Когда они повстречались в Лондоне, их охватило любовное безумие, не оставив ни места, ни времени на обычное человеческое общение. Оба были заняты лишь тем, чтобы раздуть посильнее огонь, раздвинуть границы допустимого. Нет бы остановиться и просто… поговорить. Поэтому, когда пришла пора отрезвления, оба остались незнакомцами друг для друга. Что могло его опечалить? Любит ли он апельсиновый мармелад? Что может его рассмешить? Как он относится к братьям и сестрам? Предпочитает ли кадриль шотландскому рилу? Да и вообще, любит ли он танцевать? Ведь они были заняты совсем другими, менее… пристойными развлечениями.

Кейтлйн вздохнула. Смогут ли они хоть раз просто, по-дружески, поболтать? Как раз сейчас она по уши занята, пытаясь выиграть пари. А когда добьется победы, — Маклейн будет в бешенстве. Его гордость потерпит сокрушительный удар. Тогда им будет точно не до задушевных бесед. Ей стало грустно.

— Ох, да вы посмотрите на часы! — Мьюрин укутала шалью плечи Кейтлйн и распахнула перед ней дверь. — Вам лучше поторопиться, а то опоздаете к обеду. Вы же знаете, как ее светлость не любит, когда опаздывают.

Кейтлйн вышла из спальни. Но где же Маклейн? За весь день она его ни разу не видела.

Сегодня утром ей не терпелось встретиться с ним за завтраком. Она не собиралась злорадствовать, вовсе нет, просто насладиться победой. Но Маклейн не оставил ей такой возможности. Он не сошел к завтраку. Вообще избегал ее целый день.

Впрочем, она не была единственной, кому недоставало Маклейна. За завтраком герцогиня сделала несколько замечании по поводу его отсутствия и даже накричала на удивленную леди Кинлосс, когда та имела неосторожность поинтересоваться за ленчем, куда подевался Маклейн. Почти весь день Кейтлин потратила на долгую экскурсию к развалинам старого замка в обществе Дервиштона, Салли и лорда Кейтнесса. Она старалась не думать о Маклейне, но это было невозможно. Где же он?

Все это казалось немного странным. Может быть, он…

— Кейтлин!

Она обернулась. В холле появилась Салли Огилви. Она была в чудесном платье из белого крепа с белой атласной отделкой, посаженного на нижнее платье из тафты. По вырезу и рукавам платье украшали веночки из черных шелковых роз. Каштановые локоны обрамляли лицо; прекрасная китайская шаль укрывала плечи.

Салли с восхищением взглянула на Кейтлин:

— Боже, какой великолепный наряд!

Кейтлин улыбнулась:

— Благодарю.

Это было одно из самых любимых ее платьев, из синего атласа, поверх которого ниспадали складки из британского тюля, украшенное по подолу блондами и синими ленточками у шеи и на рукавах.

Салли удивленно покачала головой:

— Честно, я бы нисколько не удивилась, если бы узнала, что это платье контрабандой привезли из Франции, и вам его передала таинственная дама в черном плаще, под покровом ночи.

Рассмеявшись, Кейтлин обняла подругу:

— Это самые приятные слова, которые я услышала за целую неделю.

— А тут и слушать было особенно нечего. Герцогиня едва разговаривает со мной; она даже не помнит моего имени.

— И мне тоже многие здешние дамы внушают робость.

— Они могут говорить гадости самым любезным тоном. Не знаю, как мне себя вести? — пожаловалась Салли.

— Трудно сказать. Вы слышите тон, но не обращаете внимания на слова? Игнорируете тон и возражаете прямо в лицо? Даже не знаю, позволительно ли это нам, учитывая наше скромное положение в обществе.

— Леди Кинлосс не так уж плоха; она заговаривает со мной лишь тогда, когда просит передать ей соль. Все остальное время она смотрит на меня вот так.

Салли выгнула спину, задрала подбородок и слегка скосила глаза, глядя на собственный нос. Кейтлин разразилась веселым смехом. Уж очень правдоподобно Салли изобразила эту надменную даму!

— Обещайте, что будете на моей стороне, когда мы будем играть в шарады.

— С удовольствием, — улыбнулась Салли.

— Отлично, потому что я совсем лишена актерских способностей. Вот моя сестра Мэри — просто талант. Она часто говорит, что хотела бы пойти на сцену. Мама приходит в ужас.

