— Сколько я буду получать?
— Справедливый вопрос. — Он сделал щедрый жест. — Что касается этого конкретного задания, я хочу быть уверен, что управление подержит тебя на жаловании, пока ты будешь в отпуске. Смотри на это, как на оплаченные каникулы.
— Если не считать того, что вы бесплатно воспользуетесь моими услугами.
— Мне казалось, мы согласились, что деньги еще не все.
Дэрроу откинулся назад и выражение его глаз изменилось. Я обернулся, чтобы взглянуть, на что он смотрит, и увидел, что тот же официант, который привел меня, ведет сейчас в кабинете мистера Дэрроу ожидаемого гостя. Высокий, стройный парень в темно-синем костюме, стоившем моего месячного заработка, и голубом галстуке, цена которого равнялась моей зарплате за неделю. Глаза-щелочки на продолговатом лице, на котором возвышался крупный нос. При виде Дэрроу широкий тонкогубый рот взорвался обаятельной улыбкой.
Последний приподнялся, чтобы поздороваться с нашим изысканным, энергичным гостем, который с готовностью выбросил вперед руку. Старик, похоже, немного позабавился, пока парень жал его руку, словно качал воду насосом.
— Рад, что вы смогли прийти, мистер Лейзер, — спокойно произнес Дэрроу.
— Знаете, — усмехаясь, сказал мистер Лейзер и покачал головой, — я подумал, что это розыгрыш.
— Что? Садитесь, прошу, садитесь.
Лейзер, который еще никак не дал понять, что заметил мое присутствие, или мое существование, коль на то пошло, разместился в кабинке напротив меня.
— Когда сегодня утром вы позвонили, — начал Лейзер, — и сказали, что вы Кларенс Дэрроу и хотите со мной встретиться за ленчем у Сарди, я... если начистоту, мои друзья скажут вам, что я — ваш восторженный почитатель. Они только и слышат от меня, как «в один прекрасный день» я собираюсь вернуться в Чикаго — я учился в Чикагском университете, знаете ли — и как собираюсь найти вас и поговорить с вами, величайшим человеком в выбранной мною профессии, единственным в своем роде.
— Я польщен, — заявил Дэрроу. — Это Натан Геллер. Его покойный отец держал книжный магазин в Вест-сайде, по соседству с моим домом. Для Ната я стал чем-то вроде эксцентричного дядюшки.
— До Краха, — произнес я, — он был эксцентричным богатым дядюшкой.
Пришедший в явное замешательство Лейзер приподнялся и протянул мне руку.
— Извините. Я не хотел показаться невежливым, мистер Геллер. Я... просто... ну, просто я огромный почитатель мистера Дэрроу.
— Осторожно, — сказал я, — К. Д. вынудит вас оплатить счет... несмотря на то, что пригласил он.
— Буду рад заплатить, — сказал Лейзер.
— Чепуха, — провозгласил Дэрроу. — Давайте сделаем заказ, и тогда сможем поговорить...
Он сделал знак официанту. Было забавно наблюдать, как суетится вокруг своего идола этот обладающий изысканными манерами юрист с Уолл-Стрит. И шестым чувством я понял, что Лейзер собирается заплатить за ленч, несмотря на то, что счет взял Дэрроу.
— Я скоро возьмусь за одно дело в Гонолулу, — сказал Дэрроу, вертя свою тарелку, на которой лежали жареные почки, ирландский бекон и вареная брюссельская капуста.
Меню в ресторане Сарди являло собой неожиданное сочетание английских и итальянских блюд. Я заказал спагетти, Лейзер тоже, но едва притронулся к ним.
— Дело в том, — продолжал Дэрроу, — что я пытаюсь уговорить Ната поехать со мной в качестве моего следователя... А здесь он работает по делу Линдберга.
— Да что вы говорите, — отозвался Лейзер, на которого это внезапно произвело впечатление. — Чертовски трагичный случай. Значит, вы частный сыщик?
— Полицейское управление Чикаго, — объяснил я. — Связь с полковником Линдбергом. Из-за Капоне.
— А, — сказал Лейзер, кивая.
О связи гангстерской империи Чикаго с этим делом широко писали.
— Я надеюсь, что Нат возьмет месячный отпуск и поработает с нами, — сказал Дэрроу.
Глаза Лейзера сузились еще больше, но даже в оставшийся просвет было заметно, как засияли они при слове «нами».
