Съезд связался со всеми зарубежными революционными партиями и с Коммунистическим Интернационалом. Но так как Монгольская народная партия не была коммунистической, то она и не могла вступить в Коминтерн [82].
Центральный комитет подготовил созыв представительной конференции, избравшей Временное народное правительство. Главной его задачей было освобождение страны от китайских милитаристов и белогвардейских захватчиков, создание независимого государства, народного представительства, созыв Великого народного хурала для (принятия Конституции и формирования постоянных органов государственной власти. Сухэ-Батор занял пост военного министра Временного народного правительства.
Под командованием Сухэ-Батора находилось тогда не более 700 вооруженных партизан. С ними он атаковал тогдашний Маймачен (ныне Алтан-Булак). В маймаченском гарнизоне было 5 тысяч кавалеристов и пехотинцев, две батареи и 30 пулеметов. Несмотря на превосходство сил, через несколько дней Маймачен был занят. После этого страна оказалась разделенной на два лагеря. Во главе одного из них стояло Временное народное правительство, во главе другого — богдо-гэгэн, опирающийся на Унгерна и его банды. Богдо-гэгэн отказался от предложения Временного народного правительства совместно бороться с чужеземными захватчиками. Началось вооруженное восстание. На стороне ургинского правительства сражались различные вооруженные банды, разбитых Красной Армией русских белогвардейцев во главе с бароном Унгерном, а также войска китайских милитаристов. Монгольская народная армия сражалась плечом к плечу с Красной Армией.
В июне 1921 года белогвардейцы Унгерна атаковали части Красной Армии, наступавшие в районе Троицко-Савска, но потерпели поражение. В сражении участвовала и окрепшая Монгольская народная армия под предводительством Сухэ-Батора. Унгерн еще раз попытался напасть на Селенгинск, но был окончательно разбит, взят в плен и казнен.
2 июля 1921 года Красная Армия вступила на монгольскую землю, 6-го вместе с Монгольской народной армией она уже подходила к Урге, а 8-го столица была освобождена. Через три дня было создано постоянное Народное правительство. Создание Народного правительства было торжественно провозглашено 11 июля, и эта дата празднуется как день победы революции.
Но и при Народном правительстве богдо-гэгэн сохранил свой трон, хотя власть его и была урезана. С богдо-гэгэном подписали особое соглашение, преамбула к которому гласила: «Богдо-хан Монгольского государства Чжебцзун-дамба-хутухту, являющийся священной главой желтой религии, не должен касаться дел государственных, но в делах церкви пользуется неограниченными правами».
Так Монголия стала конституционной монархией, но глава государства богдо-хан имел право решать государственные дела только при непосредственном участии членов народного правительства. Законодательная власть перешла к революционному правительству, но законы вступали в силу лишь после одобрения богдо-хана, который не имел права накладывать на них вето или отказывать в одобрении. Богдо-хан имел право направить на вторичное обсуждение только второстепенные законопроекты, и то не более одного раза. При чрезвычайном положении правительство могло принимать меры и издавать законы без одобрения богдо-хана.
Так называемый «клятвенный договор» между богдо-гэгэном и Народным правительством вступил в силу в ноябре 1921 года.
Перед Монголией открылись перспективы независимого существования и встала сложнейшая задача в корне перестроить производственные и общественные отношения и, не в последнюю очередь, совершить переворот в головах людей. Народное правительство получило в наследство разрушенное кочевое феодальное хозяйство и безнадежно отсталый государственный аппарат. По стране еще бродили грабительские банды разбитых интервентов. Араты изнывали под бременем всевозможных повинностей, поставок и отработок. Ставшее возможным свободное передвижение населения очень скоро изменило облик страны; в некоторых районах население уменьшилось на 70–80 %, в других увеличилось почти в четыре раза. Наряду со светскими и церковными феодальными поместьями в Монголии к тому времени появились и зародыши капитализма. В 1923 году в стране насчитывалось более 2300 торговых фирм, главным образом китайских, но были среди них и английские, американские, русские и 650 монгольских.
Для выполнения стоящих перед страной задач необходимо было сотрудничество всех прогрессивных сил. На созванном в октябре 1921 года Малом хурале бок о бок сидели араты, князья и ламы. Первый раз в истории Монголии простые пастухи обсуждали государственные дела вместе со своими бывшими господами.
Правительство постепенно уничтожало феодальные отношения. В январе 1922 года был издан закон об отмене крепостного права. А годом позже в монгольских степях повсеместно были избраны органы самоуправления. Для руководства перестройкой народного хозяйства была создана центральная кооперативная организация. Эта организация нового типа, «Монценкоп», еще долго не имела в своем распоряжении необходимых капиталов и достаточного количества специалистов. Руководящую роль в кооперативной организации захватил самый богатый феодал, вложивший в нее значительные средства, а именно богдо-гэгэн.
В 1921 году для осуществления культурной революции в Монголии был создан Ученый комитет, предшественник Комитета наук и высшего образования, и в 1924 году в стране уже открылись 23 новые светские школы.
Все это привело к значительным изменениям в жизни аратов. Небольшие скотоводческие хозяйства, освобожденные от феодальных повинностей, стали крепнуть. Влияние ламаизма значительно ослабело. Вот что пишет об этом Овен Гедин:
«На стенах городских домов то там, то здесь виднеются сатирические плакаты, карикатуры, высмеивающие лам. Эти плакаты свидетельствуют о том, что ламаизм приходит в упадок. На одном рисунке изображен лама с широко открытым ртом, в который входит целый караваи груженных товарами верблюдов. Карикатура правдива. Ламы ничего другого и не делают, как только пьют народную кровь и наживаются на предрассудках. Здесь думают, что карикатуры нарисованы русскими. Одно несомненно: красные монголы отворачиваются от монахов и основательно расшатывают престиж ламаизма. Я провел в Урге всего пять дней, но совершенно ясно почувствовал закат ламаизма. Теперь совсем не то, что было раньше. Лама — самый обычный человек. В храме я не видел ни одного светского лица, ни одного богомольца, который преклонил бы колени перед кротким ликом Будды, чтобы обрести душевный покой».
Мне хочется добавить к словам шведского путешественника только одно. Значительная часть плакатов, о которых рассказывает Свен Гедин, была написана самым выдающимся монгольским художником — Марзан-Шарабом. Безудержный шутник сохранил свой старый сатирический стиль, но вложил в картины иное содержание. Используя другую технику, он создал новый вид монгольского искусства — плакаты. По рисунку Шараба были отпечатаны и первые монгольские бумажные деньги — тугрики.
В 1931 году Шараб побывал в Советском Союзе, где познакомился со старой русской и советской живописью. Вернувшись на родину, он продолжал плодотворно работать до самой смерти, последовавшей в 1939 году, когда художнику было 73 года.
Наше трехмесячное пребывание в Монголии подходит к концу. В последние дни мы присутствуем на национальных спортивных состязаниях, традиционном надоме [83]в честь самого торжественного праздника — годовщины Монгольской народной революции. Празднества начинаются 11 июля военным парадом. Во второй половине дня посещаем несколько выставок, посвященных развитию хозяйства и культуры Монгольской Народной Республики. В отдельном павильоне представлены достижения молодой монгольской промышленности: особенно хороши изделия из кожи и дерева, а также продукты пищекомбината.
В другом павильоне показано развитие сельского хозяйства.
