Может, и не надо имя менять. Достаточно отказаться от фамилии. Тогда сможете в трудной ситуации  его сберечь. Как Валерия. Она свое настоящее имя сменила на Валерию и вписала его в паспорт. Когда бывший муж и продюсер стал возмущаться, она показала ему документ, где написано, что она Валерия. А это уже не имя, а бренд. Продюсер вкладывал в ее имя деньги, он хотел его забрать.

Надо понимать, что, конечно, не все в шоу-бизнесе ложь. Только на восемьдесят пять процентов. А все остальное, безусловно, правда. Как говорил Маяковский: «Воспаленной губой припади к реке под названием факт...» Что такое факт в современном российском шоу-бизнесе? Вы открываете газету и видите, что на церемонии стоит Трахтенберг рядом с какой-то девушкой. И подпись — «новая любовь Трахтенберга». В чем факт? Только в одном, что в этот самый момент времени девушка просто стояла рядом. Всему остальному написанному верить напрочь нельзя. Трахтенберг может стоять с любой девушкой. Попросили сфотографироваться, он и встал рядом. И глупо верить, что «Малахов пришел с новой любовницей». С подругой, может, и да. А любовница она или нет, никому не известно.

Я уже писал в книге «Путь самца», как, поступив в институт, все целиком отделение драмы придумывало о себе легенды. Не было ни одной реальной биографии. Дети миллионеров рассказывают, как «они работали дворниками, и их заметили и дали денег на раскрутку». Верить им нельзя, раскопать правду о них практически невозможно. Каждый врет в меру своих способностей и своей испорченности.

Однажды на первое апреля — всемирно известный день дурака — меня позвали на показ мод, который я должен был как-нибудь весело закончить. Я выходил последним — как гвоздь программы — в свадебном платье. Публика встретила шутку громкими аплодисментами и оценила по достоинству. Пять или шесть телекомпаний взяли у меня по этому поводу интервью, три или четыре радиостанции попросили объяснить суть происходящего, а одна мелкая газета, чьих представителей даже не было на показе мод, скачала из Интернета мои снимки в свадебном платье (которых там было в избытке, так как снимало более чем две сотни фотографов) и написала, что «Трахтенберг пришел в магазин, купил женское платье за семьсот долларов для выступлений в одном столичном гей-клубе, где ему заплатили пять тысяч долларов за восемь выступлений...». Во-первых, меня поразила цифра, у меня одно выступление стоит дороже. Во-вторых, я-то стебался по поводу первого апреля, а газета вышла в начале мая. Для чего они все это делают? Да чтобы унизить! Хотя я лично ничего им не сделал, но они все равно повели себя как враги.

Невероятные вещи в реальной жизни происходят редко, поэтому, чтобы быть интересным, приходится их выдумывать или, в лучшем случае, чего-то довирать. У меня как-то во время моего сотрудничества с театром «Балтийский Дом» спросили: «Роман, вас не смущает, что у вас режиссер — эстонец?»

— Посему меня толсно это смусать?! Я и сам эстонэс, — почему-то с ходу заявил я.

— Да? — удивился журналист.

— Конесно!

Я лично не люблю, когда журналюги приходят на встречу «совсем неподготовленные». Может, не так сильно, как Киркоров, — ибо всегда их прощаю, — но не навешать на уши тонны лапши не могу. А они, как и простые смертные, не проверяют информацию, веря тебе на слово, хотя двадцать—сорок процентов сказанного мной — наглая, причем совершенно нелогичная ложь. А ты, соврав единожды, чувствуешь, что влез в дебри и теперь тебе из них не так легко выбраться.

— Конечно! Вы разве не знали, Трахтенберг — это эстонская фамилия. Я родился на острове Саарема и жил там. Приехал в Санкт-Петербург всего лишь два года назад, а мой родной язык — эстонский.

А человеку слушать безумно интересно. Более того, он радуется, что первым раскопал настоящую «бомбу» о Трахтенберге. То, что я иногда забываю про эстонский акцент и говорю на чистом русском, они уже и не слышат.

Вранье порой бывает до истерики смешное. Как-то на заре карьеры меня перепутали с Сашей Пряниковым, очки у нас были одинаковые, бородки у меня еще не было, зато у нас была одинаковая полоска на подбородке. Я был тогда похудее, а он толще. И когда журналисты подлетели ко мне с криком «Саша!», я решил... дать интервью от его имени. И тут Остапа понесло!

