Подобно ребятам Ала-Моана, Томми Мэсси наслаждался свободной от внимания общества жизнью. В 1937 году в Сиэтле он женился на Флоренс Стормс, а в 1940-м ушел из армии. Переехал вместе с женой в Сан-Диего, где они жили тихо и счастливо, Томми успешно продвигался на гражданской службе.

Миссис Фортескью пережила свою дочь, но сейчас и она уже умерла, как и многие другие. Кларенс «Жердь» Крэбб, который так и не вернулся в юридическую школу после того, как олимпийская слава привела его в Голливуд, где он снимался во второразрядных фильмах. Мэр Нью-Йорка Джимми Уокер, который с позором ушел в отставку — Дэрроу не защищал его. Детектив Джон Джардин, чья репутация крутого и честного полицейского со временем превзошла славу Чанга Апаны. Дьюк Каханамоку, чья деятельность в Голливуде оказалась не столь успешной, как у Крэбба, но который закончил владельцем процветающего ночного клуба. Майор Росс, который стал начальником тюрьмы Оаху и навел в ней порядок, для начала посадив Дэниела Лаймана и Луи Каикапу в одиночные камеры, чего те вполне заслуживали.

Адмирал Стерлинг, Джон Келли и Джордж Лейзер тоже уже давно сказали «прощай» этой жизни.

Не имею ни малейшего представления, что стало с другими офицерами и матросами — Брэдфордом, Стокдейлом, Олдсом, доктором Портером и остальными. Последнее, что я слышал — то, что Эдди Лорд был еще жив, имел приличную, хорошо оплачиваемую работу, но был нелюдим, жил в квартире над пригородным гриль-баром, проводя все свободное время у телевизора.

Кроме Дэрроу, Джоунс был единственным из основных участников того фарса, с которым я встретился еще раз. Совершенно случайно мы оказались рядом за стойкой бара в отеле «Палмер Хаус» в Чикаго. Это случилось летом 1964 года. Я не узнал его — не то чтобы он сильно изменился, разве что поседел, пополнел, но кто из нас не избежал этой участи?

Думаю, я не ожидал, что Дикон Джоунс будет в костюме и консервативном галстуке в полоску, даже если двойной скотч, который он заказал, что-то да значил.

— Кажется, я вас знаю, — сказал он грубоватым, но приветливым голосом.

Я все еще не узнал его.

— Да? — И обратился к бармену: — Ром и кока.

— Вы ведь Геллер? Нат? Нейт?

Я улыбнулся и сделал глоток своей смеси.

— Видимо, вы меня знаете. Мне жаль, но я не могу припомнить, где...

Он протянул руку.

— Алберт Джоунс... помощник механика. В последний раз мы виделись во Дворце Иолани, где меня помиловали.

— Черт меня побери, — сказал я и, рассмеявшись, пожал его руку. — Дикон Джоунс. У вас дьявольски респектабельный вид.

— Администратор в банке, в Массачусетсе, если вы можете этому поверить.

— С трудом.

— Ну и дела! Давайте найдем кабинет и разберемся друг с другом. Черт! Только подумать, через столько лет наткнуться на детектива Кларенса Дэрроу.

Мы нашли кабинет и потолковали. Он приехал сюда на съезд банкиров, а я, разумеется, по-прежнему жил и работал в Чикаго, мое детективное агентство процветало. В то время я и сам иногда чувствовал себя скорее администратором, чем детективом.

Мы немного перебрали. Он сказал, что в последний раз видел Эдди Лорда в сорок третьем на подлодке «Скорпион», хотя часто вспоминает его. Мы обсудили Талию Мэсси, которая недавно умерла, и Джоунс признался, что был о ней невысокого мнения.

— Как личность она представляла из себя ноль, — сказал он. — Она и мизинца вашего не стоила. И ноги у нее были так себе — ни икр, ни коленок.

— Но Томми вам, должно быть, нравился.

— Мэсси — это был человек, настоящий офицер. Понимаете, он немного испугался, когда мы замочили того парня, но поставьте себя на место лейтенанта — по-настощему высококлассное академическое образование, выходец из высших кругов. Естественно, он занервничал... мы же нарушали закон!

— А как Джо Кахахаваи? Он нервничал?

Джоунс хлебнул скотча, хмыкнул.

— Он перепугался до смерти. Представьте себе... сидим, скажем, мы с вами, а тут сидит ниггер, и я вынимаю «пушку». Ясное дело, он перепугается, верно? Разве что будет последним дураком, а тот парень дураком не был.

