Я уж и не знал, что делать! Вишу тут, как спелая груша! Пособи слезть.

Михаил обхватил ноги Антона и, приподняв, просипел:

– Расстегивай…

Щелкнули замки. Антон свалился на Михаила, и оба упали. Удержать Антона в меховом обмундировании было невозможно – тяжел.

– Ну ты и здоров, чертяка! – приговаривал Михаил, помогая Антону подняться на ноги и вместе с ним отряхиваясь от снега. – И как это тебя угораздило?

– «Мессеры» с разворота зашли, я заметил поздно. И сразу – очередь по двигателю. Его заклинило, как отрубило. А потом я уже с парашютом выпрыгнул. Тебя еще в воздухе заметил, да подумал – немец. Повезло мне, а то бы фашисты тепленьким взяли – на дереве-то.

– Пошли отсюда. Если немцы здесь, то скоро примчатся: у них тоже глаза есть, парашют видели.

– Тогда чего стоим?

Пилоты направились на восток. С трудом удалось преодолеть около километра. Шли след в след – так было легче. Когда передний уставал, его подменял идущий следом.

– Лыжи бы сюда, – выдохнул Антон.

– Размечтался! Аэросани не хочешь? – съехидничал Михаил.

Потом шли молча, экономя силы. Упрев в меховых комбинезонах, они уселись отдохнуть прямо в снег. Антон зачерпнул снег рукой, пожевал.

– Пить охота.

– Снег – не вода, жажду им не утолишь.

Далеко впереди послышался грохот пушек.

– Никак немцы мешочек завязывают? – с тревогой предположил Михаил.

– Пупок надорвут, тут целая армия.

– Лучше пойдем. Отдохнем, когда к своим выйдем.

Однако далеко летчикам пройти не удалось. Спереди, из кустарника, простучала пулеметная очередь, пули взметнули снежные фонтанчики метрах в десяти от пилотов. Оба сразу упали в снег.

– По-моему, «дегтярь»[14] стрелял, – сказал тихо Антон. Он приподнялся на локте и выкрикнул в сторону невидимого пулеметчика:

– Чего стреляете?

– Сдавайтесь! – прозвучало в ответ по-русски.

– Ну тогда подойди, коли смелый, попробуй возьми.

– Вы что, никак русские?

– Русские, русские. Летчики мы, истребители. А вы?

– Много знать хочешь. Идите сюда с поднятыми руками.