Но до ямы Приск так и не добрался: кто-то из охранников подскочил сзади, накинул на голову мешок, тут же второй ловко захлестнул руки веревкой. Наверное, с час его куда-то волокли, то несли на руках, то связанного тащили на одеяле. Как показалось пленнику – несли наверх. Потом стали спускаться. Он услышал приглушенные голоса и узнал мальчишек Везира – как понял по их коротким репликам, эти парни его попросту украли.

Вся прежняя жизнь научила Приска не опускать руки в любой ситуации, даже самой отчаянной. Но сейчас он был полностью беспомощен.

Наконец его положили на землю, и – похоже – охранники легли рядом. Он попытался заговорить с ними, но в ответ получил тычок под ребра и благоразумно умолк. Попытки сбросить путы привели к еще одному тычку. Однако Приск все же сумел ослабить веревки. Но толку от этого было чуть: его тут же связали по новой. Так что Приск счел за лучшее просто уснуть. Наверняка утром силы ему понадобятся.

Проснувшись, центурион обнаружил, что колпак с него сняли. Он открыл глаза, но тут же зажмурился от яркого солнца. Лишь с третьей попытки ему удалось разлепить веки. Вокруг блестел снег, тонким слоем припорошивший террасу и склон, набросив светлый покров на стоявшие в холодном оцепенении ели. Налетавший то и дело ветер сдувал с ветвей пригоршни легкого как пух снега.

Начиналась зима. Приск невольно улыбнулся.

– Ну что, продрал глаза? – Пленника ухватили за шиворот и подняли.

Он не ошибся: его окружали семеро парней, совсем юных, почти мальчишек. И хотя каждый из них был не ниже Приска ростом, силой и сноровкой они наверняка уступали центуриону.

«Что им нужно?»

– Он ночью веревки почти размотал, – сказал один из мальчишек, темноволосый и ниже всех ростом.

– Теперь это неважно, – отозвался Везир. – Топай за нами! – приказал Приску.

– Упорный парень. Они, римляне, все такие – горы прогрызут, лишь бы добраться до золота, – не унимался темноволосый. – Да только обломают зубы, старые волки.

Возможно, эти мальчишки не собирались его убивать. Не споря и ни о чем не спрашивая, Приск двинулся со своими спутниками. Тропинка была хорошо утоптана, склон – не крутой, но уходил все наверх и наверх, в синее небо. Деревьев здесь не было – только пни да кое-где лежали неведомо зачем принесенные на склон обтесанные блоки андезита. Шапки снега на них начинали подтаивать на солнце, и казалось, что камни плачут.

Поднявшись на вершину, Приск и его спутники остановились. Только теперь пленник заметил, что трое парней отстали, и с пленником на вершину поднялись только четверо.

– В чем дело? – спросил Приск, оборачиваясь к своим спутникам.

– Децебал победит в войне, и римляне убегут побитыми собаками по воле Замолксиса! – сказал громко белокурый Вез. – И еще. – Он перевел дух. – Везина станет верховным жрецом! – Эту фразу он выкрикнул, и ее тут же подхватило эхо.

Приск стоял не шелохнувшись, пытаясь сообразить, что все это значит. Единственная догадка, которая пришла ему в голову и казалась правильной, что Везина – отец этого парнишки.

– Запомнил? – гневно нахмурил брови пацан.

– Запомнил, – кивнул Приск.

– Так и передай! – выкрикнул Вез и разрезал веревки на запястьях. – А сейчас повеселимся, римлянин! Такого веселья ты еще не видел! Главное – не рыпайся. Теперь берем его каждый за руки, за ноги и раскачиваем!

Тут наконец Приск догадался, в чем дело. Его будто ударом пилума пробило – разом вспомнился и рассказ царевны, слышанный несколько лет назад, и фраза Везера – «болтаешь по-нашему», и наставления Замолксису. Все сложилось.

По сигналу Веза четверо парней накинулись на римлянина. Вез ухватил за левую руку, темноволосый коротышка – за правую. Остальные двое попытались вцепиться Приску в ноги. Но первый тут же получил удар ногой в живот такой силы, что покатился по склону и врезался в один из андезитовых столбов. Второй оказался проворнее и попросту отскочил. После чего застыл в растерянности, не зная, как подступиться к пленнику. Вез и его товарищ попытались вдвоем подтащить Приска к краю скалы. Однако если Вез был силен, то его тщедушный спутник – куда слабее Приска. Встать на ноги, а затем попросту столкнуть своих пленителей, не составило для центуриона труда. Черноволосый шлепнулся на землю, а Вез попытался сопротивляться, но удар в лицо отшвырнул его в снег. Темноволосый тем временем вскочил и бросился на Приска. В руке блеснул кинжал. Приск сблокировал левой его руку с клинком, выбивая из неумелых пальцев оружие, а правой попросту отправил парня в полет со скалы.