— Он действительно признался?

— Нет, к дьяволу. По правде говоря, приятель... он не был так уж напуган. Спустя какое-то время он совладал с собой... было видно, как страх в нем превращается в ненависть. Может, он думал о том, что сделал бы, если б встретился с кем-нибудь из нас с глазу на глаз.

— У вас не было к нему ненависти? К Кахахаваи?

— Нет же! Я ни к кому не испытываю ненависти. И потом, страх это проявление ненависти, а я не боялся этого черного ублюдка. Мне он был не нужен... я его не боялся.

— Значит Томми его допрашивал, а он не сознавался. Дикон... что, черт возьми, на самом деле случилось в том доме?

Джоунс пожал плечами. Странно было наблюдать, как хорошо одетый банкир напился до превращения в просоленного моряка, разглагольствующего о своих расистских взглядах.

— Мэсси о чем-то спросил его, и этот ниггер на него кинулся.

— И что потом?

Он снова пожал плечами.

— Я пристрелил ублюдка.

— Вы его пристрелили?

— Я, черт возьми. В точности под левый сосок. Он упал назад, и дело было сделано.

— Вы хоть понимали, что делали?

— Да, я знал, что делаю. И, ясное дело, понял, что все пошло наперекосяк. Мы здорово вляпались и понимали это.

— Где были миссис Фортескью и Лорд, когда прозвучал выстрел?

— Они были на улице. И прибежали, когда услышали выстрел.

— Как вела себя старушка?

— Чуть в штаны не наложила. Подбежала к Томми и обняла его. Она его обожала.

Он сказал мне, что это была его «дурацкая идея» положить тело в ванну, что сестра Талии Хелен бросила пистолет в зыбучие пески где-то на пляже. Я спросил, сохранил ли он тетрадь с вырезками из газет, и он ответил, что да и что он, случается, достает ее, чтобы доказать, что «когда-то был знаменитым».

— Забавно, — сказал он. Тряхнул головой. — Первый человек, которого я убил.

— И как вы себя чувствуете?

— Сейчас что ли? Как и тогда.

— И как же?

Он пожал плечами.

— Слез я не лил.

И он глотнул скотча.

Через несколько лет, узнав, что Джоунс умер, я тоже не стал лить слез.

Чанг Апана был ранен в дорожном происшествии в том же 1932 году, сбивший его водитель скрылся. Это наконец заставило Чанга уйти в отставку из полиции Гонолулу, хотя он продолжал работать в частной службе безопасности почти до самой своей смерти в ноябре 1934 года. В последний путь великого детектива провожало множество высокопоставленных лиц и оркестр отеля «Ройял Гавайен», во всем мире появились некрологи, отдавая последнюю дань уважения «настоящему Чарли Чану».

Когда в 1980 году мы с женой приехали на Оаху, чтобы присутствовать в Перл-Харборе на мемориальном чествовании на военном корабле США «Аризона», я отправился поискать могилу Чанга на кладбище Маноа и нашел ее заросшей диким виноградом и сорняком. Я очистил скромную плиту и повесил на камень гирлянду цветов.

Изабелла тоже умерла на Оаху, но похоронена на Лонг-Айленде. В 1937 году она вышла замуж за юриста, который тоже стал морским офицером и, по иронии судьбы, также был направлен в Перл-Харбор, что означало переезд туда и Изабеллы. Наше знакомство тогда не оборвалось, и она написала мне очень теплое, забавное письмо в связи со своим возвращением в Гонолулу и призналась, что возила мужа на «наш пляж», но не рассказала ему его истории. Письмо было датировано третьим декабря 1941 года. Я получил его через неделю после того, как японцы напали на Перл-Харбор, она стала одной из жертв среди гражданского населения, но ее трехлетний сын, второе имя которого Натан, уцелел.

Мы поддерживаем с ним отношения.

Кларенс Дэрроу больше уже ни разу не взялся за крупное дело. Я помогал ему в небольших делах, тогда же в тридцать втором, но он не смог осуществить свою мечту вернуться к полноценной практике. Напряжение дела Мэсси сказалось на его здоровье, что заставило Руби вмешаться, хотя он и съездил вместе с Руби в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы по приказу Рузвельта выполнить там кое-какую работу. Президент допустил промашку, ошибочно посчитав, что старый радикал механически поддержит любую программу Нового курса.