— В любом случае, — продолжал Дэрроу, — я собираюсь взяться за это дело в Гонолулу, а, насколько мне известно, в прошлом году вы успешно справились там с семейной тяжбой Каслов.
— Совершенно верно. — Лейзер был откровенно доволен и немного удивлен осведомленностью Дэрроу о его работе.
Прожевав кусок почки, Дэрроу сказал:
— А у меня ни разу не было там дела, и я подумал, что, возможно, вы захотите поговорить со мной, рассказать что-нибудь об особенностях процедуры в тамошней юрисдикции.
— Да я буду более чем счастлив...
— Кларенс!
Все взгляды в этой усеянной и пресыщенной знаменитостями забегаловке обратились к маленькой фигурке — костюм из серой ткани в узенькую белую полоску, серый с красным галстук и соответствующие короткие гетры.
Человечек шагал через зал, словно был тут хозяином.
Он не владел этим рестораном, но — по крайней мере, сейчас, — являлся хозяином города. Это был Джимми Уокер, мэр Нью-Йорка.
— Какая приятная неожиданность! — Дэрроу снова приподнялся и пожал Уокеру руку. — Присоединишься к нам, Джим?
— Разве что десерт, — сказал Уокер. Бывалый, нет ли, юрист с Уолл-Стрит, но Лейзер во все глаза, с благоговением, следил за случайной встречей мэра Нью-Йорка и самого известного в стране адвоката по уголовным делам. На меня произвело впечатление то, с каким спокойствием и уверенностью держится Уокер, зная, что всем известно о ведущемся против него расследовании по обвинению в некомпетентности и взяточничестве.
Официант уже принес стул для вновь прибывшего, и Дэрроу представил нас. Упоминание о моей связи с делом Линдберга привлекло внимание Уокера, и мэр забросал меня вопросами о самом деле и о полковнике Линдберге. Мэр, похоже, был так же помешан на Линди, как Лейзер на Дэрроу.
Все разговоры о Гавайях и адвокатской практике отошли на задний план, пока мы говорили о Линдберге и ели сырный пирог.
— А как же требование выкупа? — спросил Уокер. — Или это с самого начала был сплошной обман?
— Не могу взять на себя смелость осветить некоторые аспекты этого дела, ваша честь, — сказал я, — но, если откровенно — между нами, мальчиками, — похоже, что так и есть.
Уокер мрачно покачал головой.
— Сочувствую Слиму, — произнес он, имея в виду Линдберга. — Известность, скажу я вам, ребята, не всегда оборачивается выгодой.
— Можно, пожалуй, не заказывая, получить столик в ресторане, — сказал Дэрроу, — а больше я не вижу ни одного преимущества.
— У меня есть дельное предложение, — выступил Уокер. — Почему бы нам не скоротать вечерок в «Музыкальной табакерке». Билеты на «О тебе я пою» — самые ходовые в городе, и бьюсь об заклад, целый рой знаменитостей попытается туда проникнуть!
Дэрроу заботливо повернулся к Лейзеру.
— Вы можете освободить вечер, Джордж?
— Разумеется, — ответил Лейзер.
И таким образом, в компании щегольски одетого маленького мэра — который оставил свой лимузин с шофером на углу 44-й западной улицы и возглавил свиту в составе Дэрроу, Лейзера и меня, — мы сократили путь через Аллею Шуберта и вышли к «Музыкальной табакерке» на 45-й западной улице.
Это было первое бродвейское шоу, на которое я попал, но на Рэндолф-стрит я видел и более приличные постановки. А это оказалась глупая музыкальная комедия о президентских гонках. В ней, правда, участвовали несколько миловидных девушек и смешной Виктор Мур, игравший роль сумасшедшего вице-президента. Но несмотря на средний уровень исполнения, это шоу все равно осталось самым запоминающимся, хотя происходившее на сцене не имело к этому никакого отношения.
Мэр, словно нарядный капельдинер, провел нас на наши места перед оркестром, и шум в зале сменился почти что ревом. Уокер ухмыльнулся и помахал толпе, но публика приветствовала не его, хотя оркестр любезно наигрывал мелодию песни, которую написал сам Уокер — «Будешь ли ты любить меня в декабре, как любила в мае?».
Шум поднялся из-за Дэрроу — его узнали.
Вскоре старик был окружен жаждущими автографов поклонниками — Уокер, похоже, слегка надулся из-за недостатка внимания к своей особе, — и так продолжалось, пока не погасли огни и не началась увертюра.
