— Близок тот день, — тихо заметил Дэниел, — когда никто не отважится сказать Бонапарту, что он поступает неправильно.

Они вернулись к подножию главной лестницы. Маленький человек в синей ливрее, отделанной серебряным позументом, спешил им навстречу.

— Месье Северин?

— Да?

— Прошу простить за задержку. Я наблюдал за драпировщиками. Они вешают шторы на окна в кабинете первого консула, — нос мужчины дергался над узкой полоской усиков. — Меня зовут Луи Франсуа де Боссет, я — управляющий дворца. Добро пожаловать в Париж, месье, — он повернулся к Лорелее, брезгливо осмотрев ее бриджи и помятую рубашку. — Мадам, — добавил он, поджав губы.

— Рада познакомиться с вами, — пролепетала Лорелея. Ее приветливость и очаровательная улыбка немного сбила спесь с управляющего.

Боссет откашлялся и нацелил свой взгляд на Барри.

— Ну, ээ… Я прикажу конюху, чтобы он отвел вашего пса на конюшню.

— В этом нет необходимости, — сказала Лорелея. — Барри останется с нами.

— Нет, нет, нет, — замахал руками Боссет. Вид у него был ошеломленный. — Это невозможно, мадам.

С верхней галереи послышался визгливый лай. Между мраморными перилами мелькнуло что-то рыжее и пушистое.

— Боже, — простонал Дэниел. — Это собака Жозефины.

Барри погнался за ней вверх по лестнице. Ругаясь, Дэниел побежал за ним, Лорелея и Боссет кинулись следом. Поднявшись наверх, они увидели, как собаки скрылись за углом в одной из галерей.

— Фортюне! — пронзительно закричала горничная. Подобрав юбку, так что та задралась выше колен, открывая ноги в белых чулках, она присоединилась к бегущим. В конце галереи металась маленькая собачонка. Поскуливая, она проскользнула между лап Барри. Перепуганное до смерти существо бежало, стуча коготками по мраморному полу. Гавкнув от удовольствия, Барри бросился за ней, размахивая пушистым хвостом.

Дэниел перескочил через перила. Боссет и горничная вопили на весь дворец, призывая на помощь. Лорелея хотела ухватить Барри за ошейник, но промахнулась. Ее рука ухватила пустоту, и девушка потеряла равновесие. Ноги у нее подкосились, и она налетела животом на стойку с растениями. С оглушительным треском разбился горшок с папоротником, по полу в разные стороны полетели черепки и комья сырой земли.

Дэниел стоял и с усмешкой наблюдал за комичной сценой, покачивая головой. Он пробормотал себе под нос:

— Добро пожаловать в Париж, принцесса.

Сидя в ванной комнате богатых апартаментов для гостей, Дэниел хмуро смотрел на Барри через край медной ванны.

— Никогда больше не тронь эту мелкую рыжую дрянь, — строго сказал он. — Понял меня?

Барри завилял хвостом, чуть слышно постукивая им по мозаичному полу.

— Либо ты будешь вести себя хорошо, либо будешь согревать солому на конюшне.

Барри поднял голову и, задорно глядя на Дэниела карими глазами, принялся грызть золоченую кисточку, свисающую с занавески. Потом, словно застеснявшись своих щенячьих проказ, отвернул морду и устроил ее между передними лапами.

— Больше чтобы не терроризировал собаку Жозефины, — повторил Дэниел, открывая кран с паром, чтобы погрузить свое тело в горячий туман. Барри сел, насторожил уши и наклонил голову набок, с удивлением принюхиваясь к белому душному облаку. Дэниел млел от удовольствия в роскошных жарких объятиях. Горячие струйки пара щекотали ноздри и согревали его легкие. Вдруг он пожалел, что так поспешно отослал Лорелею за покупками с мадам де Ремюсат. Ему даже в голову не пришло познакомить ее с этой роскошью.

— Бонапарт тоже, как и мы, не любит грызунов, — продолжил он, — но его жена балует ее как ребенка, позволяет спать в ее постели и есть из ее тарелки.

Барри повернул голову в сторону слегка приоткрытой двери в ванную комнату.

— И никаких прогулок по городу, — предупредил Дэниел. Он взял принадлежности для бритья и погрузил помазок в янтарного цвета жидкое мыло. — Париж очень отличается от приюта Святого Бернара, потому что все женщины здесь — проститутки.

