— Вы ни о чем не хотите спросить меня насчет Эбигейл? — задала вопрос Мейвис.

Макс ничего не понимал, словно она попросила коротко объяснить ей теорию относительности.

— Спросить насчет Эбигейл? А что? С ней что-то случилось?

— Вопрос неверный.

— То есть это значит, что с ней ничего не случилось? Я только что был в ее кабинете, чесал ей спину… — Черт, не то. — Сегодня что, День секретарш?

— Вопрос неверный.

Секретарша явно пыталась натолкнуть его на какую-то мысль. Макс никогда не был силен в играх, требующих отгадывания, но вступать в пререкания с мисс Свон ему не хотелось, потому что она была из тех женщин, которые в критические дни при малейшем раздражении начинают бить посуду. Может быть, в этом вся проблема?

— У Эбигейл какие-то женские проблемы? — спросил он, все же втянувшись в игру с гаданием. — Она себя неважно чувствует?

— Не то, не то, не то! Спросите меня об этом ее «приятеле».

— А что с этим ее приятелем? — «Чертовски хороший вопрос, — добавил он про себя. — Давно хотел разузнать об этом типе».

— Никакого приятеля нет! — объявила Мейвис.

— В самом деле? Они расстались?

Секретарша не сводила с него пристального взгляда.

— Никакого приятеля никогда и не было, простофиля вы эдакий! А теперь спросите меня, что произойдет, если вы будете заставлять бедную девушку искать вам идеальную жену.

— Что произойдет?

— Она уйдет от вас! — Сделав, этот выстрел ему прямо в сердце, Мейвис Свой резко развернулась и решительно, так же как вошла, зашагала прочь из кабинета, а на пороге, обернувшись, бросила: — И я тоже.

Макс почувствовал себя так, словно ему срочно необходимо искусственное дыхание. Это был бунт на корабле, но он понятия не имел, чем мог его спровоцировать. Мейвис ворвалась, будто разъяренная фурия, и это имело какое-то отношение к приятелю Эбигейл, которого, как выяснилось, не существовало в природе.

В подобной ситуации вполне естественно пройти в кабинет Эбигейл и спросить, как она себя чувствует. Быть может, он смутил помощницу тем, что почесал ей спину? А если признаться честно, то в его теле полыхал настоящий пожар, но Макс не знал, что чувствовала при этом Эбигейл. Он вообще никогда не мог сказать о мисс Гастингс ничего определенного.

Открыв дверь, Макс увидел, что ее нет в кабинете. Это казалось невероятным. Эбигейл всегда была на месте. Он не мог припомнить случая, чтобы девушка отсутствовала на рабочем месте, и понятия не имел, что теперь делать. Вызывать полицию — это, пожалуй, чересчур; будет совсем глупо, если она скоро вернется. Вероятно, просто вышла в дамскую комнату. Макс смутно припоминал, что в расстроенных чувствах женщины, кажется, именно так и поступают.

Он стоял в ее кабинете и размышлял о загадочности женщин и об Эбигейл Гастингс в частности. Ничего определенного в голову не приходило, потому что в висках стучал один и тот же вопрос: «Значит, никакого приятеля вовсе не было?»

Вечером, поднявшись к себе в пентхаус, Макс действительно был готов обратиться в полицию. Пройдя в гостиную, он бросил пиджак на первый попавшийся предмет мебели — странного вида антикварное канапе, купленное Эбигейл, — сорвал с себя галстук и направился к бару. Сегодня была потеряна довольно большая сумма, но дело было не в этом. Завтра опытный бизнесмен вернет эти деньги. Но он не знал, как вернуть Эбигейл, не представлял себе даже, где может находиться его референт.

Она так и не появилась до вечера, а ведь за все годы работы в его фирме Эбигейл не пропустила ни единого рабочего дня. В этом он был уверен, потому что непременно запомнил бы такой случай. Если бы когда-нибудь ему пришлось пережить такой день, как сегодня, мистер Галлахер его никогда бы не забыл.

Сегодня он поранил себе руку машинкой для оттачивания карандашей, неправильно установил таймер на часах, призванный напоминать о делах, куда-то исчезла папка с необходимыми срочно документами, а на все его телефонные звонки отвечали лишь механические голоса, перечислявшие бесконечные списки предложений. Макса пугало то, что никто не отбирал для него наиболее подходящих опционов и не ограждал от ненужных звонков. Обычно Эбигейл сама отвечала на них.

