Клодия не позволила сбить себя с толку.

— Значит, твое воображение тебя безнадежно подводит. И хотя я помню все довольно смутно, но прежде ты, кажется, не был таким самонадеянным и высокомерным.

Его взгляд сделался жестким.

— Прежде, я не оказывался в подобной ситуации. И не искушай судьбу, Клодия. Если у тебя осталась только очень смутная память о том, что было между нами, — о кипевших тогда страстях, пусть и мнимых, — то это явно говорит о твоей неразборчивости в связях, отчего и вправду ум за разум может зайти. Если добавить к этому манеру, в которой ты, пресытившись, распрощалась со мной, и мотив, который руководил тобой тогда, то я получаю еще одно свидетельство против тебя для предъявления в суде… если у тебя достанет глупости пойти этим путем.

Он обогнал ее и начал подниматься вверх по склону, а Клодия, спотыкаясь, последовала за ним. Нет никакой надежды победить такого изворотливого подлеца, как Адам, — чтобы оправдать себя, он каждое ее слово способен вывернуть наизнанку!

— Там под сосной есть скамья. — Адам остановился и поджидал ее у калитки. — Если тебе есть что сказать, это можно сделать там.

Клодия кивнула, соглашаясь.

Он сел первым и поудобнее устроил Рози на коленях, нежно отвел вьющуюся прядку черных волос с ее лба.

— Итак? — произнес он негромко, не желая беспокоить спящую девочку, но, тем не менее, не скрывая своего раздражения. Ему приходилось терпеть мать ребенка, поскольку она являлась неотъемлемой частью пакета соглашений, но делать вид, что ему это нравится, он явно не собирался.

Прежде, когда Клодия любила его, она не испытывала робости. Они были на равных, чувствовали себя непринужденно друг с другом, почти читали мысли друг друга. И Клодия по своей наивности считала, что они одно целое.

Теперь взгляд дымчатых глаз подавлял, а чувственные губы отнюдь не приглашали к поцелуям. Клодия беспокойно шевельнулась на скамье и подумала — а не лучше ли уступить, позволить ему делать все, как он того желает? Но она тут же машинально тряхнула головой, отгоняя эту малодушную мысль, и потупилась, чтобы не видеть откровенной неприязни в его глазах. Адам нетерпеливо повторил:

— Ну же? Или ты передумала?

Клодия втянула в себя воздух, подняла голову и заправила волосы за уши. О нет, она не из слабеньких! Уже несколько лет она одна несла на своих хрупких плечах нелегкое бремя забот о семье и гордилась тем, что неплохо справляется. Уж кому-кому, а Адаму Уэстону она не позволит превратить себя в закомплексованную плаксу, пешку и пустое место.

— Ничего подобного! — Клодия сердито блеснула глазами. И она способна смотреть так же надменно — по крайней мере, Клодия надеялась на это. — Я думаю, прежде чем ты примешь на себя официальную ответственность за мои долги, тебе следует узнать, насколько они огромны. — Она назвала цифру, которую сообщил ей операционист, и которая до сих пор приводила ее в ужас. Эта цифра, несомненно, принудит Адама Уэстона крепко задуматься, уж ей-то хорошо известно, насколько он меркантилен. — Добавь это к затратам на ремонт дома, который ты так опрометчиво пообещал отцу, и получишь кругленькую сумму.

Она впилась глазами в его лицо, ожидая увидеть, как он дрогнет. Вопреки ожиданиям, Адам даже бровью не повел.

— Значит, ко всем твоим грехам мы можем добавить некомпетентность, опрометчивую расточительность и полное отсутствие деловой смекалки.

У Клодии открылся рот — но не от несправедливой критики, а от того, что он до сих пор сидел на скамье, а не бежал прочь, сверкая пятками.

— Ну? Это все? Или ты хотела еще в чем-нибудь признаться, прежде чем я, по твоему выражению, приму на себя официальную ответственность?

Он уже порывался встать и отнести Рози в дом, где его встретит ее дедушка с блаженно-счастливым выражением лица, от которого у Клодии щемило сердце.