Два часа я навирал, что вообще-то голубой. Они еще спросили, почему я выкрасился в рыжий цвет. Стал сочинять, что для карнавала. Они всерьез слушали, наверное, радуясь таким офигительным откровениям, и я тоже получал массу удовольствия от предвкушения того, как прочитает «своё» интервью Пряников, весь этот пасквиль о себе, помещенный почему-то под фотографией улыбающегося Трахтенберга.

Шедевром наглого вранья я считаю одну гениальную передачу. Курехин и Шолохов сделали программу про грибы. С абсолютно серьезными лицами на серьезном канале эти двое ребят целый час несли пургу на тему, что Ленин на самом деле был гриб. Мухомор. «Вот видите, здесь Ленин стоит на броневичке. Вот на разрезе явно видна грибница. На этой же грибнице расположен Зиновьев, Каменев, Троцкий... Троцкий, знаете ли, тоже гриб...» От телевизора было не оторваться. Сгубило их то, что все-таки ребят пробило на хи-хи. «Что вы думаете по этому поводу?» — «А вы что думаете?» — с ученой важностью они поинтересовались друг у друга и не выдержали. А в студии уже давно покатывались все: звуковики, режиссеры, операторы. Камеры, снимавшие двух специалистов по грибам, мелко тряслись. А про передачу говорили целый месяц! Пусть и непонятно, как ее пропустили на центральном канале, но смешно ведь, и то, что Ленин был гриб, не приходило еще в голову никому. Самое удивительное, что некоторые в эту ересь поверили...

Но разводить людей, открыто глядя прямо в глаза — это надо уметь. Как-то я был в Турции. И в нашем автобусе оказалось лишь одно свободное место. На соседнем сидел парень. Я любил сидеть один, но что делать. Подошел, поздоровался. Он сказал с сильным эстонским акцентом: «Сдрафстфуйтэ». — «Ты что, из Эстонии?» — с таким же акцентом решил ответить я. — Как тебя зоффут», — «Меня зовут Томас». — «О, а меня Ромас».

И целых три дня мы дурили всю компанию. Когда бабы нас угощали чем-нибудь, мы благодарили их: «Спасибо, оккупантские морды. Как же фкусно фы готовите. А мы вас ненафидим». Если бы мне такое сказали, я бы, наверное, дал в рыло. А они терялись и не знали, как себя вести. Мы ходили курить в тамбур, и я слышал, как бабы обсуждали, какие мы хорошие ребята, жаль, что националисты. Иногда мы переходили на русский, но никто не обращал внимания. Легенда работала. Я позже спросил Томаса, кто ты такой на самом деле? Он с таким же эстонским акцентом сообщил, что на самом деле Серега. Жаль, что он решил заниматься торговлей, а не шоу-бизнесом. У нас вдвоем получалось просто изумительно. А дуэты на эстраде — большая редкость.

В нормальной жизни я всегда говорю только правду. Но не до конца. Что такое реклама? Это умение превращать полную ложь в неполную правду. Правду до конца говорить нельзя. Говорят, у известных людей маленькие недостатки превращаются в гигантские пороки. Поэтому нужно давать выборочно, но правду. Иногда привираю для красоты слова, не больше. Но таких, как я, мало. В шоу-бизнесе 90 процентов пидарасы. И они приходят на тусовки с нанятыми девочками, рассказывают, какие они бабники... К сожалению, всем невооруженным глазом видно, что это ложь. И соответственно дальше про них слушать неинтересно. Что они еще расскажут? Что окончили Институт между-народных отношений с отличием? Не верится. Раз начали интервью со лжи, то и дальше будет не лучше...

Врут мальчики, врут девочки. Каждый пытается при этом создать целостный образ. Например, если девочка поет, то ей необходимо наврать, что она закончила консерваторию. И все, конечно, «достигли всего сами». Правда, я лично не знаю ни одной певицы, которая бы всего достигла сама. Или папа помог. Или любовники миллионеры; или миллиардеры. Именно поэтому у нас нет звезд: как на Западе, где участие в фильме какого-то человека обеспечивает сборы. Если вышел фильм с Робертом Де Ниро, Брюсом Уиллисом, надо пойти и посмотреть. Если очередной концерт Тины Тернер — надо просто бежать на него. А у нас нет исполнителей, которые могли бы объехать мир и везде быть выгодными для продюсеров. Фильмы же и вовсе не окупаются, в лучшем случае, отрабатывают вложенное. Вышел фильм с Хабенским — да и х... бы с ним! Только если сами продюсеры способны раздуть славу нового фильма, и все о нем говорят, люди идут смотреть. И то, скорее, ради любопытства, чтобы быть в курсе, но совсем не из-за уверенности, что получат от просмотра массу удовольствий. Реклама. Действительно, двигатель торговли...