– Ты не ответила, где живешь, – обратился мужчина к гостье. – Если далеко, я дам тебе денег на такси.

– Не поняла… Завтра суббота. Ты сказал, у тебя выходной.

– Это прощание, Лариса.

Ее лицо исказилось и как-то сразу постарело. Владимир удивился, как он мог счесть ее привлекательной. Очарование исчезло. Перед ним стояла немолодая, повидавшая виды женщина.

– Ты импотент?

– А ты – проститутка?

Она грязно выругалась. Гоголев швырнул ей на руки ее одежду и потащил девушку в прихожую.

– Две минуты – и чтобы тебя здесь не было!

Владимир сильно хлопнул дверью, давая ей понять: дальнейший разговор не состоится. Дама еще долго бранилась, прежде чем хлопнуть дверью подъезда в ответ.

Владимир долго не мог заснуть, ворочался в постели. Он слышал, как прошелестел короткий летний дождь, возвещая о том, что завтра погода будет еще жарче. Мысли крутились в его голове и постоянно напоминали о Галине и недавнем неприятном инциденте с Ларисой. Мужчина старался прогнать их, как назойливых мух, называемых осенними жигалками, которые досаждают людям в конце лета и начале осени. Они очень верткие, казалось, видят то, что происходит сзади, третьим глазом, и поэтому их трудно убить. Вот и его мысли походили на этих противных насекомых. Наконец ему удалось уснуть, однако ни свет ни заря он вскочил на ноги и принялся бесцельно бродить по комнате, потом взял пульт телевизора и стал переключать каналы. Одна передача привлекла его внимание. В общем речь шла о молодых папах и мамах, многим из которых едва исполнилось четырнадцать лет. Немолодая врач с усталыми глазами просила родителей как можно раньше знакомить своих деток с противозачаточными средствами.

– Аборт – далеко не безобидное средство, – вещала она. – Это травма для организма и психики. К тому же девушка рискует остаться бездетной. А еще – это убийство!

Последняя фраза докторши привела Владимира в оцепенение. Как завороженный, он припал к экрану, на котором разворачивалось действо фильма об абортах. Камера равнодушно фиксировала мучения и борьбу за жизнь маленького человечка. Холодный пот выступил на его загорелых щеках. Возможно, это ожидало его сына или дочку! Галю, если она действительно решилась на убийство ребенка, следовало остановить, и чем скорее, тем лучше. Гоголев бросился в коридор и схватил борсетку с мобильным телефоном. Его дрожащие пальцы набрали Галин номер. Хладнокровный голос возвестил, что абонент недоступен.

– Черт! – Мужчина кинул мобильник на диван и обхватил руками голову.

Дело в том, что бывшая девушка тоже снимала жилье, однако никогда не приводила туда Гоголева. Ее зарплаты не хватало на однокомнатную квартиру, и Галя скромно ютилась во времянке, помогая сварливой пожилой хозяйке частного дома убирать во дворе и кормить птицу. Сколько в этом городке частных домов? За выходные он не управится. Мужчина удивлялся сам себе. Галя была нужна ему как женщина, правильнее сказать – как сексуальный партнер, но не как человек, и поэтому ему и в голову не приходило поинтересоваться, на какой улице она обитает. Какое равнодушие! Как ей должно быть больно! Гоголев стонал и ломал пальцы. Хотя в понедельник они обязательно должны будут увидеться на работе, заместитель главного редактора решил поспешить: вдруг его бывшая любовница жаждет избавиться от никому не нужного ребенка! И тогда она найдет способ. Боже, как остановить ее? Внезапно Владимир хлопнул в ладоши.

– Как же я сразу не догадался!

Адрес Галины наверняка имел директор и главный редактор издательства, его друг, Арсен Авдолян. Минута – и Владимир набрал номер Арсена. Но и тот, по закону подлости, находился вне зоны доступа. Заместитель вспомнил: каждые выходные редактор с семьей совершает путешествия в отдаленные уголки Крыма. Этим и объяснялось отсутствие связи. Гоголев лег на диван и снова уставился в экран. Он не вдумывался в содержание передач – просто лежал, погруженный в свои мысли. Вечером заместитель главного редактора почувствовал голод и встал, чтобы приготовить ужин. Владимир соорудил огромный бутерброд с копченой колбасой и сыром, украшенный перышком укропа, но, едва надкусив его, понял: ему не проглотить и кусочка. Он решительно отодвинул стакан с крепким чаем и возвратился в комнату, на диван, с ужасом думая о том, как проведет воскресенье. Ничего не хотелось делать. Раньше Гоголев уходил в горы или на пустынные пляжи, один или вместе с Галей. Вообще мужчина предпочитал одиночество, однако девушка не мешала ему. Она никогда никому не мешала. И сейчас не хотела мешать…

