Лукерья прекрасно понимала: в их селе, пусть даже курортном, сыну и невестке, людям образованным, никак не найти работы. Да и внучкам лучше учиться в городской школе. А искупаться в озере для них не проблема; благо имеется машина и крыша над головой, все-таки приезжают в гости не к чужой тете, могут жить сколько хотят и кушать не ресторанную бурду, а вкусненькое, домашнее. Вспомнив о еде, старушка всплеснула руками. Конечно, как она могла забыть? Проклятый склероз! Муки-то на пирог не хватит! И как это ее угораздило? А все старческая болезнь, нужно попросить сыночка или невестку, чтобы привезли из города какое-нибудь лекарство от напасти. Ведь совсем недавно пекла лепешки, пригласив на чай свою подругу бабку Анну, и еще тогда подумала, что надо бы пополнить запас. Лукерья заметалась, как пойманная птица. Сельский магазин в выходные не работал, и страждущим приходилось ходить за три километра в другое село. Следовать их примеру старушка не собиралась. По выходным с транспортом туго, в ту сторону редко кто едет, а пешком ей уже не под силу. Придется занимать у соседей.

Вернувшись в дом, Лукерья посмотрела на настенные часы. Они показывали половину седьмого. Решив приготовить начинку, чтобы скоротать время и не показаться соседям невежливой, она достала из холодильника мясо и грибы. В хозяйственных хлопотах час пролетел незаметно, и старушка стала собираться к соседям. Выйдя во двор и бросив взгляд на дом слева, где жили Фокины, она с огорчением вспомнила: еще вчера вечером те уехали в город к детям. Придется навестить соседей справа, Бобровых. Эта мысль не придала Лукерье радости. Бобровых она не любила, как, впрочем, и многие жители села. За что любить-то?

Бывает так: живут себе люди, вроде никому зла не делают, а не привлекают. Однако иногда бабка совершенно откровенно отвечала самой себе на вопрос, почему ей не нравятся Бобровы. Ей казалось: они слишком много о себе мнят. Правда, не исключено, что имеют на это право: люди образованные, Иван – агроном, Мария – учительница, сынок Рафаил (ну и имечко придумали, его все равно так никто не называет, все Рафик да Рафик) учился в городе в институте, а в селе образованных по пальцам пересчитаешь. Только пусть считают как хотят, а права такого им никто не давал – брезговать людьми. Как именно Бобровы брезговали, местные сплетницы не могли объяснить. При встрече с каждым жителем села они улыбались и здоровались, однако всем казалось: их улыбки неискренни, натянуты. Мария никогда не поддерживала с местными женщинами долгих разговоров: подойдет, постоит немного, скажет пару слов, а потом домой: то мужа кормить надо, то тетради проверять. Ну разве это не пренебрежение к простым людям? У многих, да вот хотя бы у нее, Лукерьи, дети тоже выучились и не ведут себя так. Это во-первых. А во-вторых, никто из села не решается сказать Марии про Рафика, хотя все знают, что после той ужасной истории с девушкой он так и не отошел и лечится, крыша малость поехала.

Постояв еще несколько минут и поругав про себя соседей, старушка твердым шагом направилась к их дому. Вот и забор выстроили не как у людей: большой, каменный, красивая железная дверь со звонком – выпендреж сплошной! Не то что у остальных! Калитки день и ночь распахнуты, в селе все друг друга знают и воров не боятся. Лукерья с силой приложилась пальцем к кнопке звонка. Никто не откликнулся.

«Странно», – сказала себе женщина и позвонила еще. Но в доме не зашевелились. «Аль уехали куда?» – удивилась Лукерья, вспоминая, что не видела Бобровых уже дня три. В раздумьях она оперлась на дверь, которая оказалась незапертой. «Ну вот, потому и не отворяют», – решила старушка и громко крикнула:

– Мария!

Зовя хозяйку, она продвигалась в глубь ухоженного бобровского сада. «Чаевничают, что ли?»

Лукерья дернула за ручку входной двери. Тоже не заперто. Старушка просунула голову в дверной проем и еще раз позвала хозяев. Безрезультатно. «Али в спальне сидят?»

