Он критически осмотрел ее.

— А ты, наоборот, выглядишь усталой. Изнуряешь себя работой, собираешься навести порядок в одиночку. Я же сказал, что не хочу, чтоб ты это делала.

— Если не возражаешь, я хотела бы выбросить кое-что ненужное, когда То…

Она проглотила готовое сорваться с губ имя, вспомнив антипатию, которую отец питал ко всем Голардо.

— Когда пикап приведут в порядок, — быстро закончила она.

— Ты отдала его в ремонт? И кто его чинит? — Он устремил на нее пристальный взгляд. — Я бы не стал доверять кому попало.

— Ну, наверное, этот человек вполне надежен. Я справлялась в гараже, где он работал раньше.

— Как его имя? Может быть, я знаю.

— Э… я не помню, — смущенно запинаясь, пробормотала Мэри, чувствуя себя пойманной. Никогда еще ей не удавалось успешно обмануть отца.

— Ты что-то скрываешь. Я по глазам вижу. Отвечай, кто этот человек?

— Билл Рэнделл. — Она подняла руку, увидев, как резко изменилось выражение его лица. — Пожалуйста, не суди о нем по его фамилии. Он и Эдди только двоюродные братья.

— Это неважно. Кровь все равно скажется. Эти Рэнделлы — никчемные людишки, все до единого. И все они ненавидят нас с той ночи, как Эдди и Генри убили твою сестру.

— Разве с тех пор они сделали что-нибудь такое, чтобы ты продолжал их так ненавидеть?

— Это именно они повсюду клеветали на тебя и Оливию! И еще разное другое… Я не могу доказать, но уверен, что это их рук дело. Они подбрасывали камни в ульи, чтобы разозлить пчел. Или дразнили Боя, пока он не начинал беситься. Однажды нацарапали мне на пикапе грязное ругательство.

— Но откуда ты знаешь, что это именно они? Ты кого-нибудь застал на месте преступления?

— Нет. Но это наверняка они. Или Голардо.

— Но папочка! Подобные проделки скорее напоминают шалости школьников. А Билл, насколько я могу судить, никогда не имел неприятностей с полицией. Я заезжала в местный департамент, перед тем как решилась его нанять.

— Все равно мне не нравится, что он будет болтаться на всем ранчо.

Сдерживая невольное раздражение, Мэри снова попыталась убедить его:

— Мне он кажется неплохим парнем, который просто хочет подработать. А я все равно нуждаюсь в помощи. Ты же сам сказал, что мне не следует надрываться одной. Билл предложил перевезти кое-какие вещи, когда закончит с ремонтом. И если у тебя нет лучших предложений, пускай пока все остается так, как есть.

Он недовольно нахмурился, потом обреченно вздохнул.

— Хорошо, поступай как знаешь. — Он вдруг подозрительно покосился на нее. — Кстати, я все забываю тебя спросить. Как ты добираешься сюда?

Мэри беззвучно застонала.

— Я взяла автомобиль на время, — уклончиво ответила она.

— У кого же?

Она знала, что он не отстанет, и ответила со вздохом:

— Ну хорошо. Машину мне дал Тони.

— Голардо! — Отец наконец взорвался. — И для чего тебе понадобилась именно его машина?

— Пожалуйста, только не говори опять, что он наш враг.

— Но это так, черт побери! И машина, скорее всего, часть его плана, как прибрать к рукам мою землю. Он рассчитывает своими уловками убедить тебя отказаться помогать мне.

Его слова еще больше усилили раздражение Мэри, хотя подобная мысль мелькала и у нее самой.

— Но это смешно! Тони одолжил машину без всяких условий. Если бы это была уловка с его стороны, разве я согласилась бы?

Но отец упрямо покачал головой.

— Он что-то задумал, помяни мои слова. Голардо слишком честолюбив, чтобы выпустить из рук такой куш.

Чтобы не обсуждать эту тему, Мэри решила перевести разговор на другой предмет:

— Я не могу обратиться в банк за ссудой, пока мы не решим окончательно, что ты планируешь делать с ранчо. Мне кажется, будет лучше, если мы скажем, что ты собираешься открыть платные конюшни.

Отец слушал ее, и глаза его засветились мягким светом.

