Мы видели, как он присоединился к маркизу и его юной подружке, и как затем через считанные секунды все трое уже весело смеялись и пили шампанское.

— Пожалуйста, останьтесь, — тихо произнесла Нэнси с отчаянной настойчивостью. — Я смогу достать деньги.

Я взял ее руку в свои ладони и сжал ее.

— Я уже сказал, что останусь.

Она обняла меня.

Хиггс вернулся обратно в комнату, хотя я не заместил, что он выходил. Его лицо было бледным и мрачным.

— Извините! — воскликнул он, перекрывая своим голосом смех и разговоры. — Я должен сообщить вам неприятные новости...

Все затихли и столпились вокруг адвоката.

— От волнения никто... за исключением нашего зоркого и внимательного сыщика мистера Геллера... не расслышал заявления председателя присяжных полностью. Я поинтересовался содержанием этого заявления. Похоже, что после оглашения вердикта о невиновности, председатель зачитал рекомендацию присяжных о немедленной депортации с Багамских островов Альфреда де Мариньи и Джорджа де Висделу.

Возгласы недовольства наполнили комнату, и де Мариньи, нахмурившись, в холодном негодовании произнес:

— У них нет на это полномочий!

— Вы правы, — согласился Хиггс. — И мы можем побороться с этим решением, к сожалению.

— К сожалению? — переспросил де Мариньи.

— Эрнест Каллендер навел кое-какие справки и, принимая во внимание, что напряженность сейчас возрастает, выяснил, что поговаривают о том, будто губернатор наверняка утвердит эту рекомендацию.

Герцог Виндзорский все-таки найдет выход.

— По-видимому, — глухим голос произнес Хиггс, — они намереваются использовать в качестве повода нарушение вами ограничений на использование топлива.

Де Висделу выглядел так, как будто собирался расплакаться; де Мариньи уставился в пол с застывшей улыбкой на чувственных губах, в то время как Нэнси в знак поддержки сжала его руку.

Мрачная тишина повисла в зале, и гости стали медленно расходиться, выражая при этом одновременно поздравления и сочувствие семье де Мариньи.

Прежде чем уйти, Нэнси сказала мне до боли твердым голосом:

— Может быть, мне придется покинуть остров, но вы должны остаться! Договорились?

— Договорились, — проговорил я.

Час спустя я сидел на диване в своем коттедже, положив ноги на стол. Вдруг я услышал звук поворачиваемого в замке ключа: моя стройная хозяйка в туфлях на высоком каблуке, в трусиках и со своей отвратительной улыбочкой на лице вошла, держа в руках бутылку шампанского.

— По стаканчику на ночь? — предложила она. В руке у нее было два бокала.

— Конечно.

Я не слишком-то много пил сегодня. Ди была немного навеселе, но совсем не пьяной. Она уселась мне на колени и провела языком до середины моего горла, затем поцеловала меня в ухо и прижалась щекой к моей шее.

— Я путешествую, — сказала она.

— Что?

— Я путешествую. Иногда даже попадаю в Чикаго. Я зайду к тебе в гости...

— Это было бы здорово. Но насколько я понимаю, у нас просто... летний роман.

— О! Это нечто большее, Геллер!

— Отлично! Тогда выходи за меня замуж и тащи свои денежки.

— Ты невыносим. Ты же знаешь, что я не принадлежу к разряду домохозяек. Тебе нужна другая девушка, которая родит тебе детей, будет убирать в твоем доме и заряжать твои револьверы.

— А у меня автоматический пистолет.

— Все равно. Но иногда, время от времени, я буду заявляться к тебе на порог и, будь ты холост или женат, мы будем прекрасно проводить время...

— Это тоже было бы не плохо...

Вдруг ее легкомыслие исчезло, и она едва не расплакалась.

— Мне так больно осознавать, что ты уезжаешь...

— А я не уезжаю.

— Не уезжаешь?

— Впрочем, я, конечно, могу уехать. Но я надеюсь, что ты позволишь мне задержаться здесь ненадолго.

Она улыбнулась.

— Я отложу свою поездку. Надолго ты останешься? Мы оба заслуживаем отпуска, после всего этого ада последних недель. Мы будем элегантно ужинать, безбожно валяться на пляже и трахаться, как чертовы язычники.