Женщина прошествовала в прихожую и открыла дверь в гостиную. В нос ей ударил тошнотворный сладковатый запах. Иван Бобров лежал на полу в луже крови, раскинув руки, и смотрел на орущую соседку остекленевшими глазами.

Следственная группа из ближайшего города Залесска не заставила себя долго ждать. Вместе с участковым села Степаном Игнатьевичем милиционеры нашли и остальных членов семьи. Мария лежала в спальне, а Рафик – в погребе. По первоначальному заключению экспертизы, все трое были убиты ударом ножа в спину.

Обычно в деревнях и селах местные жители замечают много того, что помогает следствию. В данном случае свидетелей не нашлось.

Происшествие на той дискотеке не вселило в нее пессимизм и не заставило отказаться от намеченной цели. Любая достойная цель трудна, и тем приятнее будет на душе, когда ты ее достигнешь.

Придя на следующее утро в школу, она опять пыталась попасться Алексею на глаза и два раза ловила его рассеянную улыбку. Юрка, подойдя к ней в школьном дворе и больно схватив за руку, злобно сказал:

– А все-таки ты ему не достанешься! Я привык добиваться своего! Лучше тебе понять это сейчас.

– Отвали, козел, и не смей ко мне приближаться! – Она вырвала руку и плюнула Юрке в лицо.

Парень замахнулся на нее, однако она закричала:

– Не смей подходить ко мне ближе чем на километр, а не то я сообщу милиции!

– Смотри – не успеешь! – просипел Юрка и двинулся в школу. Краем глаза она заметила их классную руководительницу Анну Викторовну, созерцавшую ссору и не вмешавшуюся. Она знала почему: та боялась. А вот она не боится. Юрка стоял преградой на пути к ее мечте, а преграды необходимо устранять.

Иногда она задавала себе вопрос: что бы изменилось, если бы не появился Юрка? Алексей все равно ее не замечал, и надо было придумывать новые способы. Как-то вечером, расчесывая свои роскошные волосы, она вспомнила лагерь и их первую и единственную встречу. Тогда Алексей оценил ее красоту. Может быть, создать аналогичную обстановку?

Она решила послать Алексею записку, напечатанную на компьютере, с приглашением подъехать на автобусе № 20 до конечной остановки и выйти к реке. Ей было знакомо это место: летом они нередко ездили туда с мамой. На берегу много больших камней, она сядет на один из них, распустит волосы, он подойдет к ней, как тогда... Идея показалась замечательной. С запиской проблем не возникло, однако написана она была от имени Лены. Этим именем приход Алексея казался гарантированным.

Она приехала туда на полчаса раньше, выбрала самый большой камень, уселась на него и распустила волосы. На минуту ей почудилось, что она снова попала в сказку, и лучше бы в эту сказку никого не пускать, кроме... Вот послышались шаги. Она не обернулась, потому что знала: это он. И действительно, знакомый голос с удивлением произнес:

– Сирена? А ты что тут делаешь?

У нее замерло дыхание, она не знала, что ответить. Алексей улыбнулся:

– Похоже, нам с тобой нравятся одни и те же места. Ты никого здесь не видела?

Она покачала головой. Алексей попрощался и пошел вдоль реки. Из ее глаз покатились слезы. Ее возлюбленный шел искать Лену, а русалки или сирены ему были не нужны.

На следующий день Алексей, к ее немалому удивлению, сам подошел к ней в школе.

– Никогда так больше не делай. – Он вложил в ее руку скомканную записку и, не сказав ни слова, направился в свой класс.

Ей не стало больно. Она не потеряла веру в эту мечту. Его поступок придал ей сил. Может, и хорошо, что ее испытывают Небесные Силы. Потому что для исполнения второй мечты потребуется еще больше сил и умений.

Оперативная группа из Залесска во главе со старшим лейтенантом Николаем Ведерниковым, сидя в конторе участкового Степана Игнатьевича, ломала голову над так неожиданно свалившимся на них преступлением.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но дело пахнет «глухарем», – сказал, прихлебывая чай, Юрий Ряшенцев. – Не преступник, а фантом какой-то! Денег и драгоценностей не взял, следов борьбы экспертизой не обнаружено, жители ничего подозрительного не видели.