И. А. Мирзаханов, назначенный директором завода № 92 28 января 1938 г. (фото сделано позднее)

Однако механизация обработки привела к новой проблеме – обеспечению инструментом, расход и поломки которого возросли в неимоверных количествах. Например, обострилось положение с фрезами. Только в механическом цехе № 1 за один месяц 38-го года ломались 300–400 фрез.[57] Сверла, поставляемые из инструментального цеха, часто изготавливались с отступлением от нормалей, что приводило к неправильной сверловке.

По мере механизации работа инструментального цеха стала оказывать все более заметное влияние на функционирование завода в целом. Так, после нормального выполнения программы января – февраля 1939 г. в марте опять наметилось отставание из-за резкого снижения скорости и качества работ на расточке стволов в механическом цехе № 2. Причина – плохое качество резцов, полученных из инструментального цеха.

Нехватка инструмента приобрела хронический характер. За первый квартал 1939 г. инструментальным цехом заявки на фрезы были удовлетворены на 14,2 %, на сверла – на 28,9 %, на абразивы – на 40 %, на быстрорежущую сталь – на 86 % и только на пилы план был выполнен на 115 %.[58] О количестве расходуемого инструмента можно судить из приведенной таблицы.

В 1938–1939 гг. в связи с переходом предприятия на массовый выпуск орудий особенно актуальным стал вопрос о себестоимости продукции. Перерасход фонда заработной платы, огромный расход дорогостоящего металла и инструмента – все это приводило к неуклонному удорожанию пушек по сравнению с первичной калькуляцией. На заседании производственного актива 10 марта 1938 г. были озвучены данные о том, что общая себестоимость Ф-22 в 1938 г. увеличилась на 30 млн. рублей. Одна пушка стоила уже в пятнадцать раз дороже легкового автомобиля ГАЗ М-1.[59]

В октябре 1938 г. «Новому Сормову» каким-то чудом удалось выполнить сверхплановое задание, сдав армии 50 орудий Ф-22 в честь 21-й годовщины Октябрьской революции. Кроме того, цех прицелов выполнил программу октября на 101 %, а инструментальный закончил месячную программу к 28 октября.

Однако другие цеха подобных достижений не имели. Литейный цех срывал поставки деталей № 67-1 (станок Ф-22). В приказе директора от 3 ноября отмечалось, что «…данная деталь весь 1937 год и 9 месяцев 1938 года шла с большим браком: 1937 г. – 88 %, июнь 1938 года – 68 %, июль – 70 %, август – 82 %».[60] Всего за это время были забракованы 692 станка пушки.

Тем не менее к декабрю завод наконец начал кое-как справляться с планом (правда, сильно урезанным) по выпуску орудий. Впервые с момента своего пуска он закончил год более или менее успешно. Согласно годовому отчету, оборонная программа была выполнена на 100,8 %.[61] В приказе директора от 28 декабря 1938 г. говорилось: «Можно констатировать, что производство Ф-22 заводом в целом освоено».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 февраля 1939 г. завод № 92 был награжден орденом Ленина «за создание и освоение новых образцов вооружения». Поздравления были получены от наркома вооружения И. М. Кагановича и начальника ГАУ РККА Кулика.

Всего же в 1938 г. завод № 92 в Горьком и Кировский завод в Ленинграде сдали армии около тысячи орудий Ф-22. На самом деле радоваться было особо нечему. Приказ о принятии пушки на вооружение был подписан еще в 1935 г. И вот к началу 1939 г. удалось поставить всего 1429 орудий, и это с двух крупнейших заводов страны! Да и качество пушек оставляло желать лучшего, многие приходилось потом переделывать по гарантии. Всего же до 1940 г. Красная Армия получит менее трех тысяч Ф-22.[62]

Тот же Каганович в своих многочисленных приказах крайне негативно оценивал работу практически всех советских оборонных заводов. В частности, в приказе № 351 от 15 сентября он писал: «В конструкции вносятся без серьезной проверки многочисленные изменения… Материалы и заготовки (литье, поковка) выдаются в производство бесконтрольно и без учета фактических потребностей, вследствие чего брак, полученный в процессе работы, скрывается без предъявления ОТК. Т. о. создается т. н. скрытый брак, который в отчетах потом выражается в нехватке, недостатке материалов и деталей… Планы и заявки на снабжение часто составляются без учета имеющихся заказов и без увязки с финансовыми планами, что приводит к массовым неплатежам и дебиторской задолженности».[63] Этот приказ наглядно иллюстрирует, в каком хаосе работала советская военная промышленность в предвоенные годы.

Тем временем руководство ГАУ РККА, недовольное медленным внедрением пушки Ф-22, еще в апреле 1938 г. снова поставило вопрос о снятии ее с производства и заменой новым 76-мм орудием, разработанным на Кировском заводе конструктором Махановым. Но Грабин и тут не растерялся. Понимая, что времени на создание нового «чудо-орудия» нет, он решил просто усовершенствовать Ф-22, выдав ее модернизированный вариант за новую дивизионную пушку. И его авантюра снова удалась!

При личном вмешательстве Сталина грабинское КБ и завод № 92 получили разрешение на проектирование и постройку «новой» пушки на конкурсной основе с Кировским заводом. По всей вероятности, подобная состязательность целенаправленно насаждалась вождем с целью ускорить внедрение в производство новых орудий и выявить наиболее удачные, на его взгляд, образцы. Впрочем, в пушках «вождь и учитель» ничего не понимал, посему главное было произвести на него внешний эффект.

Так или иначе, в мае 1938 г. началось проектирование орудия Ф-22УСВ, причем требование приспособить систему для зенитного огня больше не выдвигалось. По замыслу конструктора эта пушка должна была в значительной степени унифицироваться с Ф-22, и в ее конструкции предусматривалось сокращение количества дорогостоящих деталей, изготовленных из цветных металлов и легированных сортов стали.

Проектирование орудия велось по-стахановски в очень сжатые сроки, уж очень боялся Грабин проиграть «кировцам». Было применено совмещение процессов конструктивно-технологической разработки и деталировки, впервые была даже пропущена фаза эскизного проекта. Техническую документацию закончили в августе, а в ноябре цеха получили первые задания по изготовлению деталей для опытных образцов. При этом степень унификации Ф-22УСВ с Ф-22 достигала 50 %, что должно было упростить внедрение орудия в производство.

Впервые предусматривалось широкое применение полых деталей, вместо специальных штампованных колес на эту пушку установили автомобильные от грузовика ЗИС-5. После выстрела в Ф-22 часто происходило заклинивание гильзы. Сам Грабин объяснял это использованием французских снарядов времен Первой мировой войны, но, согласно архивным документам, причина была в плохом качестве снарядов отечественного производства: кривые донья, корпуса гильз и т. п. Поэтому, чтобы исключить заклинивание в конструкцию затвора был введен механизм принудительного экстрактирования стреляной гильзы.

В декабре 1938 г. на подмосковном полигоне в присутствии главного инспектора артиллерии Воронова проводились войсковые испытания четырех орудий Ф-22УСВ и четырех орудий Кировского завода. Сначала пушки испытывались передвижением по пересеченной местности на прицепе гусеничных артиллерийских тягачей «Комсомолец», затем – артподготовкой в объеме 600 выстрелов из каждого орудия.