С восточной стороны к Гродно подошли части мотомеханизированного корпуса под командованием тов. Петрова. Его авангард при попытке войти в город был обстрелян и понес потери.

На вечернем совещании мы приняли решение атаковать город с того положения, в котором находились к этому времени наши войска, то есть с двух сторон без какой-либо перегруппировки: с юга и юго-востока танками моего 6-го кавалерийского корпуса, с востока – танками и мотопехотой тов. Петрова. Прежде всего было решено силами одного танкового полка уничтожить группировку противника, засевшую в табачной фабрике и казармах. Задача остальных танковых полков – прорваться через главный мост на реке Неман.

Утром в 9 часов началась артиллерийская подготовка. Через час двинулись в наступление танки и пехота. За полтора часа мы очистили часть города на левом берегу и захватили табачную фабрику. Но попытка прорыва за реку успеха не имела. Мосты были сильно укреплены и прикрывались организованным огнем. Противник зажигал наши танки, обливая их горючей смесью прямо из домов. Сгорело несколько машин. Молодые, еще не обстрелянные в боях танкисты попятились назад. Тогда, сев в бронемашину, я решил возглавить один из полков.

За мной в первом эшелоне шло 10 танков. У моста нашу машину подбили, и броневик остановился. Остановились и все идущие следом танки. У танкистов есть такая команда: «Делай, что и я», – поэтому решили, что остановка намеренная. Выбраться наружу для подачи знака своим было невозможно, потому что противник заливал нас свинцом. Так мы простояли минут 20, пока командир танкового полка не сообразил, что дело в другом. Нам выслали на подмогу танк, который нас отбуксировал.

Я пересел в другой броневик, но и на этот раз нас постигла неудача. Около моста машину подожгли, и снова нас вывезли на буксире.

В третий раз я пересел в новый танк БТ-7 и повел колонну не по главной улице, а по набережной. Разрушив по пути два ряда противотанковых заграждений, мы подошли к мосту с фланга. Здесь было уже шесть рядов противотанковых заграждений. Водитель, ободренный успехами по преодолению препятствий на набережной, развернул танк на мост и прибавил газу. Машина взвилась на препятствие, затем резко клюнула носом. Первые преграды взяты, но впереди каменные и бетонные тумбы, их не преодолеть. Тогда я решил обеспечить подход саперам, которые разрушат препятствия.

Оставаясь на месте, мы при поддержке 5 танков с берега вступили в бой, который длился более часа. Мы расстреляли весь боекомплект, уничтожив более 20 огневых точек противника. Танк, конечно, пострадал: три пробоины, более 200 больших вмятин. Были разбиты пулемет, оба прицела, радиатор, бензобак. Водитель, заряжающий, и я, т. е. все из экипажа танка, служившего мне подвижным КП, были ранены. На остатках бензина задним ходом танк кое-как уполз в укрытие за домами. Следующая атака закончилась нашей победой: мосты через реку Неман были взяты.

Бои в других частях города продолжались весь день. Войска из группы Петрова встретили не менее яростное сопротивление, понесли некоторые потери, но к вечеру продвинулись в центр города. Ночью кое-где еще продолжались бои, и к утру следующего дня город Гродно был очищен от пилсудчиков.

Мне довелось впервые принять личное участие в танковых атаках и познакомиться с боевыми качествами наших танков, понять сущность некоторых тактических приемов при действиях танков в наступлении на пересеченной местности и в населенном пункте. Это был, в общем, не очень веселый опыт.

После взятия Гродно мы продолжали двигаться на запад.

4-я кавалерийская дивизия получила задачу действовать в направлении на Августов и Сувалки. Остальные дивизии выходили в район Белостока и Беловежской Пущи.

Дело шло к тому, что вскоре должны были где-то встретиться две армии: освободительная Красная Армия и разбойничий немецко-фашистский вермахт.

Правительственные переговоры о границе между Германией и СССР уже велись. Однако войска, не зная еще ориентиров будущей пограничной линии, продолжали продвигаться одни на запад, другие на восток. Получилось так, что некоторые районы, отходившие по договоренности в так называемую зону государственных интересов Германии, оказались занятыми советскими войсками, и наоборот, германские войска уже находились в районах советской зоны. Предстоял своеобразный размен территориями и соответствующий вывод войск.

