Бывало, что наспех проложенные железнодорожные пути на заводе находились в таком состоянии, что вагоны при движении сходили с рельсов. Так, 19 сентября 1932 г. в литейном цехе произошел сход с рельсов трех вагонов.[8] Заводской транспорт, особенно паровозы, часто выходил из строя, например, в феврале 1933 г. из пяти паровозов был исправен только один. 28 мая 1935 г. при подаче платформы в печной пролет литейного цеха по халатности машиниста паровоза № 2 Прокофьева были выбиты ворота. 18 июля следующего года на железнодорожном перекрестке у инструментального цеха столкнулись заводские паровозы № 2 и 4. Результат «ДТП» – длительный простой в ремонте. Аналогичная авария произошла на том же переезде и 29 сентября 1937 г. Перед этим 19 апреля того же года в результате столкновения на переезде паровоза с грузовой машиной была полностью разбита прицепленная к ней пушка Ф-22. Лишь в июле 1938 г. после череды аварий началось оборудование железнодорожных переездов световой сигнализацией.

Захламленность завода мусором и грязью зачастую приводила к тому, что приходилось проводить месячники по сбору на его территории металлолома, внеочередные субботники и прочие мероприятия. В неудовлетворительном состоянии хранилось импортное оборудование, завозимое в здания цехов. То самое, которое покупалось за золото и валюту за границей, в Германии и США. Часто бывали случаи «самовольного вскрытия упакованных ящиков, поломки, пропажа отдельных деталей, разбросанность». Некоторые ящики были завалены землей и отбросами цехов. Поступавшие станки разгружались хаотично по всему заводу.[9]

На подобные массовые явления в подчиненной ему тяжелой промышленности обращал внимание в особом приказе нарком Серго Орджоникидзе. В конце февраля – начале марта 1933 г. на заводе работала комиссия Наркомтяжпрома СССР. Ею было, в частности, установлено, что «никто на заводе не может дать сведений о наличии оборудования, учет составлен хаотично, оборудование месяцами хранится на открытом воздухе».[10] Данные факты не являлись единичными и характеризовали общее состояние техническо-производственной и финансово-коммерческой деятельности завода. Предприятие, на которое руководство страны возлагало особые надежды, было признано «плетущимся в хвосте».[11]

2 марта первый директор завода Лисянский был уволен с формулировкой «за непринятие мер по отношению к лицам, недобросовестно относящимся к порученной работе, и расхлябанность». Новым директором был назначен Л. Радкевич. Карательные меры были применены и к другим лицам. Так, начальник бюро оборудования «Нового Сормова» Жуин был арестован на 30 суток с последующей отдачей под суд. Кроме того, суду были преданы председатель приемочной комиссии Колмаков, начальник бюро оборудования механического сектора Шумков, начальник сектора проверки, коммерческий директор, начальник капитального строительства и главный механик.[12] Были обнаруженыи финансовые злоупотребления. Так, в растрате государственных средств уличили уполномоченного финансового сектора Диментман.

Л. А. Радкевич, назначенный директором завода № 92 в марте 1933 г.

Большие трудности завод испытывал из-за нехватки квалифицированных технологов. Специалисты, переведенные с завода «Красное Сормово», работали с расчетом на индивидуальную подгонку узлов и деталей без соблюдения серийности. Технологическая служба была организована плохо. Ее работники были разбросаны по цехам и подчинялись непосредственно их начальникам. Лишь в августе 1933 г. был организован отдел главного технолога завода. Первоначально он состоял из маршрутной группы, кузнецов по горячей и холодной штамповке, технологической группы, группы нормирования, конструкторских групп по проектированию инструмента и приспособлений и группы технологических планировок.

Как и на других заводах, одной из важнейших проблем являлось снабжение. Зачастую оказывалось, что часть необходимых материалов вообще не была заказана, а другие же заказывались в количествах, в несколько раз превышающих фактическую потребность. Топливо, поступавшее на предприятие с соседнего завода № 2 «Нефтегаз», часто было некачественным, иногда мазут подавался с 40-процентным обводнением и с грязью.[13] Оставляли желать лучшего и другие поставщики. Так, Кулебакский металлургический завод поставил на «Красное Сормово» бракованные ободные кольца в количестве 209 единиц.

Все эти трудности сказывались на выполнении производственной программы. В апреле 1933 г. прошла общезаводская конференция рабочих и ИТР по выполнению заданий партии. На ней сразу было отмечено, что «завод «Новое Сормово» в отличие от ГАЗа и завода № 21 не в состоянии пока выполнять плановые задания». С большими трудностями работал кузнечно-прессовый цех, проект которого во время постройки изменялся семнадцать раз. Негативной оценке подверглась деятельность первого директора Лисянского. Отмечалась также полная нереальность плана, нехватка снабжения. Завод имел дефицит денег в четыре миллиона рублей, из-за чего постоянно задерживалась выплата зарплаты.[14]

На общезаводской конференции заводского комитета «Нового Сормова», проходившей 17 июля того же 33-го года, также отмечались многочисленные негативные моменты в работе предприятия – «вокруг цехов разбросаны импортные детали, плановые задания запутаны, техучеба проходит неудовлетворительно, много прогулов».[15]

Еще одной непреодолимой проблемой была неравномерная загрузка цехов. Например, в машиностроительном цехе в начале месяца «было нечего делать», а в конце – штурмовщина и аврал плюс сверхурочные работы. В цехах зачастую не имелось конкретного плана деятельности и работа велась хаотично. В мае 1935 г. механический цех № 1 заранее получил задание на производство пробок для ретурбентов и имел достаточно времени на подготовку. Однако к моменту получения штамповки цех никакой работы не произвел, начав с опозданием «…работать методами, на ходу выбираемыми мастерами и наладчиками». Даже Горьковский краевой комитет ВКП(б) отметил крупные недостатки в работе завода, а главное, констатировал отсутствие какой-либо борьбы с ними со стороны хозяйственных, партийных и профсоюзных организаций завода.[16]

На качество продукции оказывали влияние самые различные объективные и субъективные факторы: низкая культура труда и элементарная халатность, трудности освоения технологических процессов, некачественное сырье, постоянное применение авральных и штурмовых работ, особенно в конце месяца, квартала, года и т. д.

12 марта 1932 г. на заводе был создан отдел технического контроля (ОТК). Его функции состояли в контроле качества металла, поставляемого на завод, межцеховой приемке, контроле качества выпускаемых изделий и учете брака. Отдел подчинялся лично директору завода. Входившая в него общезаводская комиссия по браку должна была «осуществлять сплошной контроль в цехах».

Довольно сложно оценить, каков же в действительности был средний уровень брака на «Новом Сормове». Согласно официальному отчету, за десять месяцев 1933 г. он составил 2,8 % от вала. Однако эти данные, мягко говоря, сомнительны.

9 февраля 1933 г. прошло расширенное заседание президиума завкома завода, посвященное в основном вопросам качества продукции. На нем, в частности, отмечалось, что основной брак давал кузнечный цех. В нем не было технического руководства, термических измерений, подогревательных печей и нужной температуры под молотами. В инструментальном цехе отсутствовали чертежи и допуски. Средний брак по заводу определили «примерно» в 25 %, а брак кузницы – в 60 %. Отмечалось также, что на заводе мелкие детали изготовляются небрежно, «нечем измерять температуру, неквалифицированные мастера, не разработан технологический процесс и т. д.[17]».