Венгерские друзья в Пекине встречают меня радостно. Барна Талаш предлагает остановиться у него. Позднее Барнабаш Чонгор, мой учитель и друг, адъюнкт Будапештского университета, который уже довольно долго живет в Китае, уводит меня осматривать город.
Прежде всего мы отправляемся осматривать торговый пассаж, скорее похожий на крытый рынок. Узкие извилистые улочки приводят нас к огромному скоплению маленьких лавчонок, где продаются самые неожиданные товары: венгерские фармацевтические изделия и английское издание Шекспира, художественные резные изделия и плетеные тапочки. Здесь можно пообедать, купить косметические средства, часы, ювелирные изделия, одежду и канцелярские принадлежности. Меня прежде всего интересуют букинисты; в их лавочках я ищу книги о древней Монголии и Тибете.
В полдень едем обедать в гостиницу, где живет Чонгор. При ней два ресторана: один китайский, другой европейский. Через три дня в больших залах первого этажа открылся третий ресторан для мусульман. В этой гостинице останавливается много мусульман из китайских провинций, исповедующих ислам. Идем обедать в китайский ресторан. Бамбуковые побеги, батат, жареная свинина со сладким соусом, арахис и многие другие деликатесы перечислены в лежащем на нашем столике меню, и все это мы едим элегантными палочками. Есть палочками не так-то уж и трудно, нужно только поупражняться, чтобы одна оставалась неподвижной, а другая свободно двигалась. Мой друг успокаивает меня, заверяя, что и сами китайцы не умеют есть палочками так, чтобы ничего не ронять на стол. Даже в самых фешенебельных ресторанах после каждого гостя приходится менять скатерть. В ресторане обедают и японцы; они приходят к столу в тапочках. После обеда идем осматривать зимний дворец. Стиль китайского дворца мне знаком, я уже познакомился с ним в Улан-Баторе, хотя и не в таких грандиозных масштабах.
Память о древнем Пекине хранит «Запретный город», окруженный крепостной стеной. Не думаю, чтобы она могла служить надежной защитой при большой войне, но в древности за ней можно было укрыться от грабительских набегов. Огромные ворота не в состоянии пропускать поток городского транспорта, поэтому улицы учтиво обходят их стороной. Дворцы, пагоды, крепостные стены, ворота, узкие улицы — памятники мастерства старых зодчих. Даже поверхностному наблюдателю видно, что китайцы любят и охраняют исторические памятники. Здесь речь идет не о реставрации старого, а именно о заботливой охране. Новые здания возводят так, чтобы они гармонировали со старинным ансамблем, и в большинстве случаев это удается.
В Пекине много новых зданий; в их архитектурном стиле сочетаются традиционные китайские и современные европейские формы. К элементам национального зодчества относятся: изогнутая крыша, украшенная фигурами животных, цветные концы кровельных балок, затейливые решетки на окнах. Все это лишь несколько упростилось.
Вечером отправляемся в парк имени Сунь Ят-сена. В Пекине много парков. За невысокой оградой тенистые аллеи со множеством беседок и небольших строений. Здесь большая и малая открытые сцены, кино под открытым небом, великолепная выставка цветов. Дорожка вьется между лабиринтом скал и палисадников, воздух свеж, что особенно приятно после палящей дневной жары.
На следующее утро сотрудники посольства предпринимают экскурсию в Чжоукоудянь к пещере, где была открыта стоянка синантропов. Присоединяюсь к ним. Машина долго едет по городу. Но не успеваем мы выехать из центра, как показываются крохотные участки земли, лепящиеся к домикам. На окраине даже самые неказистые домики поражают разнообразием орнаментов. Там около двери стоит на страже лев, тут кровельные балки заканчиваются странными комичными фигурками; вдруг ваше внимание привлекают изумительной красоты узоры оконной решетки. Особенно часто попадаются львы. Перила моста Марко Поло из конца в конец украшены скульптурами львов, причем все львы разные: у одного разверзлась пасть, другой состроил свирепую рожу, третий с добродушной улыбкой глядит на прохожих, четвертый отдыхает, пятый напрягся, готовясь к прыжку, гриву шестого развевает ветер. Ваятель, создавший эти скульптуры, очевидно, не терпел однообразия. Львы видны повсюду: они сидят на верхушках крыш, на углах у подъездов, в глубине садов. Перед мостом возвышаются могильные памятники. Покоятся они на черепахах (черепаха — символ бессмертия), а на верхушках сидят драконы, сторожащие покой усопших.