Крик, полный чудовищной боли, рванулся снизу. Приск первым делом схватил оброненный парнишкой кинжал, а уж потом шагнул к обрыву. Ниже футов на двадцать была устроена терраса, и на ней, врытые в землю, стояли в ряд три копья. И на крайнем, покосившемся, висел, выгнувшись, темноволосый мальчишка. Копье пробило его насквозь, и теперь парень медленно сползал по окровавленному древку вниз, к земле. Кровь фонтаном била из раны. Трое парней, что отстали прежде, теперь стояли внизу и, оторопев, смотрели на своего умирающего товарища.

Заслышав за спиной шорох, Приск отскочил от края и обернулся.

Но на него больше никто не нападал. Везир тоже подошел к обрыву. Увиденное внизу заставило его отшатнуться, и юный дак едва не упал. Он спешно сделал шаг назад.

– Вез… – окликнул его один из парней снизу. – Кажется, Замолксис сам выбрал жертву…

Юный дак ничего не ответил, он стоял недвижно, тяжело дыша, и глаза его наполнялись слезами – но то были не слезы жалости, а нестерпимой злой обиды.

– Прекратить, ублюдки! Что вы натворили! – донесся снизу голос уже совсем не юношеский или детский.

Приск оглянулся: Сабиней собственной персоной мчался на гребень холма.

– Везир, вон отсюда! – крикнул он белокурому. – И вы оба тоже! Вон!

Троих подростков как ветром сдуло вместе со снежной поземкой с вершины.

Сабиней подошел к краю обрыва и глянул вниз, шепнул что-то едва слышно. Приску показалось: «Он хорошо ушел…» Но за точность фразы центурион поручиться не мог.

– Тебя здесь не было, и ты ничего не видел! – повернулся Сабиней к римлянину.

– Хорошо, – охотно согласился Приск.

– Даю слово, смерть тебе больше не грозит. Эти парни тебя просто украли из-под стражи. Щенки…

– Я должен тебе верить?

– Благодари царя царей за милость: Децебал велел сохранить тебе жизнь и доставить в Сармизегетузу. Но повторяю: здесь тебя не было, и этих парней ты не видел.

Нелепость происходящего на миг рассмешила центуриона. От людей любое безобразие можно попытаться скрыть, но от богов?.. Ведь огрешный обряд совершен перед Замолксисом, а не перед центурионом Приском.

– Отдай кинжал! – потребовал Сабиней.

Приск помедлил, повертел оружие в руках. Кинжал давал, разумеется, шанс. Но Сабиней не тот боец, которого можно одолеть с одним кинжалом. К тому же эти шестеро мальчишек здесь рядом и наверняка явятся даку на помощь. Впрочем, не этот расчет решил дело – «доставить в Сармизегетузу», – сказал Сабиней. Ради этого Приск здесь. Бежать – значит упустить шанс выполнить задание. Приск вздохнул сожалеюще и отдал Сабинею кинжал убитого. После чего они вместе стали спускаться с вершины. Ненадолго открылась страшная терраса. Мальчишки уже извлекли копья из земли и теперь стаскивали тело своего товарища с древка. Снег вокруг ярко алел, а вся сцена заставила вспомнить жестокую веселость удачной охоты по первой пороше.

Но по тому, как на миг окаменело лицо Сабинея, сделалось ясно – ничего радостного и тем более удачного в происходящем нет. Приск сказал: если римлянин нарушит обряд жертвоприношения, свою вину перед богами ему придется долго и тщательно заглаживать. Наверное, и у даков так же. А Везир и его друзья не просто нарушили обряд, а чудовищно его исказили. Так всегда бывает, когда старшее поколение погибает на войне, а ребятня остается строить жизнь вкривь и вкось, позабыв вековые традиции. Если бы смерть Приска могла исправить содеянное, Сабиней, не задумываясь, прикончил бы римлянина. Но простой комат наверняка не знал всех таинств наиважнейшего дакийского обряда.