Таким образом, основной причиной поражения Франции с военной точки зрения были отсталость и принципиальная порочность ее военной доктрины.

Этот печальный опыт учит тому, что в укреплении обороны страны решающее значение имеет не только количество войск и техники, но и их состав, ориентировка на новые средства борьбы, разработка новых методов ведения боевых действий с учетом изменений характера войны.

Победы вермахта на Западе осложнили международную обстановку ко времени нападения Германии на нашу Родину, увеличили силы фашизма, его экономические ресурсы. Вместе с тем легкость этих побед укрепила уверенность фюрера и его сатрапов в непогрешимости доктрины молниеносной войны, в возможности теми же способами расправиться и с Советским Союзом.

В воскресенье, 22 июня, в день моего отъезда в Москву, когда на Дальнем Востоке было уже за полдень, а в европейской части страны только занималась заря, мне позвонил начальник штаба Дальневосточного фронта генерал-лейтенант И. В. Смородинов. Забыв об обычном приветствии, он взволнованно сообщил: «Только что поступило сообщение из Генштаба. В 4.00 московского времени немцы перешли границу и начали бомбить наши города. Война началась!»

Признаться, я не сразу нашелся что сказать Смородинову, но, придя в себя, спросил его:

– Почему штаб фронта держал в секрете от командармов сообщения Генштаба о том, что война надвигается?

– Потому что их не было, – прозвучал лаконичный ответ.

Холодный пот выступил у меня на лбу: значит, удар оказался для нас внезапным.

Мне, как человеку, посвятившему себя военной профессии, да, наверное, и всем воинам нашей армии и большинству советского народа, была ясна вероятность войны с фашистской Германией, превращенной в ударный кулак империализма. Но я не допускал мысли, что получу сообщение о войне после ее начала. Ничего не зная о причинах столь трагического оборота дела, я отнес это за счет плохой организации нашей разведки на западных границах.

После звонка Смородинова мне не стала ясной причина моего отъезда с Дальнего Востока, тем более что он передал приказание наркома обороны собрать по тревоге весь руководящий состав армии и дать указание о немедленном приведении войск в полную боевую готовность. «Следовательно, – думал я, – не исключена возможность вероломного нападения и со стороны японских милитаристов». Как известно, в силу ряда причин это нападение так и не состоялось, но в те дни оно казалось вполне вероятным.

Теперь мы знаем, что в начальный период войны Гитлер не требовал от своего союзника – Японии непосредственной помощи в борьбе с Советским Союзом. Опьяненный своими успехами в Европе, Гитлер не желал ни с кем делить будущей славы разгрома «русского гиганта». Японские империалисты, в свою очередь, были довольны тем, что их не втягивают в войну с СССР, так как они в это время активно готовились к войне с США и Англией на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии. Для того чтобы обеспечить себе свободу действий, Япония в апреле 1941 г. подписала Договор с Советским Союзом о нейтралитете сроком на пять лет.

Я был доволен тем, что мне предстояло драться на Западе: я знал Западный театр военных действий и германскую армию. Оставалась неясной задача, которую мне предстояло получить в Москве.

В голове бурливым потоком проносились мысли, связанные с предстоящей борьбой. Я принимал участие в походе по освобождению Западной Белоруссии и беседовал с польскими офицерами, сражавшимися против гитлеровской армии. Правда, их панические рассказы не могли быть объективными, хотя и давали представление о мощи фашистской военной машины. Я и сам знал германскую армию периода Первой мировой войны, участвуя в ней с первых дней.

По долгу службы мне приходилось сталкиваться с нашими генералами и старшими офицерами, зараженными «шапкозакидательскими» настроениями, связанными с недооценкой сил вероятного противника и переоценкой собственных сил. Это вредное самообольщение, к сожалению, не было ошибкой отдельных незрелых в политическом отношении людей, это было официальным мнением того времени. Появилось множество произведений, в которых война описывалась как короткое увлекательное приключение. В одной пьесе война начиналась и заканчивалась с победоносным исходом в течение одних суток. Весьма распространено было представление о том, что в случае войны с СССР любой капиталистической страны ее рабочий класс объединится с нашей армией и изгонит империалистическое правительство.

