Чувство вины.

Легко было планировать кончину честного имени умершего герцога Биллингема, пока она не познакомилась с его сыном. Пока не оказалась в его компании, она могла считать его семью заговорщиками или по крайней мере людьми, которые знали все о Роджере Крэторне, но не обращали на это внимания ради собственной выгоды. Но теперь, узнав Саймона немного лучше, почувствовав его поцелуй, услышав его честные и откровенные слова…

Лиллиан начинала понимать, что разрушит его мир, если осуществит планы, ради которых приехала сюда.

Может, она ошиблась. Может, стоит остановить это безумие, пока не поздно. Может…

Лиллиан не успела закончить свою мысль, как вдруг почувствовала резкий толчок в бок. Она испуганно повернулась и обнаружила, что на нее смотрит герцогиня, а ее длинный палец все еще находится там, куда она ткнула Лиллиан.

Их взгляды встретились, и герцогиня медленно покачала головой.

— Нет, мисс Мейхью. Не-ет, — пробормотала она тихим голосом, чтобы только Лиллиан слышала ее.

Лиллиан открыла рот от испуга и ярости, но тут же отвернулась от герцогини и стала смотреть вперед. Очевидно, его мать заметила, куда был направлен взгляд Лиллиан.

Интересно, насколько ей известно о лживости собственного мужа?

Лиллиан поджала губы. Завтра она поговорит с Саймоном. Она найдет справедливость, которую искал ее отец, и которую заслужила ее мать.

Она завершит поиски, которые привели ее сюда. Так или иначе.

Решительность Лиллиан отыскать источник беспокойства Саймона исчезла с восходом солнца, но она не обратила на это внимания. Она встала рано, умылась, оделась без помощи Мэгги. С тех пор как она осталась без служанки, у нее это хорошо получалось.

Вскоре Лиллиан уже осторожно шла по тихим коридорам особняка Биллингема в поисках Саймона. Она подозревала, что если вчера вечером он был так встревожен и расстроен, то вполне уже мог встать, продолжая размышлять над тем, что ввело его в такую печаль.

Но где он может быть?

Лиллиан решила начать с того места в доме, которое он обожал, и прокралась в библиотеку. Здесь было тихо и пусто, и даже огонь не горел в камине, только огромные окна пропускали свет утреннего солнца. Лиллиан осмотрелась вокруг, и на нее нахлынули воспоминания. Здесь они целовались. И этот поцелуй разбудил в ней что-то первобытное.

Что-то, чем она хотела пожертвовать ради последней воли отца и мести за мать.

— Прекрати, — пробормотала она себе, выходя из библиотеки и тихо прикрывая за собой дверь.

У нее не было времени на сожаления. Лиллиан решительно расправила плечи и продолжила осматривать основные комнаты. Гостиная оказалась пуста, как и библиотека. Наконец она подошла к двери комнаты, которую во время короткой экскурсии по дому несколько дней назад Саймон называл своим кабинетом. Она остановилась в нерешительности, слушая, как колотится сердце, потом, набравшись храбрости, постучала.

— Войдите, — послышался из комнаты голос Саймона, и Лиллиан отметила, что он звучал напряженно и устало.

Закусив губу, она вошла в кабинет. Когда глаза привыкли к тусклому свету, Лиллиан охнула и осмотрелась вокруг, потрясенная состоянием комнаты. Она вся была буквально завалена бумагами. Казалось, что здесь нет ни одного пустого угла, повсюду высились высокие горы беспорядочно сложенных бумажных стопок.

Саймон говорил, что отец хранил все, ничего не выбрасывая, но Лиллиан никогда не представляла себе такого беспорядка, как этот.

В центре этого хаоса она увидела Саймона, который сидел за огромным столом… или по крайней мере он показался Лиллиан огромным, настолько был завален бумагами. Склонив голову и нахмурив брови, Саймон читал. На стопке бумаг рядом с ним ненадежно стояла чашка чая.

Лиллиан вздрогнула. В этой комнате находилось прошлое герцога. Его правда. Возможно, все, ради чего она приехала сюда.

— Этот чайник можно забрать, и принесите свежий… — Саймон поднял глаза и замолчал. — О, Лиллиан, — он медленно встал и обошел вокруг стола, — прости, я решил, что это пришла служанка, чтобы принести мне свежий чай.