Узкие улицы «Внешнего города» переполнены крохотными лавчонками и разносчиками. В песке играют дети. Разносчик несет на длинном коромысле две мерно раскачивающиеся полные корзины, медленно пробираясь между ребятишками. Машина то и дело объезжает двуколки. На Востоке я приметил два вида двухколесных экипажей. Один я видел в Монголии, где его называют китайской конной тележкой, другой — в Китае. В китайскую двуколку с плетеным кузовом был запряжен ослик. Иногда двуколку тянут два ослика и человек, иногда — три ослика. У всех прохожих голова защищена от солнца соломенной шляпой. Формы этих головных уборов самые разнообразные. Некоторые пешеходы, прерывая прогулки, присаживаются у края тротуара выпить чашечку чая, отдохнуть и немного поболтать. Дети постарше несут на спине младших братишек и сестренок.
Чем дальше мы отъезжаем от центра к окраинам, тем больше Пекин становится похожим на деревню. Стожок соломы рядом с утрамбованной площадкой недвусмысленно свидетельствует о том, что тут молотят зерно. В тени дома стыдливо притаилась мельница, приводимая в движение лошадью, а дальше тянется бахча. В центре участка в покрытой циновками беседке сидит хозяин и торгует плодами своей земли.
Все маленькие поля здесь поливные. Они пересечены арыками; хозяин тяпкой приподнимает то одну, то другую заслонку, направляя воду на тот клочок земли, который именно теперь нуждается в поливке. После того как почва напитается живительной влагой, крестьянин опускает заслонку и направляет воду в другую сторону. Проезжаем еще через одни ворота построенной позже стены. Вот и Чжоукоудянь. Это, собственно говоря, каменоломня. Она вгрызается в высокие скалы. Жизнь первобытного человека показана в находящемся здесь большом музее. Тут нашли останки двух видов ископаемого человека. Старший чжоукоудянец обитал в маленькой пещере у подножия горы, а его младший брат, живший примерно на 445 тысяч лет позже, устроил себе жилище на вершине. Среди экспонатов музея есть кости допотопных животных и их реконструированные скелеты [85].
Бродя среди пещер и россыпей, живо представляю себе эпоху синантропов. Ученые подсчитали, что жили они 500 тысяч лет назад. Грандиозно! Такие цифры «слегка» удлиняют историю человеческого рода, известную нам по письменным источникам. Как давно появился человек в Китае и в Монголии? Памятники раннего каменного века, когда люди еще не умели обтесывать камень, имеются и в Монголии.
После обеда совершаем экскурсию в летний дворец. Он особенно интересует меня благодаря сходству с летней резиденцией богдо-гэгэна в Улан-Баторе. Сравнение некоторых деталей двух дворцов убеждает меня в том, что оба они, по всей вероятности, строились одними и теми же зодчими. Ансамбль летнего дворца в Пекине включает цирк, храмы, пруды.
Дворец построен императрицей Цыси в конце прошлого века на деньги, которые она присвоила из сумм, отпущенных на строительство флота. Именно поэтому китайский флот был разбит японцами. Но летний дворец навеки прославил искусство китайских зодчих. Есть здесь и маленький бронзовый храм, буддийское святилище с мрачным, притвором, фарфоровая пагода, золоченые статуи Будды, длинные крытые галереи. Среди озера возвышается чудесный мраморный корабль. Некоторые посетители парка ищут прохлады на воде, катаясь в лодках или купаясь. Есть здесь и «Корабль дракона», привезенный недавно из Южного Китая. Большие лодки напоминают гондолы, управляют ими шестом. Летний дворец расположен на холме, с которого открывается вид на весь Пекин. В парке несколько вышек, с которых можно любоваться красивыми видами. Если только рассматривать различные формы окон, то можно провести в парке полдня.
