— Совсем и не спит, а, наоборот, давно на ногах, — ответил Адам на замечание тестя, показываясь в дверном проеме. У Клодии больно вздрогнуло сердце. Стоило ей увидеть его, как она тут же вернулась к действительности. Адам выглядел, как всегда, великолепно, свежевыбрит, одет в блестящий непромокаемый плащ поверх свитера и джинсов. Все следы мрачной усталости исчезли. Клодии с трудом верилось, что их ночной разговор, в самом деле, имел место.

Каждый раз, глядя на Адама, она любила его все сильнее и скорбела все больше. Лучше бы ей держать свое сердце на запоре! Теперь боль терзала ее с удвоенной силой.

— Я отвезу Рози в школу, — предложил он.

Серебристые глаза смягчились, и он улыбнулся своей дочурке так ласково, что у Клодии едва не разорвалось сердце. Но тут она заметила, как нервно вздрогнула его щека. Клодия поняла, что и он не такой спокойный, каким хочет казаться.

— В этом нет необходимости, — пробормотала она.

— Подождите меня в прихожей, я подгоню машину к крыльцу. На улице льет как из ведра. — Он словно не слышал ее и послал еще одну улыбку в сторону Гая и Эми. — Я не прощаюсь, дорогие родственники.

Потом взял Рози за ручку и направился к выходу.

Подъехав на «ягуаре» к крыльцу, он на руках вынес Рози на улицу и усадил ее в автомобиль. Клодия осталась у двери. Девочка сияла от радости — еще бы, папочка вернулся и сам повезет ее в школу! Отчаянию Клодии не было предела.

Адам снова поднялся на крыльцо. Капли дождя покрывали его дождевик, блестели в волосах.

— Будет лучше, если ты сообщишь Эми и Гаю новость в мое отсутствие.

По глазам его невозможно было понять, о чем он думает. Клодия видела в них одну безнадежную пустоту.

— Трус! — выпалила она.

Его последние слова, сказанные ночью, оглушили ее, но теперь столбняк прошел, негодование и гнев охватили ее снова.

Он пропустил мимо ушей ее выпад. Его голос звучал ровно и сухо.

— Лучше, если ты спокойно подготовишь почву. Когда я вернусь, то сам поговорю с ними. И после этого сразу уеду, но буду звонить. Мне надо заранее знать день и время, в которое состоится спектакль Рози. У меня и в мыслях не было, не пойти на него. А позднее мы обговорим с тобой график наших с ней встреч.

Клодия захлопнула дверь перед его носом и принялась ходить взад и вперед по комнате, пытаясь успокоиться. Она едва не ударила его!

Всегда все устраивается так, чтобы ему было удобно. Он принимает решение, и оно становится непреложным законом. Он может ждать хоть до старости, но не дождется, чтобы она палец о палец для него ударила.

Не собираясь выполнять его указания, Клодия поднялась наверх, застелила свою и Розину постели и остановилась у окна. Ветер безжалостно гнул и трепал деревья. Старый Рон, должно быть, с утра греется чайком и ругает погоду, дворник Билл, наверное, работает в оранжерее… Она сама не знала, что удерживает ее у окна, пока в аллее не послышалось рычание «ягуара». Машина резко затормозила у входа. Вернулся Адам! Она ждала его возвращения, хотя и неосознанно. Сердце больно забилось в груди. Сейчас он войдет в дом, полагая, что она уже «подготовила почву», и начнет говорить банальности недоумевающим людям, которые не смогут ничего взять в толк. И тогда ему придется сделать всю черную работу и объясняться с ними самому!

Но вместо того, чтобы войти в дом, Адам поднял воротник плаща и двинулся прочь по мокрому газону. Было только одно место, которое могло привлечь его в том направлении, и Клодия безошибочно угадала, какое.

Она распахнула дверцы стенного шкафа, сдернула с плечиков новый ярко-желтый стеганый жакет, сунула ноги в сапожки и последовала за ним. Она должна сказать ему кое-что, и только наедине. Более уединенное место, чем маленькая бухта, в такую погоду трудно было подыскать. Она заставит его выслушать себя, хотя, может быть, это станет последним, что ей предстоит сделать на земле. И пусть не думает, что можно вот так, как ни в чем не бывало, отдать пару распоряжений и удалиться, одним махом поставить крест на их супружестве, лишить ребенка постоянного общения с отцом, на котором он сперва так настаивал. Как он смеет поступать так с ними, не представив никаких объяснений! Разве достаточно сказать, что у них «ничего не выйдет»? А почему не выйдет, объяснить не потрудился. Она потребует дать ей искренний ответ, уж что-что, а это он просто обязан сделать!