— Прошу прощения, — сквозь туман донесся насмешливый женский голос.

Вода в ванне Дэниела вдруг стала ледяной. Тонкая белая рука приоткрыла занавес, окружающий ванну. Он постарался придать своему лицу безразличное выражение.

— Жозефина.

Она вошла в комнату, зажмурилась, изящной ручкой разгоняя клубы пара. Ее полные губы приоткрылись в обольстительной улыбке. На женщине было светлое шуршащее платье, открывающее руки и большую часть груди.

— Умный мужчина, — заметила она. — Вижу, что ты еще не забыл мой голос.

— Кто же еще, кроме тебя, может бесстыдно залезть в ванну к мужчине.

— А кто еще, кроме тебя, к слову сказать, оскорбляет все женское население Парижа?

Дэниел подождал, пока рассеется пар, и пристально взглянул на Жозефину.

— Прошу прощения. Я не должен говорить, что все они проститутки. Для некоторых из них это слишком мягко сказано, — одарив ее усмешкой, он спросил: — Ты извинишь меня, если я не буду вставать?

Барри крутился возле ног гостьи. Жозефина сморщила изящный носик и отвела подол платья подальше от мокрого носа пса.

— Должно быть, это и есть тот монстр, который терроризировал мою маленькую Фортюне? — поинтересовалась она. Быстрым, резким движением она взмахнула ногой и поддала Барри под ребра. Заскулив от боли, пес убрался за занавеску.

— Тварь, — проговорила Жозефина. — Я бы свернула ему шею.

Напустив на себя безразличный вид, Дэниел намылил бакенбарды и взял бритву. Он посмотрел на длинное острое лезвие.

— Мадам, справедливости ради следует отметить, что если этому существу причинят какое-нибудь зло, вы обнаружите свою ковровую вошь выпотрошенной и насаженной на вертел над огнем в кухне.

Жозефина притворно вздрогнула:

— У тебя всегда были садистские наклонности.

Женщина подошла ближе и остановилась рядом с ванной. Ее газовое платье мягкими складками обвивалось вокруг прекрасных округлых форм. Притворяясь, что ничего не заметил, Дэниел начал бриться.

— Где твоя жена, Дэниел? — мягко спросила она.

Он подавил дрожь.

— Лорелея в полной безопасности в руках твоей близкой и сострадательной подруги — мадам де Ремюсат.

— Клери? — у Жозефины затрепетали ноздри. — Она с Клери?

— Ты что, стала плохо слышать? — спросил он, проводя бритвой по подбородку. — Ах да, я же забыл, что слух — это первое, что нарушается у женщин, которые достигли, — он сделал паузу, ополаскивая бритву, — определенного возраста.

— Негодяй!

— Шлюха.

Она уперлась руками в край ванны и наклонилась вперед. От горячего пара ее тело покрылось капельками пота, а высокая белая грудь, казалось, грозилась вырваться из тесного плена через низкий вырез лифа.

— С каких это пор, позвольте спросить, ты стал так предан принцессе? — спросила она.

— С тех пор как ты послала в приют Кретьена Руби, — ответил он, изучая свое лицо в маленьком зеркальце.

Она слегка оцепенела:

— Я не имею никакого отношения к убийце. Дэниел решил не опровергать ее ложь.

— Чего ты добиваешься, Жозефина?

— Куда Клери де Ремюсат повезла крошку?

— За покупками. Твой муж прислал нас сюда в том, что есть на нас, — он приподнял одну бровь. — Ах да, и с наградой в пятьдесят тысяч франков. Ты же читала письмо первого консула?

— Конечно, — она опустила руку в воду, наполовину прикрыв глаза. — Нам надо многое обсудить. Дэниел. — Его имя переливалось у нее на языке, как капля меда. Наклонившись, она провела под водой своим изящным пальцем по ноге Дэниела. — И не последнее место в нашей беседе будет занимать твоя маленькая акушерка, которая произвела очень сильное впечатление на моего мужа. Я буду ждать тебя снаружи.

Как изворотливый угорь, его рука взметнулась из воды и ухватила ее за запястье.

— О нет, — напряженным от ненависти голосом прошептал он. — Мне и здесь очень удобно. Говори, зачем приходила?

Ее лицо побледнело. Она попыталась вырвать руку.