Впереди был длительный путь в поезде, в который я сел через несколько часов после разговора со Смородиновым. Пятеро суток пути до Новосибирска были, пожалуй, самыми томительными в моей жизни. Вынужденная бездеятельность в момент, когда Родина переживала тяжелейшие дни своей истории, была бы невыносимо тягостна для любого советского человека, а для военного тем более.

Много было передумано за эти дни и бессонные ночи в купе. Я мысленно перебрал все наиболее важные события в моей жизни, «примеряя» их к происходившему. Я понимал, что партия и народ сделали меня, деревенского парня из вдовьей горемычной семьи, военачальником и что настал час отчета перед ними. В памяти возникали основные этапы моей жизни.

1914 год… Первые бои с немцами в составе 168-го Миргородского пехотного полка. Из строя выбыл командир взвода, на эту должность временно назначили ефрейтора Еременко. Помню, как сейчас, взвод под моей командой по условленному сигналу поднялся в атаку в 9 часов утра. Сначала мы двигались ускоренным шагом, затем побежали. Неприятно «пели» пули и «визжали» снаряды. И вот уже атакующий взвод с криком «ура» в злобной ярости ворвался во вражескую траншею. Началась рукопашная. Страшное зрелище, когда неприятели всаживают друг в друга штыки. Я не помню, сколько на моем счету было убитых немцев. Командир должен был служить примером для солдат, и я эту заповедь выполнял. Русские были мастерами штыкового боя. В рукопашной мы всегда побеждали. Так было и на этот раз. Но мне не повезло. В третьей траншее противника выстрелом в упор я был тяжело ранен, пуля прошла насквозь и задела легкие. Атака 31 августа 1914 г. запомнилась на всю жизнь. После лазаретов и госпиталей вновь действующая армия. Наступательные бои, осада Перемышля… Год войны в Карпатах. Действия в конной разведке на Румынском фронте. Рос боевой опыт, росла и ненависть к тем, кто развязал бессмысленную бойню.

Февральская революция… Надежда на скорое окончание войны… Солдаты избирают уполномоченных в полковые комитеты. От эскадрона конной разведки я был избран в полковой комитет.

Великая Октябрьская социалистическая революция – рубеж, отделяющий тягостное прозябание от настоящей, достойной человека жизни.

Под руководством полковых комитетов проводятся важные мероприятия. Впервые в жизни мне довелось тогда вместе с такими же, как и я, солдатами из рабочих и крестьян заниматься настоящим государственным делом, решать вопросы о том, как надлежит нижним чинам обрести наконец человеческое достоинство и возвратиться домой к мирному труду.

Мы находились на территории Румынии, тамошние правительственные органы воспротивились нашему стремлению вернуться на родину и попытались разоружить нас и интернировать. Полковые комитеты вели безуспешные переговоры с румынскими властями. Тогда комитетчики взяли на себя командные функции и с боями вывели части за Днестр.

Весна 1918 г., когда в результате предательства Центральной рады немцы начали наступление на Украину, застала меня на родине в Луганщине. Тогда вместе с бывшими фронтовиками, ставшими уже коммунистами, мне удалось создать партизанский отряд, который скоро вырос до 350 человек. Немало неприятностей причинил он кайзеровским оккупантам. Тогда я отчетливо рассмотрел звериное обличье германских милитаристов.

В конце 1918 г. наш отряд влился в ряды регулярной Красной Армии. С этого времени и началась моя служба в Советских Вооруженных Силах. Тогда же, в декабре 1918 г., я вступил в партию, так как чувствовал свою кровную связь с большевиками-ленинцами.