Виски, который Макс налил себе, имел привкус отработанного автомобильного топлива. Он сделал еще глоток, снова ощутил неприятный запах и поставил стакан на мокрую стойку бара. Ему не сиделось на месте, ему нужно было все время двигаться, даже если это было бессмысленное кружение по собственной квартире. Так он не чувствовал себя еще никогда в жизни. Мейвис отговорила его от необдуманных действий и убедила в том, что Эбигейл нужно на время оставить в покое, но не объяснила почему, однако взглядом дала понять, что босс сам должен догадаться.

Он не догадывался. Он ничего не понимал.

Зачем женщины придумывают себе несуществующих приятелей? Разве что затем, чтобы отделаться от других мужчин? Если Эбигейл хотела отшить его, а это очевидно, тогда почему ее так расстроило то, что он решил наконец жениться? Может быть, не следовало просить именно ее найти ему жену? Ну хорошо, пусть дело именно в этом, но, черт возьми, ведь Эбигейл знает его лучше, чем кто бы то ни было другой, даже лучше, чем он сам себя знает.

Несколько раз он просил ее сопровождать его на разного рода мероприятия в качестве помощницы. Речь шла об официальных приемах, ей вовсе не нужно было переодеваться, так как это не имело ничего общего со свиданием. Однако девушка всегда находила предлог, чтобы отказаться, и он поверил, что ее сердце занято.

Макс повертел головой, прислушиваясь к хрусту шейных позвонков. Он испытывал жуткое напряжение и, что гораздо хуже, не знал, как расслабиться. Разумеется, и прежде случалось переутомление, но он никогда так не нервничал. Раздражался Макс, лишь когда не понимал, что происходит. В настоящий момент он как раз ничего не мог понять.

Конечно, Эбигейл могла бы за секунду все ему объяснить, но ее нет. Нет? Да ведь она незримо присутствовала здесь повсюду. Вот почему Макс столь остро ощущал, как ему недостает ее.

Рухнув на широкий мягкий диван, он вдруг подумал о том, как это Эбигейл умудрилась выбрать именно такой диван, какой выбрал бы он сам? Большинство людей серый цвет угнетает. Очень мало кто любит его. Каким-то образом референт догадалась, что ему нравится именно такой оттенок.

Откинувшись на спинку дивана, Макс закрыл глаза, но все равно не смог расслабиться. Он снова вскочил и стал мерить шагами гостиную, замечая то, чего не замечал прежде, и напоминая человека, очнувшегося от глубокого сна — сна, в котором пребывал всю свою взрослую жизнь.

На каминной полке стояла скульптура, точнее, пара скульптур — по одной на каждом конце. Они не были тождественны, но между ними, несомненно, существовала связь: та, на которой задержался взгляд Макса, изображала две фигуры, одна из которых представляла собой, как ему показалось, акробата. Макс видел руки, ноги, обнаженные тела… Что это они делают?

Чем дольше он вглядывался, тем больше убеждался, что скульптура изображала мужчину и женщину, охваченных животной страстью. Неужели Эбигейл любит эротическое искусство? Его Эбигейл? Чего еще он не знает о своей помощнице?

Снова вглядевшись в скульптуру, Макс заметил обнаженную и изогнувшуюся женщину, восторженно задыхающуюся оттого, что сильное тело партнера склонилось над ней. Ее высоко поднятая нога покоилась на его мощном плече. Мужчина всем своим великолепным торсом опускался на ее зовущее тело под невероятным углом, словно искусный гимнаст, но восхищение вызывала именно женщина. Она пребывала в экстазе, вызвавшем у Макса зависть: да кто он, дьявол его побери, этот голый парень?

Любопытно, что в этот момент мысленному взору Макса представилась мизансцена, героиней которой была Эбигейл, хотя прежде она никогда не являлась ему в подобных фантазиях. Она не принадлежала к тому типу женщин, которые мгновенно сводят мужчин с ума. Скорее представляла собой персону, на которую мужчина полагается настолько, что без нее не может сделать ни шагу.