Дождь несколько ослабел, но ветер буйствовал в лощине, словно вырвавшийся на волю дикий зверь, так что продвижение вперед давалось Клодии с большим трудом. Когда ее сапожки, наконец, ступили на прибрежный песок, Клодия остановилась, чтобы отдышаться.

Адам стоял у самой кромки воды, и волны с шумом разбивались о берег у его ног, сквозь взметавшиеся вверх брызги, она едва различала его фигуру. Свист ветра и шум волн были оглушающими.

Адам не видел и не слышал, как она приблизилась, и обернулся, только когда она дотронулась до его руки. Он прищурился от ветра и взглянул на нее, сурово сжав губы.

Клодия открыла, было, рот, чтобы излить на него свой гнев, но сдержалась, поняв, что разбушевавшаяся стихия, заглушит ее слова. Не следовало приходить, подумала она, снова погружаясь в бездну отчаяния. Это была глупая идея. Следовало дождаться его возвращения и уже тогда подступить к нему. Как всегда, Адаму удалось обуздать ее мятущиеся мысли.

Он пожал плечами, словно покоряясь неизбежному, взял ее за локоть и, помогая идти по песку, отвел к утесам, где нависающие глыбы создали естественное укрытие от непогоды.

— Чего ты хочешь? — Он тут же выпустил ее руку, словно ему нестерпимо было прикасаться к ней, и откинул со лба мокрые волосы. Клодия почувствовала, как гнев и боевой настрой покидают ее. Противоборство с этим человеком ни к чему не приведет, он просто-напросто отгородится от нее, замкнется в себе. Во всяком случае, она уже не испытывала желания набрасываться на него, мстить ему за свои страдания. Ей хотелось обнять его и рассказать, как сильно она его любит…

Но одни только желания еще не делают человека счастливым. Требовалось найти в себе достаточно мужества, чтобы решиться на подобное признание и рискнуть подвергнуться насмешкам, столкнуться с недоверием или, хуже того, равнодушием. Она подняла на него встревоженный взгляд.

— Что привело тебя сюда в такую погоду?

Она ожидала, что он вернется домой, соберет свои немногочисленные вещи, попрощается и исчезнет из ее жизни.

— Хотел проститься с воспоминаниями, — ответил он коротко. — Этого тебе достаточно?

Он вспоминал, как здесь, на этом берегу, они впервые принадлежали друг другу, как смеялись над неистовством летней грозы? Или мысленно возвращался к недавнему бабьему лету, когда на пикнике он сделал первые шаги навстречу недавно обретенной дочери? Не смея спросить, Клодия решила, что последнее предположение более верное.

Она задрожала — давал знать о себе холод, проникший сквозь влажную одежду. Адам произнес без всякого выражения:

— Иди в дом, не то схватишь воспаление легких.

Но Клодия не собиралась возвращаться без него. Она попятилась к скале и увидела, как потемнели его глаза и стали грозными, под стать бушевавшему шторму. Сейчас или никогда, поняла Клодия. Нервный спазм сжал ей желудок, и она с усилием выдавила из себя:

— Ты решил развестись со мной. Я не могу понять, почему, но, тем не менее, должна смириться, поскольку мне не оставлено выбора. Однако хочу, чтобы ты знал, я люблю тебя и никогда не переставала любить!

— Не стоит лгать, — произнес он. — Что это за любовь, если отцу неродившегося ребенка, предпочитают человека, который способен дать более обеспеченную жизнь? — Его губы сурово сжались, и он угрюмо процедил: — Я иду в дом, а ты можешь оставаться здесь, если хочешь!

Клодия догнала его прежде, чем он вышел на открытый берег, вцепилась в его руку и рванула к себе. Она не намерена проглатывать подобные обвинения — только не от него!

— Как ты смеешь обвинять во лжи меня? Это ты лгал мне с самой первой нашей встречи! — Он глядел прямо перед собой, не удостаивая ее ответом. Но когда она воскликнула: — Ты разыгрывал передо мной комедию, притворяясь бездомным бродягой, а сам имел огромное состояние! — то увидела, как его щека нервно передернулась, и поняла, что задела его за живое.