— Вообще-то, у меня еще есть работа, — заметил я.

Я рассказал ей о просьбе Нэнси.

— Превосходная мысль! — похвалила Ди. — Но ты вряд ли добьешься сотрудничества со стороны Хэллинана.

— Я в этом не сомневаюсь, но у меня куча улик, о которых он и не догадывается.

— Твои лучшие достоинства скрыты, — произнесла Ди, расстегивая молнию на моих брюках.

За стеклянными дверьми колыхались пальмы; надвигался шторм, но пока это был лишь теплый ветер, и светловолосая богиня расположилась у меня на коленях, и я был в ней, и ладони мои лежали на ее миниатюрных ягодицах, а шары ее грудей колыхались у меня перед лицом, словно спелые фрукты, и наши стоны и крики терялись в голосах экзотических птиц и музыке неотвратимо надвигавшейся бури.

Я распрощался с Леонардом Килером и Ди у пристани гидропланов ближе к полудню следующего дня. Оба они летели в Майами, чтобы оттуда направиться по своим делам: Лен — в Чикаго, а Ди — в Мехико. Почти холодный ветер истязал нас; небо было настолько пасмурным, что почти сливалось с волнующимся океаном, а гидросамолет авиакомпании «Пан Америкэн» качался на воде, словно гигантский поплавок. Шторм, который угрожал своим приходом в прошлой ночи, так еще и не начался.

Я сказал Лену, что мы не смогли бы выиграть процесс без него и пообещал угостить его обедом в ресторане «Бергхофф», когда я вернусь.

— А когда это произойдет? — спросил он.

— Через неделю или около того, — ответил я.

Если я и продолжу работать над этим делом, мне все равно придется вернуться домой, по крайней мере, на пару недель, чтобы решить самые неотложные дела. Он помахал мне, улыбнулся и вошел в похожий на баржу ангар, чтобы сдать там свой багаж и занять место в самолете, а я, разговаривая с Ди, остался стоять на покачивающейся пристани. Ди была одета в мужского типа полувоенный костюм и подходящий ему под цвет тюрбан. Штанины ее брюк развевались на ветру подобно флагам. Ее темные очки контрастировали с малиновым цветом губной помады, Ди удавалось выглядеть одновременно очаровательно и по-деловому.

— Не могу поверить, чтобы тебе удалось убедить Хэллинана принять тебя, — сказала она.

— Я тоже. Но мне показалось, что он и сам желал встретиться со мной.

— А где? В доме губернатора?

— Нет, в кабинете майора Пембертона. Это будет просто предварительная встреча. И все же, если мне удастся договориться с ними о сотрудничестве, значит Нэнси не зря тратит на меня деньги. — Я прикоснулся к ее щеке. — Ты точно не знаешь когда вернешься?

— Нет, но я еду всего на несколько дней, — сказала она, пожимая плечами. Затем, спохватившись, добавила: — О! — Она порылась в своей сумочке. — Вот запасные ключи от дома. Я отпустила слуг на уик-энд, кроме Дэниела, который будет в твоем распоряжении, когда тебе потребуется катер.

— Мне будет одиноко, — произнес я.

Ее полные губы изогнулись в улыбке, но из-за темных стекол очков нельзя было понять ее истинных чувств.

— Птицы составят тебе компанию. На кухне есть все необходимое — хозяйничай сам, и не думай о беспорядке.

— Спасибо, — проговорил я. — За все. Особенно за прошлую ночь.

Она обиженно приподняла подбородок.

— Все это я сделала ради Нэнси.

— Все? — удивленно переспросил я.

— Почти все.

Она поцеловала меня; внезапный порыв чувств бросил нас в объятия друг друга. Мой маленький прощальный поцелуй превратился в нечто отчаянное, даже страстное, и когда Ди оттолкнулась от меня, на лице ее было смущенное выражение.

— Ты размазала свою помаду, — произнес я.

— Ты хочешь сказать, что это ты размазал мою помаду? Я исправлю это в самолете.

Ее хорошенькие губки сложились в улыбку.

— Пока, Геллер!

Затем она прошла в ангар, где сдала единственный перетянутый ремнями кожаный чемодан, огромные размеры которого навели меня на размышления о его содержимом. Что-нибудь для Акселя?