Октавиан поставил единственное условие: наследовать Тиберию должен не сын его Друз, а Германик, внук Октавии и Марка Антония. Так в будущих поколениях властителей сохранится хоть сколько-то крови родни Октавиана. Тиберий отказался. Октавиан стал ждать. На сей раз уступил младший. Наверняка Ливия подсказала сыну, что, став принцепсом, он сможет изменить решение, однако Октавиан справедливо полагал: если Тиберий даст клятву, то сдержит. Он усыновил Тиберия и сделал его главным наследником, а также вернул ему трибунскую власть и предоставил проконсульский империй.
Суровые меры в семье императора коснулись не только среднего поколения. Пострадали все. Агриппе Постуму, когда его лишили матери, было всего десять лет. Его скверное поведение в юном возрасте наверняка связано с пережитым в детстве эмоциональным потрясением. Агриппу назначили на какую-то незначительную должность, но он ушел в отставку — или же его проводили. В восемнадцать или девятнадцать лет его сослали за непозволительное поведение; конкретные проступки не называются, ясно только, что это связано с его необузданностью. Вскоре после Агриппы, в 8 году нашей эры, сослали его сестру Юлию — на остров в Адриатическом море, где у нее родился внебрачный ребенок.
Октавиан отказался признать ребенка. Бросить младенца, особенно девочку, не считалось преступлением, если это делалось по приказу главы семейства. Новорожденного младенца клали к ногам отца; если он брал его на руки, то признавал его и нес ответственность за воспитание, но если отказывался, то семья на законном основании отвергала ребенка.
Супруг младшей Юлии Луций Эмилий Павл уже несколько лет жил в изгнании по обвинению в заговоре против принцепса. Настоящий отец ребенка, Юний Силан, находившийся до этого с Октавианом в приятельских отношениях, добровольно уехал из страны и никакого наказания не понес.
Действия принцепса, которому теперь было почти семьдесят, привели к тому, что его единственная дочь, единственный оставшийся в живых внук и одна из двух внучек оказались в ссылке, вдалеке друг от друга, а собственного правнука он приказал бросить умирать от голода. Где еще найдешь столь неблагополучную семью! Но, быть может, для его необъяснимой жестокости имелись скрытые причины? Ученые в целом согласны, что за всеми этими событиями крылась попытка дворцового переворота, хотя ссылку младшей Юлии можно отнести на счет супружеской измены, за которую по закону, введенному по настоянию самого Октавиана, полагалось наказание.
В 4 году нашей эры Октавиан разрешил династический вопрос, назначив наследником Тиберия; трое оставшихся в живых внуков для этого не годились. Притязания Агриппы Постума он отверг с крайним презрением. Быть может, распутное поведение его матери дало Октавиану повод думать, что Агриппа — незаконнорожденный? И не подсказала ли ему эту мысль Ливия? Павла, занимавшего в 1 году нашей эры пост консула, сослали за участие в заговоре, но в отличие от Марка Антония он остался в живых. Почему? В случае устранения Тиберия как проконсул Павл мог иметь более серьезные притязания на власть, чем Германик, супруг другой внучки принцепса — Агриппины. Возможно, Павл замышлял не против самого Октавиана, а лишь против Тиберия.
В течение десяти лет, миновавших между ссылкой Юлии-матери и Юлии-дочери, в доме принцепса на Палатине всем заправляла Ливия. К моменту изгнания первой Юлии Тиберий несколько лет жил изгнанником, а пятеро детей Юлии роскошествовали в Риме. По прошествии этих десяти лет Тиберий стал доверенным лицом принцепса, а четверых детей Юлии уже не было — кто погиб, а кого сослали.
Из пятерых в фаворе оставалась одна Агриппина, супруга Германика; она только что подарила Октавиану двух правнуков, вознаградив его за младенца, которым он с такой легкостью пожертвовал.
Никто всерьез не верил, что все это время Ливия оставалась сторонним наблюдателем, но доказательств ее пагубного вмешательства не было.