Немцы еще не взяли Варшаву, а Белосток уже успели. Немецкое командование, очевидно, рассчитывало захватить побольше польской территории в ущерб советской, чтобы поближе придвинуться к нашей границе. С их точки зрения, расчет, безусловно, правильный. Но правительство Гитлера в то время не могло не считаться с подписанным месяц тому назад договором с СССР о ненападении, поэтому любой конфликт с нами был сейчас для Германии не нужен. Кроме того, немцам пришлось отводить свои войска еще и потому, что некоторые выгодные для них районы были уже заняты советскими войсками. Мы бы не ушли оттуда, не отведи они своих войск.

Итак, немцы должны были оставить занятый ими город. Немецкое командование поставило перед нами условие, чтобы в Белосток первоначально прибыла команда советских войск в составе не более 120 человек, остальные наши части вступили бы туда лишь после ухода немецких войск.

Мы сначала терялись в догадках, зачем немцы поставили такое условие. А потом поняли, что они опасались того, что гитлеровские солдаты увидят теплую и дружественную встречу нашей армии, в то время как к ним жители Белостока относились с нескрываемым презрением.

Вопрос был, в конце концов, непринципиальным, и я согласился с этими условиями. Из числа казаков 6-й кавалерийской дивизии было отобрано 120 человек, все они были одеты в новую форму. Перед отправкой я лично проверил состояние команды и проинструктировал ее командира полковника И. А. Плиева, которому поручалось «принять» от немцев г. Белосток.

Когда наши казаки прибыли в город, получилось то, чего гитлеровцы больше всего боялись и чего пытались избежать. Колонна остановилась на площади против здания воеводства, где размещался немецкий штаб. Слух о вступлении советских войск быстро облетел город. Только что казавшиеся безлюдными и мертвыми улицы сразу наполнились народом, его потоки направлялись к центру. Наших товарищей окружили тысячи горожан. Они горячо приветствовали их, обнимали как родных и дарили цветы.

Немецкое командование наблюдало всю эту картину с нескрываемым раздражением. Контраст встречи вермахта и нашей армии с населением не только Белостока, но и других городов и сел свидетельствовал о бездонной пропасти, которая разделяла две армии, представлявшие два различных государства, два мира.

По плану немецкие части должны были покинуть Белосток вечером. Но они вечера не дождались и поспешили убраться раньше. Я прибыл в Белосток в 16.00 и уже не имел возможности встретиться с кем-либо из германского командования хотя бы с целью «поблагодарить» немцев за то, что за несколько дней они успели изрядно ограбить город.

Остаток дня и весь день 23 сентября я потратил на осмотр города и его окрестностей. В Белостоке было праздничное настроение. Люди, одетые в лучшее платье, высыпали на улицы. Всюду были цветы, звучали песни, на площадях танцевала молодежь. Из нашей машины трижды пришлось убирать цветы, так как ее буквально засыпали ими. Можно было понять белостокцев: они ведь уже считали, что город будет в руках у немцев, и частично испытали прелести «нового порядка», а также наслышались о нем от беженцев из западных районов.

В Белостоке я ознакомился с военными объектами. Особенно меня интересовал аэродром, который нужно было привести в порядок, чтобы на нем можно было принимать тяжелые самолеты. Забота моя об этом была вызвана следующими обстоятельствами.

За неделю похода по Западной Белоруссии, по существу, без сколько-нибудь серьезных боев мы почувствовали существенные недостатки в работе наших тыловых органов, которые с перебоями снабжали войска, особенно горючим. Я тогда не знал, как обстояло дело в других соединениях, но наш корпус испытал острую нехватку горючего. Так было после занятия Новогрудка, когда пришлось переливать бензин из одних танков в другие, так было и в районе Волковыска, а затем повторилось в Белостоке. В связи с этим я поставил вопрос перед фронтовым командованием о принятии немедленных мер по снабжению войск горючим по воздуху. Очевидно, это беспокоило не только меня. Во всяком случае, на следующий же день начали прибывать эскадрильи тяжелых самолетов с горючим.