— Не представляю, чтобы моя мама проявила снисходительность в таком вопросе.

Они дошли до площадки нижнего этажа. Уже были слышны голоса собравшихся гостей. Салли укрыла шалью локти и как бы невзначай заметила:

— Интересно, спустится ли к обеду лэрд Маклейн после того происшествия?

Кейтлин остановилась как вкопанная.

— Происшествия?

— А вы не слышали? Нет, судя по выражению вашего лица.

— Он сильно ранен?

— Да нет, что вы! Я знаю наверняка, потому что видела, как он входил в дом примерно через час после того, как мы вернулись с прогулки.

Кейтлин прижала руку к груди, где сердце билось так, что она ощущала его стук подушечками пальцев.

— Слава Богу, — пробормотала она.

Неужели он поранился, когда полез на дерево за ульем? Конечно же, нет.

— А вы знаете, что произошло?

— Да, и вот что странно. Ему зачем-то понадобилось лезть на дерево.

О нет!

— И что же? — Кейтлин едва могла говорить.

— Я спросила, зачем он лез на дерево, но он отвечал очень уклончиво, однако его хромота…

— Он хромал?

— Ах да! Очевидна, там вышло целое приключение, потому что он был мокрый с ног до головы, весь в грязи, в волосах листья, лицо распухшее, и…

— Боже мой!

— Он сказал, что за ним гнался пчелиный рой!

— Но… в это время года пчелы должны спать, не так ли? Он сам… — Кейтлин осеклась. — По крайней мере мне так говорили.

— Да, но погода необычно теплая. Думаю, пчелы очень разозлились, когда их потревожили.

Кейтлин приложила ладонь ко лбу. Салли встревожилась:

— Мне казалось, все это очень смешно.

— Да, и мне тоже. Просто у меня разболелась голова.

Жуткая головная боль, шести футов росту, с черными волосами и зелеными глазами. Ужаснейшая головная боль, какую только можно себе вообразить.

— Лорд Маклейн выглядел расстроенным?

— Просто потемнел от злости, — улыбнулась Салли, и ее глаза весело блеснули. — Но вы еще не слышали самого интересного! После всех злоключений Маклейн вернулся домой на лошади Дервиштона!

— Как же такое могло произойти?

— После нашей прогулки Дервиштон отправился покататься на своей новой лошади. Когда напали пчелы, лошадь лорда Маклейна ускакала, и ему пришлось ковылять до дому пешком. Но каким-то образом по дороге он ухитрился «позаимствовать» коня Дервиштона.

— Вы думаете, Маклейн ее украл?

Салли сверкнула глазами.

— Дервиштон вернулся очень поздно, к тому же пешком. Он был в ярости.

Бог с ним, с Дервиштоном.

— Насколько серьезны раны лорда Маклейна?

— Там, где его жалили пчелы, начало распухать. Увидев, в каком он состоянии, мы с лордом Кейтнессом, естественно, хотели принести с кухни какие-нибудь снадобья, но Маклейн грубо отказался. Послал за своим камердинером и удалился к себе.

— Вы не знаете, насколько серьезно его изжалили пчелы?

— О, не меньше дюжины укусов, да еще несколько синяков и царапин. Основной удар, по-видимому, пришелся Маклеину пониже спины, когда он падал, потому что он все время потирал свой зад.

— Он упал с дерева?

— Понятия не имею. Когда я его видела, он был не в настроении беседовать, — Салли нахмурилась. — Интересно, однако, где он так вымок? Словно попал под ливень, хотя на небе сегодня не было ни тучки.

Но Кейтлин никак не могла успокоиться:

— Вы уверены, что его ранения неопасны?

— Я бы сказала, что пострадала главным образом гордость Маклейна, а не что другое.

В это Кейтлин охотно верилось.

— Должно быть, он был зол как черт. Странно, что погода не переменилась.

И тут же пожалела о своих словах. Салли вытаращила глаза, наморщила лоб и схватила Кейтлин за руку.

— Так вы знаете о проклятии Маклейнов?

— Слышала кое-какие истории, но кто знает, можно ли им верить?

— Вероятно, это досужие сплетни. Не обошлось и без преувеличений. Но иногда мне становится интересно. — Салли взяла Кейтлин под руку. — Нам лучше поспешить, а то опоздаем к обеду.