Еще одной жертвой гнева Октавиана в том же году, когда сослали младшую Юлию, стал поэт Публий Овидий Назон, который, как полагают, оказался слегка замешан в той же истории. Октавиан изгнал его в захолустный городишко Томы (современная Костанца) на Черном море, где поэт и провел оставшиеся девять лет жизни, тщетно выпрашивая дозволения вернуться в Рим и сочиняя стихи — уже не столь легкие и игривые, как те, что его прославили. В элегиях под названием «Tristia» («Скорби») он признает, что причина ссылки — его стихи и недоразумение (carmen et error). Стихи, о которых он говорит, — это поэма «Ars Amatoria» («Искусство любви»); Октавиан осудил ее как развращающую нравственность римлян. По современным стандартам на порнографию поэма не тянет, но в ней даются довольно циничные советы женщинам о том, как угодить мужчине, и мужчинам — как соблазнить женщину.
Здесь имеется противоречие: до того как поэт впал в немилость, «Искусство любви» ходило по Риму уже семь или восемь лет, и Октавиан знал о поэме задолго до того, как его внучка решила применить советы на практике. Вергилия и Горация давно не было в живых, и Овидий заслуженно считался лучшим поэтом своего поколения. Отрывки из «Искусства любви», обнаруженные на стенах Помпей, говорят о большой популярности поэмы. Что же касается «недоразумения», то никому не известно, что это значит. О недоразумении говорит только сам Овидий, все серьезные исторические источники о его изгнании умалчивают.
Согласно другой теории, глубокомысленной, но вряд ли верной, Октавиан наказал Овидия за его «Метаморфозы», написанные перед самым изгнанием. В поэме говорится о магических превращениях людей в животных, растения, звезды и великое множество других вещей. Американский историк С. Г. Ньюджент полагает, что Овидий, прикрываясь мифом, на самом деле описывает мир, в котором отдельный человек беззащитен перед своеволием и безграничной властью богов-олимпийцев, причем поэт намеренно подчеркивает сходство последних с обитателями Палатина. Вряд ли Октавиан мог узреть подобный подтекст, но эта гипотеза наводит нас на мысли о проблеме тирании. Чтобы сломать поэту жизнь, не понадобилось никаких юридических процессов — хватило неудовольствия одного человека, выраженного непререкаемым fiat. Здесь мы видим другие стороны «отеческой заботы» Октавиана — узость взглядов и вседозволенность.
Запрещая книги Овидия, принцепс тем самым, возможно, способствовал их сохранению. Ни один римский поэт не оказал такого влияния, как Овидий, на литературу средневековой Европы и искусство эпохи Возрождения.
С того времени как Октавиан вернул пасынку благосклонность, то есть с 4 года нашей эры, и до тех пор, когда Тиберий стал следующим принцепсом, прошло десять лет. За это время приемный отец заставил его послужить на совесть. При первом же случае Октавиан снова послал Тиберия сражаться в Германию, потом — на четыре тяжких года — подавлять мятеж паннонцев и далматов.
Положение на границах оказалось настолько серьезное, что в Риме перепугались и стали отпускать на свободу рабов, чтобы можно было призвать их в армию — защищать Италию. Все закончилось безжалостным усмирением огромных земель к югу от Дуная, протянувшихся до Понта Эвксинского (Черного моря); усмирение имело важные последствия — установились безопасные пути из восточной части империи в западную. В следующие века по этим дорогам передвигались евреи, христиане и другие переселенцы.
Доходы государства с трудом обеспечивали содержание легионов и выплаты при отставке — даже при том, что Октавиан добавлял денег из своей немалой кубышки; сокровища Птолемеев стали подходить к концу. Принцепс основал специальный фонд для отставников, который финансировался за счет взимания с крупных земельных владений пятипроцентного налога на наследство. Отныне солдаты, отслужившие полный срок — двадцать лет, получали вместо земельных наделов по двенадцать тысяч сестерциев; теперь не приходилось отбирать землю у землевладельцев, чтобы расселить ветеранов. Кроме того, солдат стали увольнять партиями через определенные промежутки времени, а не как раньше — сразу огромными количествами.