Чтобы не мучиться кошмарами, Владимир проглотил пару таблеток снотворного, оставленного хозяйкой, и погрузился в сон. Лекарство помогло, и до утра мужчина не маялся, как вчера, и не считал трещины на плохо побеленном потолке. Встав утром, он приготовил завтрак, принял душ и начал одеваться. Арсен явится только к вечеру, но заместитель не имел права ждать. Посмотрев на себя в зеркало, Владимир ужаснулся. Да, тот еще видок: бессонная позавчерашняя ночь и непроходящее беспокойство оставили на его лице свои отметины. Лихорадочно горели красные воспаленные глаза, окаймленные черными полукружьями, бледные щеки ввалились. Темные очки не внесли заметных улучшений в его внешность. Гоголев вышел на улицу, отметив про себя: стало еще жарче. Хорошо, что он догадался захватить плавки. Мужчина уже решил, куда он поедет: в парк Героев. По его аллеям они любили бродить с Галей. Может, она сейчас дышит свежим морским воздухом – без него? Вскинув на плечо спортивную сумку, Владимир быстрым шагом направился к остановке. Нужную маршрутку не пришлось долго ждать, и белый микроавтобус, в салоне которого остро пахло потом, смешанным с дезодорантами и духами, понес его на окраину города.

Как только судьба занесла его в этот приморский городок, Гоголев сразу облюбовал парк Героев для воскресного времяпрепровождения. Он не раз мысленно говорил «спасибо» строителям и архитекторам, создавшим это чудо. На окраине курортного города, но не на самом отшибе (многоэтажки высились еще на многие километры вдаль) появился уголок Южного берега – с можжевеловыми и сосновыми лесопосадками, самшитовыми и кипарисовыми аллеями, с укромными скамеечками, скрытыми от любопытных глаз, где влюбленные могли нашептывать друг другу ласковые слова. Для любителей цивилизации проложили широкую дорогу, выложенную большими плитами, по обе стороны которой посадили платаны, в народе называемые «Бесстыдницами». Их толстые ветви с широкими зелеными узорчатыми листьями служили идеальной защитой от жары. Собственно, как эта дорога, так и другие, вольно протоптанные отдыхающими тропинки вели к морю – галечному пляжу с чистейшей водой, простиравшемуся на не охватываемое глазом пространство. В прошлом году Галя и Владимир заприметили чудный уголок – маленькую сказочную полянку среди кривоствольных крымских сосен. От нее было рукой подать до воды. И сейчас мужчина торопился на знакомое место. Девушка могла быть там. Как он об этом мечтал!

– Лишь бы никто другой не покусился на наше место, – бормотал Гоголев, проходя по кипарисовой аллее.

Целебный воздух ласково щекотал ноздри. Кипарисы горделиво охраняли покой чу́дного уголка. Сквозь зеленую листву диких слив и яблонь уже проглядывали маленькие плоды. Успокаивающе щебетали птицы. Ничто в природе, казалось, не предвещало никакой трагедии, и от этого становилось легче на душе. Увидев верхушки знакомых сосен, он ускорил шаг. А вот и знакомая поляна. Нет, сегодня ее никто посторонний не занял, однако и девушки здесь не было. Несмятая, немного пожухлая от ранней жары трава говорила: сюда пока еще никто не приходил. Почему-то мужчина решил подождать. Открыв молнию на сумке, он расстелил покрывало и лег, подставив солнцу бледную спину. Когда жара стала нестерпимой, он встал и направился к морю. Несмотря на начало июня, вода нагрелась уже до двадцати градусов, и у берега вовсю плескались малыши. Владимир вошел в воду по пояс, оттолкнулся от дна и поплыл, поставив целью довести себя до изнеможения. Ему казалось: так быстрее пройдет время. Наступит вечер. Галя, скорее всего, придет сюда вечером. Ей в ее положении нельзя гулять по жаре. Если, конечно, она не изменила своего ужасного намерения. Поплавав с полчаса, от души поныряв и изучив дно, он прогнал стайку ставриды с серебристыми брюшками, спугнул огромного краба, прятавшегося среди камней, заросших морской травой, и вернулся на полянку. Подстилка нагрелась, и он с наслаждением упал на нее. Солнечные лучи ласкали его тело. Море убаюкивающе шуршало галькой. Гоголев не заметил, как задремал, и проснулся, лишь когда нестерпимая жара уступала место предвечернему мягкому зною. Он сел и огляделся по сторонам. Никто не собирался тревожить его покой, в том числе и человек, появления которого он ждал больше всего. И, по-видимому, напрасно. Галя и не думала приходить сюда. Он еще раз искупался, чтобы не терять бодрости, собрал вещи и поплелся на остановку, с ужасом думая, что станет делать вечером. Опять стаи неотступных мыслей, бессмысленное щелканье пультом и лежание на диване… Чтобы отсрочить вариант подобного времяпрепровождения, он прошел пешком три остановки, а потом сел в троллейбус, отнюдь не спешивший довезти пассажиров со скоростью маршрутки. Однако и этот вид транспорта все же в конце концов доехал до дома Владимира. Уже смеркалось, когда мужчина открыл дверь и нехотя вошел в квартиру.