— Знаешь, детка, маленькой ты всегда робела, когда на тебя обращали внимание. А если с тобой заговаривали, даже убегала прочь. И вот теперь ты одна пытаешься вытянуть меня из дыры, куда я угодил. — Он медленно улыбнулся. — Думаю, все эти годы, что ты жила у тетки в Калифорнии, стоили того.

Мэри согласно кивнула, улыбаясь ему в ответ.

— Тетя просто специалист по воспитанию твердого характера. Не знаю, что бы я без нее делала.

— Тебе, наверное, хочется быстрее вернуться к ней, к друзьям? — Улыбка медленно исчезла с его лица.

И снова не свойственная ему раньше ранимость заставила ее сердце болезненно сжаться.

— Ты же мой папа! — напомнила она ему. — Я буду просто счастлива жить здесь, с тобой, пока я тебе нужна!

— Это правда, Мэри? — Он беспокойно всмотрелся в ее лицо. — Знаю, что спрашивать не имею права, но…

— Имеешь право. Я… — Внезапно набежавшие слезы затуманили ей глаза. — Я люблю тебя, папа. Тебе незачем волноваться, что я уехала от тетки из-за тебя. Здесь моя родина, и, несмотря на тяжелые воспоминания, она ей и останется.

Мэри хотела главным образом успокоить отца, но, произнося эти слова, она вдруг осознала, что говорит чистейшую правду. Она действительно все больше и больше начинала чувствовать себя здесь дома.

— Спасибо, детка. Ты не знаешь, как это важно для меня. Вдвоем мы справимся с Голардо.

Голардо… Одно звучание этого имени вызывало в ней странный трепет. И одновременно Мэри ощутила жесткий укол совести. Отец никогда не поймет, если узнает, какое воздействие оказывает на нее присутствие Тони. Она и сама не совсем это понимала. Испугавшись, что может как-то выдать себя, Мэри быстро перевела разговор на другую тему и старательно избегала разговоров о Тони до конца своего посещения.

Тонкий слой облаков почти не смягчил солнечного полуденного жара, когда Мэри вывела Боя из конюшни на лужайку. Полностью поглощенная своенравным жеребцом, она все-таки сразу услышала шум мотора подъезжавшей по аллее машины Тони и мгновенно узнала ее. Когда он поравнялся с загоном, Мэри успела перевести Боя на спокойный шаг.

Тони вышел из автомобиля и облокотился на изгородь, его улыбка выражала живое восхищение.

— Вижу, ты наконец сумела очаровать этого строптивца?

— Ему необходимо как можно больше движения, — ответила она, делая вид, что не обратила внимания на его комментарий. — Это поубавит в нем упрямства. Но мне еще достаточно дорога жизнь, чтобы я решилась сесть на него верхом.

— Дай мне попробовать. Когда я его чистил, он переносил меня довольно терпеливо.

— Невозможно. Отец — единственный, кому Бой разрешает садиться на себя верхом. Если он тебя сбросит, я буду винить в этом себя.

— Слышишь, Бой? Значит, ей не все равно!

Тони оседлал жеребца с уверенностью и сноровкой, которая несколько поубавила ее страхи. Бой едва ли заметил, когда Тони вскочил в седло — с такой легкостью он это сделал. Когда Тони пустил его шагом, жеребец слегка взбрыкнул передними ногами, но невольно подчинился мастерству наездника. Они словно слились воедино — сильный, горячий конь и управляющий им человек, и Мэри поймала себя на том, что, приоткрыв рот, любуется великолепной картиной, которую они представляли.

Сделав несколько кругов по лужайке, Тони придержал коня и неожиданно предложил:

— Что если оседлать еще одну из ваших лошадок и покататься нам вдвоем?

— Как просто ты все это проделал, — отметила Мэри. — Ты, должно быть, брал специальные уроки.

Тони с улыбкой пожал плечами.

— Так, занимался немного. Если ты поедешь со мной, я расскажу все подробно.

С того дня, как Мэри вернулась домой, ей еще не удавалось выкроить время для верховой прогулки, и теперь эта мысль показалась ей такой заманчивой, что она, не раздумывая, согласилась.

Они поскакали по холмистой равнине. Воздух был напоен свежими запахами весны. Ветер весело играл их волосами, он взъерошил густые кудри Тони и растрепал аккуратно сколотый узел Мэри. Бой и гнедой мерин, которого выбрала Мэри, сначала скакали дружным галопом, но постепенно замедлили бег и пошли шагом, позволив своим ездокам повести спокойную беседу.