— Да… Тебе нет надобности брать на себя мои долги, — заспешила она, пытаясь снова овладеть его вниманием. — Что тебе это даст? Ну да, Рози… но не обязательно заходить так далеко и непременно вступать в брак! Если компания «Халлем» купит отель и ресторан как действующие предприятия, у нас останется довольно денег, чтобы купить скромное жилье. А если… — она нервно облизнула губы, приходилось поступиться гордостью и идти на компромисс, — если ты решишь выплачивать нам разумное содержание, мне не придется работать полный рабочий день, а достаточно будет полдня, чтобы обеспечить нас троих. Ты сможешь видеться с Рози, когда захочешь. Обещаю, что не стану чинить препятствий.

Она сумеет уладить это с отцом. Ничего не изменится, необходимость сообщить ему о долгах по-прежнему лежит на ней, но Клодия уже внутренне подготовилась к этому. Придется сказать также, что она и Адам передумали жениться. Но и нельзя не признаться, что отец Рози — он. Как еще она сможет объяснить его частые визиты и материальную помощь?

Но, может быть, попытки отвертеться от брака с Адамом — эгоизм с ее стороны? Неужели она не способна использовать его предложение ради того, чтобы облегчить жизнь самых близких ей людей?..

Клодия невольно застонала. Адам улыбнулся, словно догадавшись о ее моральной капитуляции.

— Нам пора идти. Брак состоится. Как бы ни были велики твои долги, это ничтожная плата за благоденствие моей дочери. — Он поднялся, держа девочку с таким видом, словно не собирался выпускать ее никогда. — И запомни еще вот что. Я стану ждать от тебя соответствующего поведения. Восторгов не требую, но видимость благополучия сохранять придется. Наш брак должен производить впечатление удачного. И не ради меня или ради тебя, но ради моей дочери. — Он двинулся к калитке и на ходу бросил через плечо: — Я хочу, чтобы твой отец знал, что Рози моя дочь. Ты сама ему скажешь или предоставишь это мне?

Но ни одному из них так и не пришлось сделать это, думала Клодия три недели спустя, когда «ягуар» Адама плавно тронулся с усыпанной гравием площадки перед «Фартингс-холлом». Она повернулась на сиденье, чтобы еще раз бросить взгляд на Гая и Рози, которые махали руками и посылали воздушные поцелуи, стоя среди маленькой группы гостей, приглашенных на скромную свадьбу.

В конце того первого дня, который Адам провел со своей дочерью, после его ухода Гай произнес, как само собой разумеющееся:

— Адам — ее отец, ведь так?

— Значит, он все-таки сказал тебе?

Клодия, собиравшая со стола посуду после ужина, нервно взглянула на отца, но тот решительно покачал головой:

— Нет, он ничего не сказал, в этом и не было необходимости. Мне кажется, я всегда это знал. Я только не уверен, знал ли Тони. Может быть, он догадался и поэтому ваш брак дал трещину?

Клодия выдвинула стул и села, стараясь казаться спокойной.

— Тони знал прежде, чем сделал мне предложение. Ему хотелось создать семью, а детей он иметь не мог. В то время это казалось мне самым правильным. Я понятия не имела, где искать Адама, — между нами произошла размолвка…

Она замолчала. Отец, ни в коем случае, не должен заподозрить, что ее будущий союз с настоящим отцом Рози был вовсе не тем, чем представлялся ему. Гай ободряюще взглянул на нее.

— Я достаточно доверяю вам двоим, чтобы знать, что ваш брак будет счастливым. Могут, конечно, возникнуть и трудности. Адаму, наверняка, нелегко смириться с фактом, что первые пять лет жизни Рози рядом с ней был Тони, а не он. Но вы их непременно преодолеете. Я всегда чувствовал, что вы созданы друг для друга, в то лето вы были просто неразлучны, сердце радовалось за вас.

В конце этого тяжелого дня, когда Клодия отказалась от мысли помешать планам Адама, ее утешало, что для отца уже не является тайной происхождение внучки, и что он ничего против Адама не имеет. Одним поводом для волнения стало меньше.

Сейчас самое главное — не дать отцу заметить, как ненавидит ее Адам…

«Фартингс-холл» скрылся из виду, и машина понеслась по тенистой аллее. Клодия со вздохом повернулась, и Адам произнес:

— С ними все будет в порядке. Эми об этом позаботится.