Лиллиан заставила себя улыбнуться, снова удивляясь неуловимой радости, которая вспыхнула в его глазах. Он был рад ее видеть, а она тайно строила планы против него.

— Доброе утро, Саймон, — выдохнула Лиллиан.

— Теперь, когда я увидел тебя, оно действительно доброе. — Саймон, улыбаясь, жестом пригласил ее сесть на один из пустых стульев в кабинете. — Что ты делаешь, проснувшись так рано?

Лиллиан вздернула подбородок, но не приняла приглашения присесть.

— В отличие от многих молодых леди здесь я никогда не чувствовала себя уютно, нежась в постели до обеда.

Лиллиан показалось, что во взгляде Саймона она заметила жаркие искры, но он только улыбнулся ей в ответ:

— Я понимаю. Чтобы удержать меня в постели после семи часов, надо иметь довольно серьезный повод.

У Лиллиан вспыхнули щеки, и она отвернулась. Она очень хорошо могла себе представить, какой повод он имел в виду. Лиллиан вдруг поняла, что слишком ясно представляет себе это, и громко откашлялась, чтобы избавиться от неуместных образов.

— На самом деле хочу признаться, что я из-за тебя встала так рано, — сказала Лиллиан, возвращаясь к действительности.

— Из-за меня? — Саймон сделал широкий шаг к ней навстречу. — Как интересно. Что же такое я сделал, чтобы заслужить твое внимание?

Лиллиан подняла на него глаза, и у нее сразу перехватило дыхание. Саймон пристально смотрел на нее, и она лишний раз убедилась, какие красивые у него глаза и каким страстным и сосредоточенным может быть его взгляд. Она с трудом сглотнула.

— Вчера на музыкальном вечере я заметила, что у тебя какой-то… встревоженный вид.

Саймон взглянул на нее из-под опущенных ресниц, и соблазнительный огонек в его глазах пропал, уступив место осторожности.

— Я подумала… То есть я надеялась, что смогу чем-то помочь тебе.

Он не ответил, только подошел еще ближе. Лиллиан наблюдала, как он приблизился, взял ее руку и поднес к губам. Она закрыла глаза и почувствовала, как подгибаются колени от охвативших ее неведомых раньше ощущений, затронувших все без исключения нервные окончания в теле. В это мгновение жаркая волна захлестнула ее, и Лиллиан испугалась, что мужчина, который разжег в ней такой пожар, возможно, единственный, кто может погасить его.

— Милая моя Лиллиан, — прошептал Саймон, крепче прижимая ее к себе.

Лиллиан открыла глаза. Его руки обвивались вокруг ее тела, и она прильнула к его груди практически против своей воли.

Она подняла голову, безмолвно предлагая ему свои губы, и он завладел ими с такой нежностью, что на глаза Лиллиан навернулись слезы.

Когда Лиллиан была обычной маленькой девочкой, она мечтала о мужчине, который будет целовать ее именно так. И пусть эти мечты угасли под влиянием не зависящих от нее обстоятельств, но они не умерли. Однако тот, кто в точности исполнял ее фантазии, оказался наверняка самым неподходящим выбором.

Эти мысли не остановили Лиллиан, она раскрыла губы, и ее язык сам скользнул ему навстречу. Она застонала от удовольствия, когда тонкая нить его самообладания лопнула и поцелуй из нежного превратился в страстный.

Внезапно Лиллиан поняла, что перемещается. Саймон повернул ее так, что она оказалась спиной к столу. Он приподнял ее, посадил на край и еще крепче прижал к себе. Как и за день до этого в библиотеке, Лиллиан почувствовала, как что-то изменилось в их объятиях, когда Саймон дал волю страсти.

Но на этот раз она ощутила кое-что еще. Безумие. Неистовую нужду замаскировать что-то неприятное.

Лиллиан было знакомо подобное состояние. Как часто ей самой хотелось любыми возможными способами заставить боль уйти!

Но странно, ей хотелось преподнести Саймону такой подарок. Ей хотелось заставить его забыть то, что не давало ему покоя, снять с него груз печали, подарив себя. И возможно, избавиться и от своих тяжких мыслей.